Л.Н. Толстой. Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856-1869 гг. - Лев Толстой

Иванъ Михайловичъ.

За что драка?

Прикащикъ.

Вышли косцы, только стали — прибѣжалъ Дёмкинъ съ сволоками, — они тутъ пахали, — какъ вы, говоритъ, смѣете въ нашего барина угодьяхъ косить! Онъ насъ нанялъ, говорятъ. То-то, говоритъ, вы больно ловки, намъ цѣны сбивать. Вишь, выискались по 1 рублю серебромъ за десятину косить! Онъ бы намъ 2 далъ, какъ нужда бы пришла, а то бы такъ лошадьми стравили. И началъ лущить. Тутъ съ поля мужики прибѣжали. Избили въ кровь.

Любочка.

Вся голова такъ по сихъ поръ въ крови, такой ужасный.

Иванъ Михайловичъ.

Что жъ вы смотрѣли? Вѣдь это ваше дѣло. Чтожъ староста?

Прикащикъ.

Къ старшинѣ уѣхалъ.

Иванъ Михайловичъ.

Хорошо, очень хорошо![245]

Прикащикъ.

Да что, Иванъ Михалычъ, съ этимъ народцемъ служить никакъ невозможно-съ. Нынче опять ночью двѣ веревки украли. Шиненыя колеса было утащили, спасибо углядѣлъ. Сколько разъ приказывалъ эапирать — не слушаютъ-съ. A вѣдь зa все я отвѣчать-то долженъ. Я, кажется, старался, своей, кажись, крови не жалѣлъ. Ужъ сдѣлайте такую милость — меня увольте.

Иванъ Михайловичъ.

Чтожъ ты, братецъ, однако!

Прикащикъ.

Нѣтъ, ужъ сдѣлайте такую милость, я не могу.

Иванъ Михайловичъ.

Что вы, шутите вѣрно? Какъ же это возможно, въ самую рабочую пору?

Прикащикъ.

Воля ваша-съ, Иванъ Михалычъ, а я вамъ не слуга. Старался я, сколько могъ. Только грѣхъ одинъ съ этимъ народцомъ. Увольте.

Иванъ Михайловичъ.

[246]Вотъ и хозяйничай! (Ходитъ въ волненіи. Останавливается передъ прикащикомъ.) Свинья ты! Какъ же вы полагаете, что можно напутать, нагадить да въ самую рабочую пору уйти?

Прикащикъ.

Что жъ дѣлать!

Иванъ Михайловичъ.

Вонъ! Только рукъ марать не хочется. Нѣтъ, это разбой. Это чортъ знаетъ что такое! (Ходитъ.)

Марья Васильевна.

Вѣдь я говорила, что они теперь всѣ уйдутъ.

Любочка.

А ты бы, папаша, вольнымъ трудомъ. Анатолій Дмитріевичъ говоритъ, что это лучше.

Иванъ Михайловичъ.

Ну васъ къ Богу! Мелютъ, не знаютъ что. Завязать глаза, да бѣжать! Все раскрыто, развалено, тащутъ, крадутъ, никто ничего не работаетъ! Мальчишки старшихъ учатъ. Всѣ перебѣсились. Вотъ-те и прогрессъ!

Катерина Матвѣевна.

Тутъ есть, по моему, причины, глубже коренящіяся въ отношеніи строя народной жизни.[247]

Иванъ Михайловичъ.

Отстаньте вы, ради Христа! [Къ прикащику] Чтожъ, вы останетесь? Я васъ прошу остаться. Пойми, что я не могу пріискать теперь вдругъ другаго.

Прикащикъ.

Никакъ не могу-съ, у меня и мѣсто есть.

Иванъ Михайловичъ (сердится).

Хорошо, такъ ты думаешь, что ты такъ со мной раздѣлаешься? Разбойникъ! Хорошо. А въ станъ!

Прикащикъ.

Не смѣете-съ, нынче ужъ это прошло время.

Иванъ Михайловичъ.

А, не смѣю? (Схватываетъ его за шиворотъ.)

Марья Васильевна (вскакиваеть).

Jean! Иванъ Михайловичъ, что ты! Меня пожалѣй!

Иванъ Михайловичъ.

Нѣтъ, я съ тобой раздѣлаюсь по своему. Пойдемъ, каналья! (Ведетъ [его] къ двери.) Марья Васильевна и Любочка уходятъ.

ЯВЛЕНИЕ 8.[248]

Входитъ Венеровскій.

Венеровскій.

Вотъ и я явился къ вамъ, — руку!

Иванъ Михайловичъ.

Нѣтъ, это невозможно! что дѣлать?

Венеровскій.

А у васъ что? Житейское? Что жъ, хорошее дѣло. — Xe, хе, xe!

Иванъ Михайловичъ.

Нѣтъ никакихъ средствъ! вотъ человѣкъ, облагодѣтельствованный мною, отпущенъ на волю до манифеста, землю подарилъ. Управлялъ имѣньемъ и теперь вдругъ, безъ всякой причины...

Венеровскій.

Не хочетъ продолжать служенія, хе-хе! что жъ, дѣло извѣстное. Хотѣлось бы его побить, помучать, пожечь на тихомъ огнѣ, да нельзя, — чтожъ дѣлать! Это дурная сторона вольнаго труда. —

Иванъ Михайловичъ.

Ну, да чортъ съ нимъ совсѣмъ! [Къ прикащику.] Ступайте, сдайте старостѣ. Я самъ приду. — [Прикащикъ уходитъ.]

Венеровскій.

Ей Богу, вотъ на васъ любуешься, Иванъ Михалычъ. Какъ вы себя ломаете. Это сила! Да, сила. А еще называютъ васъ ретроградомъ, — хе, хе!

Марья Васильевна.

Чаю или кофею хотите со сливками? вотъ бѣлый хлѣбъ, масло.

Венеровскій.

Merci. Ну, а вообще, какъ вольный трудъ? — я подъѣзжалъ, видѣлъ: кипитъ работа — хе, хе! Идетъ?

Иванъ Михайловичъ.

Ахъ, не спрашивайте! Идетъ, да вотъ этакія непріятности. Вы какъ?

Венеровскій.

Да мы что, — ничего, работаемъ понемножку. Все это грязь губернская давитъ, душитъ. Кое какъ боремся.

Иванъ Михайловичъ.

Ну да, да.

Венеровскій.

Все подвигаемся, все понемногу; вотъ вчера школу открыли для дѣтей золотыхъ дѣлъ мастеровъ. Выхлопотали помѣщенье, все; кое какъ собрали деньжонокъ по купцамъ на книги. Идетъ ничего. Вы пріѣзжайте какъ нибудь съ Любовь Ивановной посмотрѣть. Интересно. —

Иванъ Михайловичъ.

Вотъ ваша дѣятельность благодарная. Ну, а что, когда ваша другая лекція?

Венеровскій.

Да все некогда, все служба. Мошенничаютъ очень заводчики. Третьяго дня одного поймалъ. Въ 3 тысячи взятку предлагалъ, хе, хе! Смѣшные люди, даже и оскорбляться нельзя. Вѣдь чтожъ дѣлать: все равно какъ по китайски говорятъ, хе, хе, хе! Вы пріѣзжайте на дняхъ съ Любовь Ивановной школу посмотрѣть. Да, знаете, работаешь, работаешь, — оглянешься, все таки чувствуешь, что хоть сколько нибудь облагораживается этотъ губернскій кругъ. Хоть ненавидятъ, хе, хе, да мнѣ что! Я люблю, какъ ненавидятъ. Признакъ силы, хе, хе! А я такъ не ненавижу, а презираю.

Иванъ Михайловичъ.

Да что это въ клубѣ у васъ что то было?

Венеровскій.

Да тамъ мошенника однаго поймали — старшина было хотѣлъ стащить деньжонки клубныя, но поймали, уличили. Да вѣдь всё больше плуты, хе, хе! Ну вотъ и радуешься, какъ замѣчаешь, что хоть немного начинаютъ сквозь эти крѣпкіе лбы проходить идеи прогресса, сознаніе чести и человѣческое чувство, хотя немножко. Да какъ хотите, а и одна честная личность, и то какъ много можетъ сдѣлать. Вотъ на себя посмотрю, чтожъ мнѣ скромничать, — хе, хе!

Иванъ Михайловичъ.

Вѣдь какже и винить, какое было воспитанье? —

Венеровскій.

А у меня къ вамъ свое личное дѣльцо есть. (Отводитъ въ сторону.) Вѣдь сколько объ общественномъ дѣлѣ не думай, иногда приходится объ себѣ подумать, всетаки эгоистическое чувство [1 неразобр.] остается во всякомъ человѣкѣ. — Рѣдко это со мной бываетъ, а вотъ теперь вышелъ такой казусъ.... Какъ сказать, и не знаю! Такъ отвыкъ, право, заботиться о своихъ интересахъ. (Усмѣхается.) Смѣшно, право....

Иванъ Михайловичъ.

Да чтожъ это, ужъ не денегъ ли вамъ нужно? Я всегда готовъ. По средствамъ моимъ.....

Венеровскій.

Нѣтъ! Вѣдь я знаю, вы меня не любите, да что дѣлать! Вѣдь въ насъ сила. Съ нами надо посчитаться.

Иванъ Михайловичъ.

Да чтожъ наконецъ, я кажется догадываюсь... но это такое дѣло, въ которомъ....

Венеровскій.

Ну, а догадываетесь, такъ дочь дайте мнѣ свою, вотъ что! Только какъ можно, пожалуйста, попроще.

Иванъ Михайловичъ (торжественно).

Предложеніе ваше, Анатолій Дмитріевичъ, мнѣ пріятно. Я былъ объ васъ всегда самаго лучшаго мнѣнія. И теперешній поступокъ вашъ подтверждаетъ все хорошее. Вы поступили, какъ истинно честный человѣкъ. Вы ѣздили въ домъ не безъ цѣли, не компрометировали дѣвушку; и потомъ вы, какъ истинно благородный человѣкъ, не позволили себѣ смущать дѣвушку, а обратились прежде къ отцу. Это высоко благородная черта.

Венеровскій.

Ну, по нашимъ убѣжденіямъ это иначе немножко, хе, хе. Я уже говорилъ съ Любовь Ивановной. Она, хе, хе! хочетъ.

Иванъ Михайловичъ.

Гм... Да..... вы знаете... ну да, я согласенъ....

Венеровскій.

Согласіе Марьи Васильевны, я полагаю.... Хе, хе... ну да. Одно только... Вы знаете, я чудакъ по вашему, хе, хе! Мнѣ бы непріятны были всѣ эти поздравленія, сплетни.... Какъ бы поменьше людей видѣть, которыхъ я презираю. Поэтому оставьте все это втайнѣ до времени; всѣ эти церемоніи вѣдь глупы.

Иванъ Михайловичъ.

Хоро... хорошо, я понимаю. Теперь, будущій мой зятюшка...

Венеровскій.

Иванъ Михайловичъ! Я все Анатолій Дмитріевичъ, а вы — Иванъ Михайловичъ; а то — что за зять и тесть! Это ни къ чему не ведетъ и мнѣ непріятно, и главное глупо.