Сердца четырёх - Эллери Квин

— Меньше слов, дорогая моя, — довольно резко осадил ее Эллери. — Надо же мне взглянуть на эту красоту.

Тем не менее к двери Паулы он подошел. На трясущихся ногах. Что же с ним такое происходит? Столько нервотрепки из-за такого пустяка, как поход в ночной клуб!

Он постучал. Секретарша стрельнула испуганным взглядом и испарилась.

— Вхо... Входите, — раздался прерывающийся голос.

Мистер Квин поправил галстук, кашлянул и вошел. Паула, высокая и стройная, стояла, прижавшись к стеклянным дверям у противоположной стены и стиснув на груди руки в длинных, по локоть, красных вечерних перчатках. На ней было... что-то мерцающее, поблескивающее на свету — золотые одеяния, не иначе. Да, и... о, черт, как же это называется? — такой белый мех на плечах — а, пелерина! — с великолепной брошью у горла. А волосы были уложены в стиле придворного пажа времен Елизаветы. Изысканно. Нет слов. Просто конец света!

— Конец света! — прошептал Эллери.

От волнения у Паулы даже губы побелели.

— Я... Я н-нормально выгляжу? — заикаясь, спросила Паула.

— Вы выглядите как богиня, — ответил Эллери. — Вы похожи на Клеопатру — на общепринятую концепцию Клеопатры. У настоящей Клео был крючковатый нос и, по всей вероятности, черная кожа. А ваш носик и цвет лица... Вы смотритесь потрясающе.

— Не смешите меня, — с легким раздражением сказала Паула. — Я имела в виду одежду.

— Одежду? Ах, одежду! Мне показалось, вы говорили, что вечерних платьев у вас нет. Лгунья!

— А у меня их не было и нет. Поэтому я вас и спросила, как я выгляжу. Накидку мне одолжила Бесс, платье — Лилиан, а туфли — соседка дальше по улице: у нас с ней один размер ноги. Теперь я чувствую себя настоящей коммунисткой. О, Эллери, вы уверены, что со мной ничего не случится?

Мистер Квин решительным шагом пересек комнату. Женщина съежилась у стеклянных дверей.

— Эллери, что вы собираетесь...

— Позвольте мне преподнести самой красивой женщине на свете вот это, — сказал он с подчеркнутой галантностью и протянул ей целлофановую коробочку с букетиком живых камелий.

Паула ахнула.

— Как это мило...

Напряжение как-то вдруг оставило ее, и вся она была сплошная нежность и податливость. Она достала из коробочки камелии и с отрешенным видом стала устраивать их у себя на груди; затянутые в красное проворные гибкие пальцы...

— Паула, — облизнув пересохшие губы, произнес мистер Квин.

— Ммм?

— Паула, — повторил Эллери.

— Да? — Паула подняла недоуменно брови.

— Паула, вы не могли бы... Можно мне... Черт возьми, должен же я наконец-то решиться!

Он схватил Паулу, притянул к себе, насколько позволяла жесткая грудь сорочки, и неловко поцеловал в губы. Женщина, закрыв глаза, запрокинула голову и расслабилась в его руках.

— Поцелуйте меня еще.

По прошествии некоторого времени Эллери произнес:

— Думаю, что...

— Давайте не пойдем никуда. Как будто мы уже выходили.

— Побудем здесь?

— Да, — прошептала Паула. — О да...

Но было все-таки железо внутри этого мужчины. Жестоко отбросив колебания, он заявил:

— Нет, мы пойдем, мы уже выходим. В этом суть лечения.

— Я не смогу. То есть мне кажется, я не смогу.

Мистер Квин взял ее под руку и подвел к двери.

— Открывайте, — сказал он.

— Но я... Мне жутко страшно.

— Вы прекрасны. Откройте дверь.

— Вы хотите, чтобы я... ее открыла?

— Да. Сама. Своими руками.

Поток страха хлынул из огромных глаз. Она прерывисто вздохнула — почти всхлипнула, как ребенок, и потянулась к ручке двери; посмотрела на Эллери.

— Открывай, любимая, — сказал он.

Она медленно-медленно повернула ручку до упора, зажмурилась и толкнула дверь.

Не открывая глаз, Паула Перис перешагнула порог в мир.

ПРИМЕЧАНИЯ

1

Как ни странно (лат.).

2

Это просто ураган! (фр.)

3

Но, деточка, ты ведь, кажется... (фр.)