Путешествие в прошлую жизнь - Елена Лебедева

— Серж, Вы предали свою страну, свои идеалы ради МЕНЯ?

— Я предал самого себя Елизавета…

— Но я никогда не посмела бы просить Вас о подобной жертве.

— Поэтому я не и не спрашивал Вашего согласия. Сударыня, Лизонька, простите мне мою фамильярность, но я хочу объясниться с Вами сейчас или никогда. Я хочу наконец-то быть откровенным, я слишком долго держал эти чувства в себе. Знаете, когда Никита рассказывал о Вас, я даже не мог поверить, что мужчина может так любить. Он жил Вашим именем, он выжил после ранения только благодаря Вам, в бреду постоянно я только и слышал «Елизавета». Потом он рассказывал мне о Вас. Но тогда я лишь усмехался в ответ, считая себя Донжуаном.

Вокруг меня всегда были женщины, светские красавицы и деревенские девушки в отцовском имении, но все они через какое-то время теряли для меня интерес. Я посмеивался над его восторгами. Что такого должно быть в женщине, чтобы так боготворить ее?! Когда Вы появились в нашем лагере, я это понял. С болью и горечью, я в свои тридцать лет наконец-то понял, что значит любить! Просто любить всем своим существом, всем сердцем, любить до безумия, до одури.

Почему именно Вас, я не знаю, со мной были женщины более красивые, опытные, но Вы, Елизавета, Вы просто вошли в мою душу с того первого раза, когда я впервые увидел Вас, бегущей к Никите, вошли и остались там навеки. Тогда, я понял, что значат, муки ревности, что значит видеть, как Вы смотрите на него, с какой нежностью дарите улыбку Ему!

Я попытался ухаживать, полушутя, не хотел, чтобы Вы догадались и потом сторонились меня. Но, Вы вся полностью уже принадлежали Никите, и я отступил, я попытался бороться, а потом просто заставил себя терпеть. Вы улыбались мне, и я был счастлив, Вы говорили со мной и, это была такая радость. Бог мой, мы могли бы быть так счастливы, но…Это вечное, проклятое но… — молодой человек глубоко вздохнул и вдруг замолчал.

Лиза боялась пошевельнуться, до того ее потрясла эта полная чувств речь. Невольно она ощущала себя виноватой, и в то же время Никита никогда не говорил с ней так страстно и глубоко, как Серж. Она просто знала, что он любит ее безумно любит. А Серж, он…

— Сережа, я не знаю, что сказать Вам, я поражена, я не знала, не думала…

— Не надо ничего говорить все получилось так, как получилось. Простите, я наговорил Вам столько глупостей.

— Не надо, Серж, Ваша откровенность сейчас дороже всего на свете. Расскажите, что было дальше.

— Дальше, ах да, дальше… — молодой человек тяжело вздохнул, опустил голову на руки, и не смотря на девушку, тихо продолжил, — я просто решил, что поговорю с их командующим, сдамся, попытаюсь войти в его доверие, скажу, что перешел на их сторону.

— Но ведь Вам могли не поверить, это же было смертельно опасно.

— Ерунда, я не боюсь смерти, моя жизнь без Вас ничего не стоит. И я появился в деревне, естественно меня схватили, притащили к Богдану, мы говорили очень долго, говорили и пили. В итоге меня оставили в лагере, но под постоянным контролем. Потом просто повезло, на Богдана готовилось покушение, мне стало об этом известно, вообщем, я спас его, с тех пор, он мне доверяет ну или только делает вид, не знаю. Оставалось только ждать, когда Вы дойдете сюда, что я и делал. Мне пришлось рассказать ему о вашем отряде, а Вас, о Никите, это тоже сыграло мне на руку. Вчера разведка донесла, что вы устроились на ночлег совсем уже близко, ну а утром все было кончено.

— И что теперь?

— Во-первых, Лиза, все остались живы, Никита и мальчишки в порядке, конечно, не в таких хоромах как эти, но все же. Вы здесь тоже в относительной безопасности. Богдан как бы это сказать мягче, отдал мне на Вас все права. Теперь остается только ждать удобного момента.

— И что?

— Я надеюсь, что нам удастся спастись.

— Но как, здесь же целый полк, а Вы один?

— Сударыня, у меня есть вполне реальный план действий и если все пойдет хорошо, но не будем загадывать, молитесь и надейтесь, Бог даст, выберемся.

— А Никита?

— Ему придется посидеть в землянке, слегка поголодать, потерпеть издевательства и побои, постараюсь уберечь его и остальных от более неприятных вещей.

Каких, Елизавета уточнять не стала. От всего этого у нее и так голова шла кругом, она только тихо спросила.

— И Вы расскажете ему все, ведь так?

— Нет, Елизавета, этого я не могу сделать. Во-первых, там охрана и мы просто не сможем поговорить, а во-вторых, он просто не поймет.

— Но почему, я же поняла, может быть записка или…

— Нет, Никита никогда не поймет предательства, даже ради Вас. У него слишком острое чувство чести. Он скорее умрет, но никогда не сможет простить мне.

— Но…

— Простите, Лиза, все что угодно, но этого я сделать не могу и потом я должен предупредить Вас, для всех здесь Вы как это ни унизительно, будете считаться моей любовницей.

— И для него?!

— Для всех. Так нужно, в первую очередь для Вас, здешние красноармейцы очень охочи до женщин, но Богдан никому не позволит приблизиться к моей женщине, понимаете? Естественно, что все это только на словах. Вы должны доверять мне тем более теперь, когда все знаете о моих чувствах к Вам.

— Да, но Никита, хотя бы об этом он может узнать?

— Это невозможно, для всех и для него. Это мои условия и часть плана спасения.

Про себя же молодой человек подумал, что это и его месть, час расплаты за все его мучения, за невозможное счастье. Да, это было жестоко, но таиться от самого себя…Возможно, он смог бы предупредить Никиту, но в этой внутренней борьбе победу одержала злоба и ревность.

В комнате повисла напряженная мрачная тишина, казалось, прошла целая вечность, прежде чем Елизавета тихо-тихо сказала:

— Я согласна на Ваши условия, Серж, только спасите его.

— Я сделаю для этого все, что в моих силах.

На этом они молча расстались. Не сказав больше ни слова, молодой человек, тихо вышел, Елизавета осталась одна, наедине со своими мрачными мыслями и страшно-вязкой тишиной вокруг.

В плену (продолжение)

Прошло 5 неимоверно долгих тягучих, наполненных тревогой дней. На улице беспрерывно лил дождь, дул холодный острый ветер. Земля превращалась в грязную жижу, голые деревья сиротливо стояли вокруг. Словом, обычная погода начала ноября, вполне соответствовала гнетущему настроению Елизаветы. Да, теперь у нее была крыша над головой, постель, регулярное питание. Заботливая, практически невидимая, рука Сержа укрывала ее от внешнего мира.

Но постоянное чувство тревоги за Никиту было невозможно преодолеть, она сходила с ума при мысли о нем, молила Сержа передать ему, что с ней все в порядке, мечтала увидеть его хоть на мгновение, расспрашивала о плане спасения.