Свободный Волк - Марина Казанцева

— Что вам сказать? — так начал Волк Чевинк, Торговец Космоса, свои нелегкие слова. — Вы ждете лишь один ответ. Вы все великолепны. Вы все достойны той победы, которой жаждете. Вы не говорили, но я-то понимаю, сколько жертв принесено, вольных и невольных, в вашем деле. Вы ждете, и не без основания, что я немедленно и безоговорочно брошусь с головой в ту гонку, которой вы отдали все. Не скрою, и я считаю, что это был бы самый достойный шаг. Я посчитал бы честью сгореть в борьбе за дело правды. Я так понимаю, что те парни, что с вами сейчас в дороге, это те последние, кого вы отобрали, прежде чем покинуть Зону. Они вольются в организацию. Наверное, есть нечто, что тебе, Стиммвел, больше не позволит оставаться в Зоне командиром. Для вас для всех настало время новой фазы борьбы. Я также понимаю, зачем ты так талантливо внушал им, что я не с вами. Рядовым бойцам не следует быть в курсе всех дел организации, чтобы не попортить дело излишней непосредственностью. Для меня, наверно, заготовлена легенда о том, что я бежал и был растерзан тиграми-охранниками, или был съеден какой-то жуткой тварью. Эту новость также передадут и Сеяллас. И она со всем своим умом ментала не обнаружит ни малейшего подвоха, потому что нельзя скрывать того, чего не знаешь. Ты мудрый стратег, Стиммвел. Я и раньше изумлялся, глядя на тебя.

Но ты просчитался. И это вполне понятно. Тот, кто долго, целеустремленно, на форсаже, с потерями и жертвами, идет к заветной цели, тот не может допустить и мысли, что кто-то может не желать ее с такой же страстью. Тебе покажется кощунственным то, что я скажу. Я турист на Ихоббере. Я занялся поисками Ярса буквально оттого, что больше мне заняться нечем. Мой пропавший нимра, Вендрикс Юсс, вот он бы кинулся в объятия Весситы. Это в нем когда-то жил бунтарский дух. И долго еще жил, даже когда он утерял свое большое тело.

Летучий Барс был странным парнем, он был невольником своих же моральных норм. Он добровольно обязал себя исполнить обещание, которое дал дреммам. И он его исполнил. Щепетильный Ярс не мог и мысли допустить, что кто-то по его вине страдает. И бросился спасать надменных синков, которые не пожелали шевельнуть и пальцем, чтобы избавиться от нежелательных на Ихоббере квартирантов. Барс был мечтатель, которым пользовались все, кому не лень.

Но у меня нет подобных обязательств. Я никому и ничего не обещал. И мне претит быть чьим-то призом. Ты можешь мне сказать, Стиммвел, и вижу, что уже собрался, что я руковожусь лишь чувством. Ты не ошибся. И гораздо более руковожусь, чем ты предполагаешь. Вы потрудились расписать мне со всевозможной жалостью, как скверно обошлась со мною Сеяллас. Я обдумал ситуацию и пришел к выводу, что это несущественно. Был один лишь человек на Ихоббере, ради которого я мог бы сделать то, о чем вы говорите. Больше его нет. Да, это Мосик. Вам следовало беречь его, а не меня. Это лидер. Я возвращаюсь к Гвендалин. Больше здесь нет никого, кто был бы мне так близок. Попытайтесь остановить меня.

Он встал. Но те двое не двинулись.

— Послушай, Стайс, — обратился к нему Стиммвел, который за всю речь Волка не изменил ни выражения лица, ни глаз, — как ты думаешь, что будет, если я сейчас приближусь к флаеру и прикоснусь к его крылу?

— Попробуй. — коротко ответил Стайс.

Стиммвел поднялся и неторопливо подошел к машине. Глядя на Стайса, он медленно поднял руку и начал приближать ее к корпусу машины. По мере приближения на ее поверхности загоралось поле и вдруг безмолвно вспыхнуло голубым огнем. Руку командира отшвырнуло.

— Вот так. — заключил он. — Не пускает. А ты, я видел, прикасался к флайеру. Ты можешь приказать, и поле расплющит нас с Менкисом по стенкам. А ведь это флайер Барса, а не твой. Твой мыслекод открыл входную дверь. Ты думаешь, я не знаю, что стало бы со мной, вздумай я проделать то, что обещал? Пять тысяч лет планета по крохам собирала данные о Летучем Барсе, все те слова, что он ронял случайно. Все жесты, все взгляды, все улыбки. Легенды, сказки, песни. Барс наша тайна. Тайна Сеяллас, тайна Дианора. Даже королева не решается в открытую тебя коснуться, потому что никто не знает, какие еще фокусы ты прячешь в себе до времени. Так могу ли я или хотя бы тигр препятствовать тебе, захоти ты поступить, как тебе угодно. Ты сядешь сейчас во флайер Барса, который, по идее, и не должен слушаться тебя, и улетишь. Тебе доступно все то, что принадлежало Барсу. Или старый Стиммвел совсем дурак, или ты, Волк Чевинк, пройдешь весь путь и раскроешь тайну. С этими словами Стиммвел отступил и оставил флайер наедине со Стайсом.

Они шли вдвоем по тускло освещенному и узкому проходу, едва касаясь стен плечами.

— Я забыл спросить, — проронил Стиммвел, — что вы там унюхали у водопада?

— Плохо дело, Стим. У обрыва пахло тиграми. Мне кажется, там поохотился какой-то дикий ибб. И полагаю, что тело Мосика досталось совсем не рыбам.

— Ты понимаешь, Менк, что Торговец никогда не должен узнать об этом? Захороните с Лонгри это в глубине своей души. А лучше не встречайтесь ни с одним тигром, потому что тайны на Ихоббере быстро становятся достоянием менталов. Мосик утонул. И только так.

На душе у него было довольно скверно. Он сидел снаружи на теплом камне у самой стены ангара, смотрел на восток и думал.

Почему он так поступил? Разве не разумнее было бы влиться в Весситу, разве не достойнее? Что за внутреннее чувство держит его? Почему он так сопротивляется? Работа Сеяллас? Навязанная роль? Так ли она дорога ему?

Стайс снова вызвал в памяти лицо Гвен. Пришло знакомое состояние. Память о том, как он представляет себе, что обнимает ее, и тут же в ответ ощущает едва заметный барьер, возникающий между ним и девушкой. Гвен не подпускает его к себе. Она противится даже мысли об объятии. А тигр сказал, что Стайс нравится ей. Он и сам это знает. В Гвендалин все — тайна. И он должен найти ответ. Нет, командир не обманулся в нем. Они и не приглашали его к себе в Весситу, это он так решил поспешно. Они лишь только снабдили его информацией и предоставили ему решение. И вынесли его ответ так мужественно, как могут сделать это люди, на чьих глазах решается судьба планеты. Но почему такой ажиотаж вокруг него? Что они знают о нем такого, чего он сам не знает?

Он сказал, что вернется к Гвендалин, но не сказал, что примет ее сторону. Это одно и то же? Уравнение со многими неизвестными. Ему не нравится, что вокруг него скручиваются в плотный кокон нити чужих интриг, чужих забот, чужих надежд. Как просто было с Мосиком. Он ничего не требовал от Стайса. Но Стайс сделал бы для него все. Комическое благородство Мосика на поверку то и дело выходило благородством высшей пробы, несмотря на все те мелкие безобразия, которые он творил со своей забавной непосредственностью.

Стайс сам не заметил, что улыбается, вспоминая все проделки друга.

Машина явно была чужой. Незнакомая письменность, непонятные надписи на панели управления. Компьютер заговорил с ним на незнакомом языке, когда Стайс мысленно обратился к нему. Пришлось прибегнуть к помощи программы адаптации.

Чужая речь медленно проникала в сознание Волка. Он сидел и слушал записи, сделанные Ярсом Стамайером. Его путевые заметки, его наблюдения. Его размышления по поводу происходящего. Он плыл по всем мирам, в которых побывал Летучий Барс. Он видел снимки Весситы, двойной звезды в созвездии Свободы, три ее планеты, в самом деле, замечательные. Он видел мир Лебедя 12, родной мир Барса. В его Вселенной, Вселенной Волка, у Лебедя 12 не было планет. А во Вселенной Ярса были. Ихоббера занимала очень мало места в жизни Ярса. Это был краткий эпизод в его долгой одиссее среди звезд. Его многие любили, он со многими прощался. Совсем, как Стайс. Но настоящей страстью Барса были звезды. И Поиск. И его корабль, челнок «Противоречие». Такой же одиночка, как и Стайс Чевинк, и даже еще больший, потому что, как стало ясно, у Барсов не было в обычае держать в голове ментальную копию своего друга. У Ярса Стамайера не было друзей.

Чевинк искал следы присутствия в жизни пропавшего Торговца королевы Феанноры. И нашел лишь запись о ее присутствии на корабле, когда она еще не стала королевой Аффары, а оставалась просто дочерью Маррадуга. Память содержала полторы минуты ее слов к Барсу. Она прощалась с ним перед тем, как покинула челнок. Стайс видел ее, какой она стояла перед объективом. Черноволосая красавица со смуглой кожей и яркими глазами. Слишком горда, чтобы говорить Торговцу о своей любви, но чувство так и сквозило в ее словах, которыми она благодарила его за милость к народу ее отца, за обещание найти дреммам новую планету. Она смотрела в самый объектив, и ее глаза притягивали, как магнит. Так же хороша, как Гвендалин. Так же таинственна, как Сеяллас. Невообразимо царственна. Стайсу казалось, что он ощущает ее дыхание, когда она с присущей ей внутренней силой произносила такие простые слова, наполняя их подстрочным смыслом. Так глубоки и проникновенны были интонации ее волнующего голоса.