Голос земли. Легендарный бестселлер десятилетия о сокровенных знаниях индейских племен, научных исследованиях и мистической связи человека с природой - Робин Уолл Киммерер

Пока мы работаем, к нам подбегает стайка маленьких ребятишек посмотреть, как Джон мечется между нами, пытаясь всем помочь, но он прерывается и все свое внимание сосредотачивает на мальчиках. Они еще слишком малы, чтобы участвовать в процессе, но им очень хочется. И тогда он берет из кучи обрезков охапку коротких полосок. Его руки – теперь они двигаются медленно и уверенно – сгибают и скручивают полоски, и пару минут спустя на его ладони уже сидит маленькая игрушечная лошадка. Он дает мальчикам несколько полосок, образец игрушки, говорит им несколько слов на языке потаватоми, но не объясняет, как сделать лошадку. Они уже привыкли к подобному методу обучения и не задают вопросов. Они еще некоторое время разглядывают лошадку, а потом принимаются за работу. Вскоре стадо лошадок галопом проносится по столу, а мальчики наблюдают за тем, как «растут» наши корзины.

Ближе к концу дня, когда длинные тени ложатся на землю, рабочий стол начинает заполняться готовыми корзинами. Джон помогает нам добавить декоративные завитушки – традиционные украшения маленьких корзин. Ленты луба из черного ясеня такие гибкие, что можно расшить поверхность корзины различными петлями и завитками, подчеркивающими глянцевые переливы ясеня. Мы сделали низкие круглые подносы, высокие тонкие вазы, пухлые корзины для яблок всевозможных цветов и текстур. «И, наконец, последний шаг, – говорит Джон, раздавая всем маркеры. – Вы должны подписать свою работу. Гордитесь тем, что вы сделали. Эта корзина сама себя не сделала. Вы отвечаете за все ее огрехи и достоинства». Он приглашает нас всех выстроиться в ряд, чтобы сделать общий снимок со своими корзинами в руках. «Это особое событие, – говорит он, сияя, словно гордый отец. – Посмотрите, чему вы научились сегодня. Я хочу, чтобы вы поняли, что демонстрируют вам эти корзины. Каждая из них прекрасна. Все они разные, хотя и сделаны из одного дерева, из одинакового материала, но при этом каждая уникальна. Так и люди: мы все сделаны из одного теста, но каждый красив по-своему».

В тот вечер я увидела все окружающее другими глазами. Я заметила, что навес из кедра, под которым сложены барабаны, покоится на шестах, установленных на четыре стороны света. Ритмичные удары барабана зовут всех в круг, и хотя звуки одинаковые, каждый двигается по-своему, не так, как другие: здесь и танцоры грасса, и приседающие танцоры буффало, и затейливо кружащиеся танцовщицы с пестрыми шалями, и высоко подпрыгивающие девушки в платьях с колокольчиками, и индейские женщины в традиционных нарядах со своей величавой поступью. Каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок – все одеты в костюмы своих любимых цветов, с развевающимися лентами и раскачивающейся в такт бахромой. Все красивые, все танцуют в ритме биения сердца. Весь вечер мы ходим по кругу, вместе плетя нашу корзину.

Сегодня мой дом полон корзин, и самые любимые из них – корзины семьи Пиджен. Глядя на них, я слышу голос Джона, звуки «бум, бум, бум» и чувствую запах болота. Они напоминают мне о годах жизни дерева, которое я держу в руках.

Каково это – жить, с трепетом думая о жизнях, отданных ради нас: помнить о дереве в салфетках «Клинекс», о водорослях в зубной пасте, о винограде в вине, о дубах, устилающих пол, прослеживать нить жизни во всем и относиться к ней с уважением?

Начав задумываться об этом, сложно остановиться, и приходит ощущение, что ты просто купаешься в этих дарах.

Я открываю буфет, подходящее место для хранения даров, и мысленно произношу речь: «Приветствую тебя, банка джема! Тебя, стекло, которое когда-то было песком на пляже, омываемым волной среди пены морской и криков чаек. Тебя превратили в стекло, но когда-нибудь ты снова вернешься в море. И вас, ягоды, наполненные июньской спелостью, а в феврале попавшие в мой буфет. И тебя, сахар, прибывший так далеко из своего карибского дома. Спасибо за то, что проделал этот путь!»

С теми же чувствами я продолжаю разглядывать предметы на своем столе – корзину, свечу, бумагу – и наслаждаюсь, прослеживая их происхождение до самого истока. Я верчу в пальцах карандаш – чудесную волшебную палочку, выточенную из ароматного кедра. В таблетках аспирина есть кора ивы. Даже металл моей лампы сподвигает меня поискать его истоки в пластах земли. Но я замечаю, что мой взгляд и мысли скользят мимо пластмассы на столе и даже не останавливаются на компьютере. Я не могу заставить себя сосредоточиться на пластике. Он настолько далек от мира природы, что я задумываюсь над тем, не так ли начался разрыв связей, потеря уважения, когда мы перестали видеть жизнь внутри предмета.

Я не хочу сказать, что не испытываю уважения к диатомовым водорослям или морским беспозвоночным, которые прекрасно жили двести миллионов лет назад, пока не оказались на дне древнего моря, где под огромным давлением смещающихся пластов земли превратились в нефть, которую потом стали выкачивать из земли и отправлять на нефтеперерабатывающие заводы. А после переработки и полимеризации из нее потом сделали корпус моего ноутбука и крышку пузырька с аспирином. Однако мысли обо всех этих высокотехнологичных промышленных товарах вызывают у меня головную боль. Мы не созданы для осознания подобного рода. Каждый должен заниматься своей работой.

Но время от времени, когда я держу в руках корзину, персик или карандаш, наступает момент, когда мой разум и душа ощущают все эти связи, все жизни и свою ответственность за их достойное использование. В такие моменты я слышу, как Джон Пиджен говорит: «Не торопитесь – в ваших руках тридцатилетняя жизнь дерева. Уделите ему хотя бы несколько минут, задумавшись о том, что вы из него сделаете».

Мишкос Кеномагвен: урок травы

I. Вступление

Ты чувствуешь этот запах, еще не видя ее, – сладкий запах луговой травы в летний день. Его приносит ветер, ты принюхиваешься к нему, как собака. А потом он исчезает, вытесняемый болотистым запахом влажной земли, но позже этот сладкий манящий аромат ванили вновь возвращается.

II. Обзор литературных источников

Но Лину не так-то легко обмануть. Она бродит по лугу с уверенностью, которую дает ей опыт прожитых лет, рассекая заросли трав своим стройным телом. Миниатюрная седовласая старушка ходит по пояс в высокой траве, окидывает взглядом все окружающие ее растения, а потом движется прямиком к участку, который непосвященным кажется таким же, как все остальные. Лина проводит по травинке большим и указательным пальцами своей морщинистой смуглой руки.