Уродливая любовь - Ольга Которова

могла заехать в магазин и купить дочери подарки. Только вот на проходной все её пакеты изъяли и строго-настрого приказали, чтобы больше ничего не приносила, но пакеты обратно не вернули.

За стеной послышались быстрые шаги, и дверь распахнулась. На пороге стояла дочь в сереньком унылом платье и белым бантом на голове. В руке держала того самого мишку, которого ей подарил Демид.

– Лисёнок! – с облегчением в голосе и в то же время всхлипывая, произнесла Ира и, резко вскочив на ноги, подбежала к дочери.

– Мамулечка! – детский радостный визг взорвал тишину комнаты, и Олеся бросилась в объятия матери.

– Девочка моя! Маленькая моя! Как я соскучилась.

Ирина плакала, обнимая дочь, целуя её и проклиная своего мужа. Как же она его ненавидела! Да что там ненавидела, она ему смерти желала. Чтобы он оставил её в покое со своей любовью и вернул дочь. Только её молитвы никто не услышит. Ей уже никто не поможет. Оставалась ещё крохотная надежда на то, что Молотов её вытащит, но с каждым днём эта надежда таяла, превращаясь в кучку пепла.

– Мамочка, забери меня отсюда. Пожалуйста! – плакала дочь, разрывая на мелкие куски сердце Иры.

– Не могу, малышка, но я всё сделаю, чтобы мы скоро были вместе. Слышишь меня? – она взяла в ладони детское личико, по щекам которого текли слёзы. Заглянула в голубые заплаканные глаза и ещё сильнее прижала к себе.

– Это папа меня сюда отдал, – обиженно проговорила малышка.

– Знаю, милая.

– Ты сейчас живёшь с ним?

– Да.

Ира подхватила на руки дочь и села в кресло, что стояло возле стены. Она прижимала Олесю к себе. Гладила её руками, перебирала пальцами шелковистые детские волосы, пыталась как можно больше вобрать в себя аромат своего маленького Лисёнка.

– А дядя Демид?

– Он… Он… – Ира не нашлась, что сказать и тут же перевела тему: – Ты лучше расскажи, как тут у тебя дела? Никто не обижает? Нашла друзей?

Дочь потупила взгляд.

– Обижали. Но к нам пришла новая воспитательница. Тётя Аня хорошая, она защищает меня. А ещё, – дочка наклонилась к уху матери и тихо-тихо зашептала: – Она меня конфетами кормит. Вкусными конфетами. И косички мне заплетает. Смотри, какой она мне бантик подарила.

Леся похвасталась большим белоснежным бантом на голове.

– Правда, красивый?

– Очень, – улыбнулась Ира, целуя дочь в щёку.

– Лисёнок, а папа к тебе не приезжает?

– Нет. Я видела его два раза. Когда он меня сюда привёз и отдал старшей воспитательнице. И вчера его видела через окно в спальне, но он не пришёл ко мне.

О том, что Дима приезжает в пансионат, Ирина догадывалась, и хотелось ей думать, что он приезжает для того, чтобы узнать о том, как его дочь. Только в это предположение верилось с трудом.

– А ты одна в комнате живёшь?

– Нет. Нас трое.

– Хорошие девочки?

– Да. Дина только много плачет, домой хочет. Я тоже очень сильно хочу в наш дом, который построил дядя Демид. А ещё я соскучилась по Графу и Герцогу. Но Дина перестала плакать, как тётя Аня пришла. Она нас любит и сказки на ночь читает.

Из-за того, что здесь есть кто-то, кто нормально общается с детьми и кого они любят, от сердца немного отлегло, и Ире очень захотелось сказать той незнакомой тёте Ане спасибо.

Три часа, отведённые для встречи с дочерью, пронеслись незаметно. В основном говорила Олеся. Она рассказывала о жизни в пансионате, жаловалась на то, что ей не нравилось, и очень много говорила о своей воспитательнице. Когда в дверь постучались и кто-то сказал, что уже пора забирать девочку, Ира крепко обняла дочь и поцеловала её.

– Лисёнок, – проговорила она, немного отстраняясь и снимая с шеи серебряную подвеску-каплю, которую на день рождения, на шестнадцатилетие Ире подарила бабушка. Она вместе со своей цепочкой надела её на шею дочери и тут же спрятала подвеску под платье. – Я очень надеюсь, что скоро приду ещё раз. Ты веди себя хорошо, слушайся старших. Ладно?

– Хорошо, мамочка, – покорно отозвалась дочь, и Ира её порывисто обняла. Вместе с Олесей на руках поднялась и обернулась к воспитательнице, которая ждала в проёме двери. Увидев молодую женщину, Ира тут же остановилась.

– Это вы? – каким-то растерянным и чужим голосом проговорила она.

– Простите? – девушка наигранно удивилась, но не дала Ирине больше вставить и слова. Она подошла ближе и перехватила на свои руки Олесю. – Вы простите, нам пора идти, скоро обед. Олеся, ты попрощалась с мамой?

– Да, – кивнула девочка.

– До свидания, Ирина.

Ира ещё раз крепко обняла дочь и взглядом проводила их до двери. Она, несомненно, узнала эту воспитательницу. Это была та самая эскортница, которая приходила на обед с Гурьевым. И звали её так же – Анной. И Ире нетрудно было догадаться, что эта самая Анна была не случайно в этом пансионате.

Выйдя на улицу, она вдохнула прохладный хвойный воздух и прикрыла глаза. Не хотелось отсюда уезжать. А больше всего не хотелось возвращаться в дом мужа. Она бы с удовольствием хотела вернуться домой, только не в эту тюрьму, а в свой дом, по которому соскучилась и Олеся. Слёзы сами побежали по щекам, и Ира полезла в сумочку за бумажными платками, но наткнулась на то, что с утра ещё не было в её сумочке.

В большом кармане, сверху всего барахла, которое было в её сумке, лежал белоснежный конверт. Про недавние слёзы Ира тут же забыла и достала конверт. Распечатала, выуживая на свет альбомный лист, на котором синей гелевой ручкой было написано:

«Любимая, если ты читаешь это письмо, значит, мой человек тебе его доставил. Я прошу у тебя прощения за то, что сейчас с тобой происходит. Ты не представляешь, как я себя корю за то, что отдал тебя ему. Но совсем скоро всё закончится. Ты только потерпи немного. Возможно, ты будешь встречать знакомых тебе людей в тех местах, где их не должно было быть, и, возможно, будет происходить то, что покажется абсурдным, но так нужно. Очень тебя прошу, не предпринимай ничего сама и просто живи, даже если тебе трудно и плохо. У меня есть план. Как прочтёшь это письмо, избавься от него. Верь мне! Безумно тебя люблю. Твой Д.»

Не веря написанному, Ира ещё несколько раз перечитала письмо и прижала его к сердцу. В том, что Демид спасёт её, она уже не сомневалась. Нужно было только немного подождать. И она подождёт. Пусть даже это займёт год. Хотя нет, не может она так