ЯТ - Сергей Трищенко

– Спороносное? Такой примитив? А откуда сведения?

– Как же! Все знают, что в спорах рождается истина. Не в зёрнах, не в семенах, не в василиях, а только в спорах.

– Но вы говорите, что некоторые не уверены, лекарственная ли она, и спорят на тему лекарственности?

– Да.

– Значит, она рождает споры?

– Разумеется. Поскольку рождается в спорах, то споры, соответственно, и рождает.

– А нельзя посмотреть её где-нибудь в гербарии?

– Вы имеете в виду герб ариев?

– Какой герб ариев?

– Герб древних ариев – пра-пра-прародителей нынешних.

– Нет, я имел в виду коллекцию растений.

– А-а, так бы сразу и сказали, а то я не сразу понял.

Пока мы сидели и отдыхали, подъехал новый творец и принялся перекладывать своё творение с грузовика на тележку. Он наложил полную платформу, но в кузове оставалось немало.

– Что он накладывает? – спросил Том у Гида. Или Гид у Тома?

– Табу, – ответил Гид. Нет, всё-таки он.

Автор услышал и возразил:

– Не просто табу, а табуретка.

– Но… но табуретка – это же… – Том растерялся. Мне даже показалось, что он рассыпался по песку дорожки, и я с ужасом представил, как мне придётся собирать его по крупинкам, отделяя от песчинок. Но всё обошлось: Том сумел собраться сам:

– Табуретка… А почему не «табучасто»? Вы твёрдо уверены, что решётка с удалёнными шшелями и несыгранными нотами «ля» и «ми» может претендовать…

Автор, не дослушав рассуждений, всё понял и двинулся на Тома, зверски оскалясь.

Мы с Гидом вскочили с мест и приготовились защищаться, но к счастью, к нам неожиданно подоспела помощь: несколько собак, оскалясь почище автора, набросились на него с разных сторон.

– Мой приоритет! – заорал он, бросаясь назад к грузовику.

Он быстро забрался в кузов, прислонился к борту и стал защищать приоритет, отмахиваясь от собак большим суковатым поленом.

– Чем это он? – спросили мы у Гида. А то давно не спрашивали ни о чём.

– Авторитетом.

– Приоритет авторитетом защищает? Не получится!

И точно: скоро собаки окружили грузовик со всех сторон, вырвали у автора прижимаемый к груди приоритет и утащили, вымазав в грязи, которую предварительно принесли с собой.

– Это настоящие собаки, или… – поинтересовался Том.

Гид пожал плечами.

– Скорее всего, обычные оппоненты. Противники выглядели бы волками.

– А враги?

– О-о-о! Тогда мы увидели бы нечто ужасное.

– Может, Змеи-Горынычи?

– Может.

Из дверей выставки выскочил ещё один маэстер и крикнул подмаэстьерью, указывая на кусты:

– Пойди, посмотри, там имелось какое-то противоречие. Не очень большое, но всё-таки.

Но никакого противоречия не оказалось. Ни большого, ни маленького. Хотя им удалось выяснить, что совсем недавно оно находилось здесь: в местной пыли остались длинные следы. Наверное, его кто-то стащил.

– Кому оно может понадобиться? – полюбопытствовал Том.

– О-о! Масса людей мечтает заполучить такую вещь!

– Для чего?

– Противоречия делают жизнь интересней.

Том насторожился. Информация кое-что обещала. Она стояла очень близко к тому, что он хотел узнать. Узнать, правда, можно было немного, но лиха беда – начало.

Подумав так, я подумал иначе: как же «доброе начало полдела откачало», а также «кончил дело – гуляй смело»? А «пришла беда – отворяй ворота»? И «смелость города берёт»? Что получится, если попытаться слепить их вместе?

Я попытался, но не смог. У меня получались конструкции вроде «лихо открытые ворота взятого города откачивают конченое дело», или же «Добрая лихая, прийденная через отверстые врата взятого города, наполовину гуляет».

Плюнув, чтобы меня не занесло куда подальше по течению свободных аналогий, я предложил Гиду:

– Пойдём сюда, – и я ткнул пальцем в указатель со свободной надписью «Аттракцион «Тютелька в тютельку»«.

– Пойдём. Там может быть интересно, – оживился Гид. – А может и не быть… – добавил он неожиданно грустно.

Но интересно там и в самом деле имелось. И не оно одно. Тут стояли целые короба с «интересно», «занимательно» и «забавно», корзины, полные тютелек, бродило и стояло множество участников и зрителей.

При нас участник собрался с духом, глубоко вздохнул, поднял взгляд вверх…

И принялся бросать тютельку в тютельку.

Броски получались у него замечательные, артистичные, с тщательно выписанной траекторией, надолго остающейся в воздухе.

– С артистизмом бросает, – заметил Том.

– Да, – подтвердил Гид, – но, как видите, артистизм ему не мешает: он надёжно укрепил его за спиной, и руки свободны.

– … – Том не нашёлся, что ответить. Но мог бы, если бы не забывал постоянно, где находится.

Тютелька попадала точно в тютельку. Глазомер у частника-участника оказался хороший. Оптический, четырёхкратного увеличения, с инфракрасной подсветкой и противотуманным фильтром.

– А фильтр зачем? – спросил я Гида.

– Вдруг кто начнёт туману подпускать… – пояснил тот.

– А что такое тютелька? – спросил Том.

– Есть в море такая рыба – тюлька, – начал объяснять Гид. – И когда её продевают в петельку, получается тютелька. Потому что петельки уже нет, да и тюлька полностью не видна.

– Значит, тютелька, – начал размышлять Том, – это тюлька в петельке. А если тютелька попадает в тютельку… Тютелька в тютельке…

Похоже, он безнадёжно запутался и не разобрался. А ведь старался. Но, может, и хорошо, что Том остался неразобранным? Мы бы с Гидом, конечно, его не оставили, собрали обратно, но времени затратили бы массу. И всё впустую.

Чуть покачиваясь, Том удалился, а мы последовали за ним.

И попали на непонятный аттракцион, где особенно ценилось прилежание: его бросали с разных расстояний и с разной силой на чёрно-матовую стену.

– Тонкие листочки прилежания плотно липнут к гладким поверхностям! – провозгласил рефери, объявляя победителя.

– Хорошо прилегают! – тоном знатока заметил Том.

– На то и прилежание, – согласился Гид, а я вспомнил, как прилегал к парте – особенно когда не хотел, чтобы меня вызвали к доске. Но прилежанием там и не пахло.

Глава 27. «Индустрия впечатлений»

Зато тут пахло. И запах распространялся довольно приятный, доносясь до напряжённо вытянутых и насторожённых носов зрителей, участников и рефери. Мы долго стояли, внюхиваясь, пока не услышали нетерепливый возглас:

– Нет, так нельзя! Моё терпение сейчас лопнет! – и сразу же вслед за возгласом, догоняя и опережая его, сзади слева за моей спиной раздался лёгкий хлопок: терпение лопнуло.

– Моё терпение лопнуло! – с ужасом продолжился крик.

– Интересно, на что похоже лопнутое терпение? – протянул Том. – Или лопнувшее?

– Смотря кого пнувшее, – скривился я. – Пойдём, посмотрим, что там…

И мы пошли. Том шёл и бормотал:

– Пнувшее, пунвшее, пуншевое… Конечно, какое же терпение в пунше!

Через несколько шагов мы наткнулись на обрывки терпения. Оказалось, ничего особенного: резиновый шарик. Сначала шарик долго не раздувался, а потом…

– Значит, качество подгуляло. Ненастоящее, – резюмировал джентльмен в смокинге, – липовое. Вот если бы он приобрёл терпение в нашей фирме…

– А какой формы бывают терпения? – спросили мы, угадав в резонёре Знатока.

– Прежде всего, абсолютное. Затем глубокое. Потом, наоборот, высочайшее. Есть также экзотические варианты: адское, сверхъестественное, чудовищное, неимоверное, нечеловеческое, невероятное, особое или особенное. Минимальнейшее…

– Скажите, пожалуйста, – не выдержал Том, – а адское терпение вам случайно доставляют не из… – и он показал вниз.

– Ну-у… какой настоящий торговец раскроет поставщика? Это коммерческая тайна.

Он распрощался и ушёл. А мы зашли в иллюзион. И повстречали бегающими по клеткам самые разнообразные иллюзии, вплоть до радужных. Но в сторонке сидели в особой клетке илзлюзии – довольно неприятные и злобноватые на вид. При взгляде на них хотелось надеть бронежилет и каску.

На клетке с иллюзиями висела табличка: «Не кормить!»

– Не питайте иллюзий, – произнёс подошедший Гид.

Иллюзии прыгали по клетке, иногда совершенно испаряясь, но затем снова конденсируясь, как бы ни из чего. «Ex nihilo nihil hit» – подумалось мне, но я убедился в собственной некправоте – некоторой.

– Интереснейшие зверьки, – заметил Гид, – если заниматься ими достаточно долго, они приобретают свойство полностью подменять собой реальность. Вытесняют.

– Ага, – устало кивнули мы. – Согласно закону Архимеда. На сегодня всё?

– Ещё нет, – виновато улыбнулся Гид. – Сейчас мы посетим с вами «индустрию развлечений», прямо по пути.

Я вспомнил, что всегда представлял себе «Индустрию развлечений» как большой завод, или целый комбинат – совокупность нескольких заводов – из недр которого сплошным потоком сыплются разнообразные развлечения. Так представил и сейчас. Правда, первым делом мы увидели не большой, а небольшой чадящий заводик, или фабричку. И вывеска на фронтоне здания висела самая настоящая: «Индустрия развлечений». Но дымил он, как большой!