Чернобыль. Как это было - Анатолий Дятлов

Таким образом, ни мощность реактора, ни другие параметры реакторной установки: давление и уровень в барабан-сепараторах, расходы теплоносителя и питательной воды и другие – не требовали какого-либо вмешательства ни персонала, ни предохранительных устройств на протяжении периода от начала испытаний до нажатия кнопки АЗ-5.

Комиссия не выявила событий или динамических процессов, например, незаметно начавшегося разгона реактора, которые могли бы стать исходным событием аварии. Комиссия выявила наличие достаточно продолжительного исходного состояния реакторной установки, при котором под воздействием возникшей по какой-либо причине положительной реактивности мог развиться процесс увеличения мощности в условиях, когда А3 реактора могла и не быть таковой.

4.6.3. Развитие аварийного процесса.

В 01 ч 23 мин 40 с старшим инженером по управлению реактора была нажата кнопка АЗ-5 ручной аварийной остановки реактора.

Комиссии не удалось достоверно установить, по какой причине она была нажата».

Кнопка аварийной защиты АЗ-5 служит как для аварийной, так и нормальной остановки реактора. В данном случае она была нажата для глушения реактора по окончании работы.

Далее комиссия с учетом послеаварийных расчетов делает свой вывод по началу аварии: 

«Таким образом, результаты расчетных анализов, выполненных спустя четыре года после аварии наиболее компетентными в вопросах физики реакторов организациями: НИКИЭТ, ВНИИАЭС, ИПЭ, ИЯИ АН УССР, показали возможность опасного увеличения мощности реактора РБМК-1000 с многократным ростом локальных энерговыделений в активной зоне по причине ввода стержней А3 в реактор».

Таким образом, как следует из изложенного, исходным событием аварии явилось нажатие кнопки АЗ-5 в условиях, которые сложились в реакторе РБМК-1000 при низкой его мощности и извлечении из реактора стержней РР сверх допустимого их количества.

Подчеркнутое авторами доклада нуждается в комментариях. Да, и кнопку А3 нельзя было нажимать (во, дожили), и на малой мощности нельзя было работать, и стержни РР нельзя было из зоны извлекать. Все так. Но известно-то это стало после катастрофы. Один из важнейших выводов комиссии, верный по своей технической сути, сформулирован как раз так, чтобы обвинить персонал.

Согласно «Общим положениям безопасности»:

– Исходное событие – единичный отказ в системах, внешнее событие или ошибочное действие персонала, которое приводит к нарушению нормальной эксплуатации и может привести к нарушению пределов и/или условий безопасной эксплуатации.

– Ошибочное действие персонала – непреднамеренное неправильное единичное действие персонала в процессе выполнения им своих обязанностей.

Первое. Сброс А3 кнопкой ни в каких случаях не может быть ни ошибкой, ни нарушением ядерной безопасности. Ни в книгах по реакторам, ни в одном документе конкретно по РБМК нет и намека, что когда-то нельзя сбрасывать А3. Наоборот, всюду прокламируется: А3 должна заглушить реактор в любых нормальных и аварийных условиях. Следовательно, исходным событием эту акцию называть нельзя.

В работе А.А. Ядрихинского также есть вывод, сформулированный парадоксально:

«Критической ошибкой оперативного персонала в Чернобыльской аварии является нажатие кнопки АЗ-5 (правильное оперативное действие) при работе реактора с запасом реактивности менее 15 стержней».

Но здесь вводные слова – правильное оперативное действие – все ставят на свои места. И парадоксальность формулировки законна при той противоестественной защите.

Второе. О работе на низкой мощности уже говорилось – никакого нарушения нет.

Третье. По формулировке комиссии – «извлечение из реактора стержней РР сверх допустимого их количества» – можно подумать, что персонал нарушил требование какой-то инструкции. Неверно. А этим положением уже пользуются. Профессор из Германии А. Биркхофер на конгрессе памяти А.Д. Сахарова так и заявил, что извлечением стержней из зоны «сверх допустимого» их количества персонал допустил нарушение.

Не могу сказать по каким причинам, может у разных людей и причины разные, но даже специалисты, не повязанные первоначальной ложью и разобравшиеся, каким был реактор, все-таки не могут полностью отказаться от обвинения персонала. Что здесь? Давит официальное обвинение? Или то, что реакторы РБМК все же какое-то время работали? Вроде на специалистов этот факт не должен влиять.

Или старая присказка действует: не знаю, то ли он у кого-то шубу украл, то ли у него украли, но замешан в грязную историю. «Дух» документа чувствуется. Обычно по прочтении позиция авторов становится ясна. По докладу комиссии Н.А. Штейнберга я не увидел желания все равно обвинить персонал, хотя реактор и был плох – без признания этого сейчас ни один доклад всерьез не примут.

Но что-то давит на них, и некоторые замечания по докладу сделаю.

Комиссия установила несоответствие реактора РБМК требованиям девяти статей ПБЯ и шести статей ОПБ, а естественного при таком положении вывода о противозаконности эксплуатации РБМК не делает. Надо учесть – комиссия составлена из работников надзорного органа. Если они не говорят, то кто скажет? Что, ждут этого от авторов проекта реактора? Не дождутся, сомневаться не приходится. Хотелось бы знать, кто защитит от негодных реакторов персонал станций и народ страны, если не организация, само существование которой обусловлено именно этой обязанностью.

Фраза в заключении доклада:

«Реактор РБМК-1000 с его проектными характеристиками и конструктивными особенностями по состоянию на 26.04.86 г. обладал столь серьезными несоответствиями требованиям норм и правил безопасности, что эксплуатация его стала возможной лишь в условиях недостаточного уровня культуры безопасности в стране».

Хорошо сказано, только никакой законной силы не имеет. Концепция культуры безопасности действует в моральном плане, хороша для научных дискуссий, а нормы и правила, действующие в стране, четко оговаривают ответственность за их нарушение, вплоть до судебной.

Так законна или незаконна была эксплуатация реактора, спроектированного с нарушениями пятнадцати статей нормативных документов, скрытыми авторами проекта? Авторы доклада фиксируют нарушение, допущенное персоналом, – работа реактора при запасе реактивности менее 15 стержней. Так. Но, во-первых, не нарушение, а ошибка, просмотр. Не зря же все обвинители персонала доказывают: нарушение. Плохая была система измерения параметра, но все-таки он (персонал) знал, так как у него была распечатка. Хотя все, или почти все из них, знали, что не было распечатки, и нельзя по этой распечатке определить запас реактивности. Комиссия установила – не было. Установила она и нарушение в проекте в части сигнализации и аварийной автоматической остановки реактора при отклонении параметра. Персонал не был обеспечен средствами контроля и автоматики согласно требованиям закона. Кто, если не контролирующая организация, должен стоять на страже закона? Или персонал виновен в любом случае?

Так примерно и сказано в аннотации к докладу:

«На основе анализа результатов отечественных и зарубежных исследований, проектных данных и нормативно-технической документации делается вывод о том, что начавшаяся из-за действий оперативного персонала Чернобыльская авария приобрела неадекватные им катастрофические масштабы вследствие неудовлетворительной конструкции реактора».

Конечно, взорвал реактор оперативный персонал, никто другой на нем не работал. Ясно комиссий и почему реактор взорвался. Ясно комиссии, что действия персонала на реакторе, отвечающем правилам проектирования, ни к какой аварии не привели бы, не только к катастрофе. И поэтому нет у неё основания заявлять, что авария началась из-за действий оперативного персонала.

Все же, несмотря на ряд неточных (нет основания думать, что предвзятых) формулировок, доклад комиссии должен оказать положительное влияние на расследование причин аварии. Прежде всего, официальным признанием несоответствия реактора РБМК в 1986 г. коренным требованиям нормативных документов по ядерной безопасности. Но, видимо, ещё длительная борьба (не хотелось бы этого слова употреблять) предстоит за постижение истины. Многочисленны и ещё влиятельны противники.

Глава 13. Случайность или неизбежность?

Первое, известное мне письменное мнение по причинам Чернобыльской катастрофы принадлежит сотруднику ИАЭ В.П. Волкову. В письме директору ИАЭ А.П. Александрову 1 мая 1986г., а после своеобразной, но закономерной реакции на письмо, когда доступ В.П. Волкову в институт закрыли, на имя М.С. Горбачева он высказал следующую версию:

«Авария обусловлена не действиями персонала, а конструкцией активной зоны и неверным пониманием нейтронно-физических процессов, протекающих в ней».