Обманувший дьявола - Игорь Ягупов

– Я могу спросить? – поинтересовался Андрей.

– Ваше любопытство вас погубит, молодой человек, – все еще время от времени хихикая, будто икая, произнес Пров. – Впрочем, спрашивайте.

– Наша встреча была случайностью?

– Сдается мне, – хмыкнул старик, – что этот вопрос вы должны задать себе. Разве не вы сами привязались ко мне со своими расспросами?

– Да, я понимаю, – закивал Андрей. – Я другое имел в виду: вы избегали подобной встречи или ждали ее?

– Я предполагал, что она может состояться, – посерьезнел его собеседник. – С вами, молодой человек, или с кем-то другим.

– Вы ждали, что кто-то придет?

– Я боялся, что могут прийти. Чувствовал, что меня не оставят в покое, – старик злобно прищурил глаза, как будто видел где-то вдалеке, за спиной Андрея своих врагов. – Не о вас речь, молодой человек. Вы лишь инструмент. Причем до изумления бесполезный. Но те, кто мучил вас по ночам, кто приходил к вам, они меня не оставят. Однако у них нет здесь большой власти. Вам они прямо об этом сказали. А я понял это давно и сам. Вскоре после того, как убил того дурака. Здесь, за деревней, на выселках. К тому времени я прятался уже несколько лет. И хотел лишь избавиться от преследований полиции. Вздохнуть свободно. Пожить. И тогда… Да я вам уже рассказал об этом. Все было в точности так: отрубил палец, изуродовал топором лицо, надел кольцо. Кому нужен был тот несчастный? И в трупы записали меня. Похоронили. Я был свободен. Но второй раз завести семью уж не решился. Глаза Евдокии не шли у меня из памяти. И голос ее точно звал меня каждую ночь. И я почти перестал спать. В общем, пожить нормально, молодой человек, у меня не получилось. Как не получится и у вас. Вас еще не зовет ваша Аня? Обязательно позвала бы. И вам, как мне когда-то, пришлось бы пойти в ночные сторожа. Чтобы утром валиться с ног от усталости. Да только этот голос все равно преследовал бы вас, сверлил мозг, пробирался к самой его сердцевине, к сгустку нервов. И теребил бы их так, что вы катались бы по кровати, желая только одного – размозжить себе голову о стену.

– А что ж не размозжили-то? – огрызнулся Андрей.

– Побоялся, – хмыкнул тот, – не смог.

– А дальше? – нетерпеливо спросил Андрей.

Он словно подстегивал мысли старика, инстинктивно стараясь избегать пауз, чтобы его палач не привел свой приговор в исполнение.

– Дальше? – рассеянно переспросил Пров. – Много лет прошло. Бывало, признаюсь, самому хотелось умереть. Да только стал я замечать, что как будто что-то изменилось вокруг. Боли мои прошли, и голос покойной жены больше не беспокоил. Но не это самое главное. Одни мои ровесники уж были в могилах. Другие доживали свой век в немощи и болезнях. А я словно ссохся. Постарел, слов нет. Но не одряхлел. «Никакой черт тебя не берет», – бросил мне как-то один мой знакомый. И тогда я понял: а ведь он прав, они просто не могут меня найти!

Старик снова задумался о чем-то своем, опустив взгляд себе под ноги. Впрочем, на этот раз Андрей не успел пришпорить его следующим вопросом. Краевед вздрогнул и засверлил Андрея немигающими горящими злобой глазами.

– Не могут! – обычно скрипучий голос старика зазвенел. – И тогда я подумал: они пошлют кого-то. Рано или поздно, но пошлют. И будут посылать раз за разом, одного за другим. И, скорее всего, из моей же семьи. И этих посланцев надо перехватывать. Чтобы они не подобрались к моей тайне слишком близко, а те, кто их послал, не догадались бы, кто я. А еще для того, чтобы всегда знать, что знают обо мне, те, которые меня ищут. Быть на шаг впереди. На одно движение. Чтобы не поймали. Не догнали. Отныне, скажем, я буду опасаться велосипедистов. А когда-то те, кто за мной охотится, ездили на черных «воронках». А до этого – верхом. И я был рядом. Единственно, чтобы следить. И избегать смерти.

– А почему сейчас вы краевед? – клацая зубами от промораживающего его насквозь страха, процедил Андрей.

– Я всегда тот, кем должен быть, – вновь заскрипел Пров-Поморцев, – всегда в подходящем месте.

– А прадеда моего вы погубили, будучи психиатром?

– Молодой человек, – с искренним сочувствием покачал головой старик, – а еще говорят, что перед смертью у человека бывает просветление в мозгах. А мне вот кажется, что вы растеряли последние. Или просто не хотите понять то, что я вам говорю.

– Так объясните же, – преодолевая приступ тошноты, выдавил Андрей.

Старику явно и самому хотелось показать жертве свою мудрость, доказать превосходство, дать возможность оценить хитросплетение логических выводов, которые помогали ему выживать все эти полторы сотни лет.

– Представьте же, – назидательно, словно учитель, объясняющий сложную тему неразумному ученику, начал он, – что вам нужно как-то вычислить человека, к которому приходят те, про которых, если он, конечно, верующий, этот человек читал разве что в Святом Писании. Да и там они упомянуты вскользь. Представили? Вам легко это представить, молодой человек, потому что они приходили к вам.

Андрей согласно кивнул.

– Ограничим поиски одним только Курском и его окрестностями, – продолжил старик. – Те, кто оказался бы дальше, не очень вас интересуют. Бояться надо только того, кто близко. Где-то рядом. Но где? Его надо перехватить. А как? Не будете же вы бегать по полумиллионному городу, заглядывая в глаза прохожим? Тут уж вас точно самого отправят куда-нибудь. И без всякого вмешательства черных сил. Да и что можно узнать по глазам? Итак, что вы будете делать?

– Мне надо быть там, где он, скорее всего, должен появиться, – пробормотал Андрей. – Так раненых преступников ищут по больницам.

– Совершенно верно, – захихикал старик. – Добавлю: вам нужно иметь возможность, не вызывая его подозрений, расспросить его обо всем, что вас интересует.

– И вы стали психиатром, – понимающе закивал Андрей.

– Да, психиатром, – подтвердил Пров. – Тогда люди еще верили врачам. Да и народ тогда был крепкий, не одержимый оккультизмом да сатанизмом, как нынче. И когда к ним приходил ваш герой с глазами, как дула, они бежали к врачам…

– Тот, на велосипеде, он не главный, – замотал головой Андрей. – Главный у них другой, с червивым ртом.

– Нет, молодой человек, – внезапно голос старика окреп, из него исчезла та самая неприятная скрипучесть, теперь он точно учил свою жертву, – главный как раз этот. Червивый – так, ничто. Мелкий служка, не более того. Поверьте мне. А эти глаза-дула я уже видел однажды. В точности, как вы их описываете. Они засасывают в себя, словно выжимают из тебя всю кровь. Впрочем, чего ж это я вас учу? Вы и сами скоро все это узнаете. Как только прибудете туда.

– Туда? – Андрей вздрогнул. – Почему туда?

– А куда же еще? – хихикнул его мучитель. – Разве вы не такой же душегуб, как и я? Или, молодой человек, в гибели вашей неразлучной кладбищенской спутницы, вы тоже меня обвиняете? Акрополь в Афинах случайно не я разрушил?

– Вы правы, – обреченно признал Андрей и тут же уточнил: – Я насчет Ани. Да, все так, как вы говорите.

– Так вот, – явно довольный понятливостью и покладистостью своей жертвы, продолжил краевед, – тогда народ, ошарашенный коммунистическими лозунгами и пропагандой атеизма, не верил во всю эту чертовщину и обращался к врачам. Пришлось стать психиатром. Там-то я и поймал вашего прадеда. А до него был еще один, тот, что здесь лежит, в этой самой могилке. Ему принадлежит один из тех черепов, что так вас напугали, молодой человек. Впрочем, я его не убивал. Я лишь подтолкнул его к самоубийству. Он так боялся юноши с глазами-дулами. И в Прове, которого тот велел ему искать, видел свое проклятье. Ну так я его и отвез к этой могиле ночью. Сказал, что, мол, клин клином вышибают. Он мне очень доверял. Как специалисту. Да я и действительно тогда уж в человеческой природе стал разбираться, как никто другой. Тут, на этом самом месте, где вы сейчас восседаете, я и сказал ему прямо, что проклятие это останется на всем его роде и что нет от него избавления. И ножик ему протянул. Он возьми да и полосни им себя по глотке. Почти не мучился родимый. Похрипел пару минут, залил тут всю травку своей кровью и умер. А вот прадед ваш уже так не сделал. Как я его к этому не склонял. Тоже возил сюда, показывал. И про проклятье говорил. Да только он уж не проникся. Испоганила людей советская власть.

Пров брезгливо поморщился, сплюнул и продолжил свой рассказ:

– Хотя сразу после революции дивные были времена. Тогда и таиться не было никаких причин, изобретать чего-то, ухищряться. Хватай, кого хочешь, дави, топчи, пытай, мучай. Никто тебе ничего не скажет. Предлог только правильный найди. Формулировку. Например, угнетатель трудового народа. Кто бы, скажите, позволил проткнуть беременной женщине живот и ждать когда она умрет? Какая царская полиция? А рабоче-крестьянская власть – запросто. Но вернемся к вашему прадеду. Я почувствовал, что он что-то заподозрил. Даже еще не заподозрил, но близок к этому. Пришлось его убить. Не здесь. Там, в городе. После очередного визита я прокрался вслед за ним. И в нескольких кварталах, в подворотне… Перед войной все случилось. В войну мне опять полегчало. Отвел душу. Кто бы и когда разрешил зарывать людей в землю заживо? А на оккупированной фашистами территории – милости просим. Потом довелось служить в НКВД. Эта должность тоже была для меня находкой…