Магия Отшельничьего острова - Лиланд Модезитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты что, сопляк, заснул? Держишь офицера под дождем!.. — рослый мужчина с золотым листком на вороте шагнул мне навстречу. По сравнению с его конем Гэрлок выглядел собачонкой.
— Прошу прощения, господин офицер. Наш конюх заболел, и я...
— И ты сейчас же оставишь этого дурацкого пони и займешься настоящим конем!
— Да, господин. Последнее стойло справа как раз свободно. Оно сухое и чистое.
Меня так и подмывало треснуть этого чванливого индюка по макушке, однако здравый смысл подсказывал, что он насадит меня на свою саблю прежде, чем я дотянусь до посоха.
— Ладно. Но смотри, чтобы он был почищен, и почищен как следует, щеткой! И никакой холодной воды, не то я тебя в ней утоплю! — с этим напутствием он протянул мне поводья.
— Да, господин офицер. Как будет угодно, господин офицер.
К счастью, его конь оказался или лучше обученным, или менее норовистым, чем виденные мною у Фелшара, и пошел за мной не артачась.
— Чей это пони? — осведомился кавалерист, провожая меня взглядом.
— Одного постояльца, — не оборачиваясь, ответил я.
— Смотри, малый, чтобы все было как надо. Я скоро вернусь.
Офицер торопливо зашагал к дверям трактира, а я, быстренько обмотав поводья его коня вокруг ближайшего столба, завязал их тугим узлом, припустил к Гэрлоку и взобрался в седло прямо в конюшне.
Я еще натягивал перчатки, а мы уже выехали под дождь. Пони фыркнул. Конечно, в холодных брызгах не было ничего приятного, но мне очень не хотелось бы оказаться поблизости, когда этот кавалерист встретится с маджером.
Гэрлок перешел на рысь. Ледяные иголки дождя впивались в мое лицо, пока меня не посетила догадка натянуть капюшон. В такой обстановочке немудрено и про голову забыть, не то что про капюшон.
Направляя Гэрлока в обход лужи, которая имела бы полное право назваться маленьким озерцом, я пытался сообразить, откуда должна начинаться дорога на Хаулетт.
Я щелкнул поводьями, но мы заехали в еще более глубокую грязь. И тут позади раздались крики:
— Стой! Во имя Кандара! Чародей! Хватай чародея!
Мы с Гэрлоком как раз свернули в проулок, выходивший, по моим расчетам, на хаулеттскую дорогу. Пришлось ударить пони пятками по бокам и прибавить ходу. Хорошо еще, что желающих откликнуться на призыв и «схватить чародея» как-то не находилось.
Вся эта история оборачивалась для меня сплошной загадкой. Почему все вдруг так ополчились против черных посохов и вообще выходцев с Отшельничьего? Что случилось во Фритауне, с чего весь сыр-бор?
Со страхом ожидая погони, я непрерывно оглядывался через плечо, но никого не увидел и не почувствовал. Только зябкую сырость.
Дорога впереди, насколько позволяли видеть дождь и туман, была пуста. Когда Гэрлок перешел на шаг, я качнулся, непроизвольно коснулся щекой посоха и отдернулся. Дерево оказалось горячим.
Что-то было не так. Однако сколько я ни напрягал чувства, не улавливал в окрестностях ничего, кроме... кроме смутного ощущения беспокойства.
По мере продвижения на запад посох охладился. А вот хаулеттский большак оказался куда хуже дороги из Фритауна. Да и погода испортилась еще пуще. Ударил холод, да такой, что мокрые ветви придорожных деревьев оледенели, превратившись в нечто вроде переплетения хрустальной проволоки.
Там, где дорога не покрылась льдом, она представляла собой вязкую полосу черной грязи, так что мне поневоле пришлось вспомнить добрым словом чародейский тракт.
Хлещущий дождь, пронизывающий ветер, лед, грязь — все мыслимые удовольствия разом! Я беспокоился насчет копыт Гэрлока, но еще больше — насчет себя самого.
Трясясь в седле, я с горечью вспоминал теплый Найлан. Ноги мои от ступней до бедра онемели, зато задница, к сожалению, сделалась куда как чувствительна. Поводья обмерзали, и мне приходилось щелкать ими, чтобы стряхивать лед. Прозрачная корка покрывала и седло, и плащ. Изморозь не касалась лишь посоха, вдетого в кожаную петлю.
Посоха, который уже по меньшей мере дважды выручал меня. Но он же, как казалось, и навлек на меня ненависть всего Кандара. Правда, в последний раз я удрал, не прибегая к его помощи и даже никому его не показав, но меня все равно бросились ловить, называя при этом «чародеем».
Ближе к полудню дождь прекратился, а ветер, наоборот, усилился. Еще не замерзшие лужи стало быстро схватывать льдом. Дорога спрямилась, пошла вверх по склону пологого холма, и тут я почувствовал, что мой посох снова стал нагреваться. Впереди, в тумане, замаячило какое-то строение.
— Ну конечно! — сообразил я. — Это пограничная застава. Герцог-то Фритаунский с герцогиней Монтгренской друг друга не жалуют. Но это их дело, мне же стоит побеспокоиться о том, чтобы обо мне не известили пограничную стражу.
Я стянул левую перчатку и коснулся ею темного лоркена. Дерево было настолько горячим, что растопило лед. Это указывало на определенную опасность.
— Гэрлок, приятель, тебя сосватали мне в качестве горного пони. Хотелось бы знать, насколько ты и вправду ГОРНЫЙ.
Пони оставил эти слова без внимания. Даже не мотнул головой.
Я попытался обдумать положение. Возможно, на мой счет пограничная стража никаких указаний еще не получала. Но стоит ли привлекать к себе внимание?
Решение напрашивалось само собой: избегать пограничных застав. Только вот осуществить это замечательное решение было не так-то просто, Местность за дорогой густо поросла кустарником, по большей части оледенелым.
Остановив пони за большим придорожным кустом, я принялся изучать местность. Волнистые холмы поросли терновником и редкими кедрами, в лощинах между ними протекали каналы, обсаженные белыми дубами.
По уходящему вдаль склону тянулась темная линия — как оказалось, почти полностью разрушенная стена. Деревьев рядом с ней не росло. Но мое внимание эта линия привлекла тем, что, глядя на нее, я уловил волнистые линии жара — вроде тех, которые скрывали корабли Братства.
Только эти были много старше, слабее и несли некий налет испорченности.
Это вызывало беспокойство. Но не мог же я прятаться за кустом вечно!..
Положившись на инстинкт пони, я предоставил ему самому выбирать путь вниз по склону. Гэрлок перебрался через поток и двинулся вдоль русла, тянувшегося параллельно дороге. Теперь между нами и постом пролегал холм.
Неожиданно послышался резкий звук — то ли насекомое, то ли лягушка. Это напомнило мне еще об одной странности: с момента прибытия в Кандар я не видел ни одной птицы и даже не слышал птичьего пения.
Невысокий бугор в конце луга оказался заросшими буйным бурьяном развалинами — когда-то очень давно здесь стояла ферма.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});