Обреченные на победу - Джон Скальци

— По-моему, ничего особенного я не сделал, — сказал я и лишь потом заметил, что Алан встал по стойке «смирно». Оглянувшись, я увидел, что к нам приближаются Виверос, лейтенант Кейес и еще какой-то офицер, которого я не узнал.

— Перри, — обратился ко мне лейтенант Кейес.

— Лейтенант, — отозвался я. — Прошу простить, что я не отдал вам честь. У меня заняты руки: я несу труп в морг.

— А-а, вот куда они шли, — заметил Кейес и подошел к телу. — Кто это?

— Уотсон, сэр.

— Ах, этот, — протянул Кейес. — Ему понадобилось немного времени.

— Он был чересчур возбудим, сэр, — сказал я.

— Да, наверно, так оно и было, — согласился Кейес. — Что ж, был так был. Перри, это подполковник Райбики, командир двести двадцать третьего.

— Сэр! — воскликнул я. — Простите, что не приветствовал вас по уставу.

— Да, труп, я уже знаю, — ответил Райбики. — Сынок, я всего лишь хотел поблагодарить тебя за идею по поводу стрельбы. Ты сэкономил много времени и сохранил много жизней. Ублюдки консу хотели разделаться с нами при помощи нового оружия. Их личные щиты оказались для нас совершенной неожиданностью и могли причинить массу неприятностей. Я объявлю вам благодарность в приказе, рядовой. Что вы об этом думаете?

— Благодарю вас, сэр, но я уверен, что рано или поздно это понял бы кто-нибудь еще.

— Очень даже вероятно, но первым сообразил ты, — подполковник то и дело переходил с официального тона на отеческий и обратно, — а это чего-нибудь да стоит.

— Так точно, сэр.

— Когда вернемся на «Модесто», надеюсь, ты позволишь старому пехотинцу поставить тебе выпивку, сынок?

— Буду очень благодарен, сэр, — ответил я и увидел, как Алан за спиной командиров ухмыльнулся.

— Вот и прекрасно. Еще раз поздравляю. — Райбики повернулся к останкам Уотсона. — Сожалею о вашем друге.

— Спасибо, сэр.

Алан самым лучшим строевым образом отдал честь за нас обоих. Райбики отсалютовал в ответ и затопал прочь в сопровождении Кейеса. Виверос вернулась к нам.

— У тебя удивленный вид, — обратилась она ко мне.

— Я просто подумал, что прошло уже лет пятьдесят с тех пор, как меня в последний раз назвали сынком, — объяснил я.

Виверос улыбнулась и ткнула пальцем в труп Уотсона:

— Знаешь, что с ним нужно делать?

— Морг находится вон за тем холмиком, — ответил я. — Доставлю его туда, а потом с первым же транспортом вернусь на «Модесто», если, конечно, у тебя не будет других приказаний.

— Брось ты это дерьмо, Перри, — сказала Виверос. — Ты у нас герой дня, так что можешь делать все, что хочешь.

Она повернулась, чтобы идти.

— Эй, Виверос, — окликнул я, — а это всегда бывает так?

Она обернулась.

— Ты о чем?

— Об этом, — сказал я. — Война. Сражения. Бои.

— Что? — переспросила Виверос и громко фыркнула. — Черт возьми, Перри, конечно нет. Сегодня была не война, а сельская танцевальная вечеринка. Таких развлечений почти что и не бывает.

Она снова фыркнула и умчалась, все еще сохраняя на лице удивленное выражение.

Вот так прошел мой первый бой. Началась моя военная эпоха.

10

Мэгги первой покинула клуб «Старые пердуны».

Ее жизнь закончилась в верхних слоях атмосферы планеты-колонии под названием Воздержание. Это звучало особенно иронически, потому что, как и на большинстве колоний с развитой тяжелой горнодобывающей промышленностью, она была буквально усеяна барами и борделями. Из-за насыщенной металлами коры планеты людям было трудно заполучить Воздержание и, как оказалось, удержать ее было ничуть не легче. Численность ССК на планете втрое превышала обычное число войск, охраняющих колонии, да еще туда то и дело посылали дополнительные отряды. «Дейтон» — так назывался корабль, на котором находилась Мэгги, — получил назначение туда после нападения оху, забросавших поверхность планеты беспилотными военными катерами.

Взвод Мэгги должен был отвоевать алюминиевый рудник, находившийся в ста километрах от Мерфи, главного порта Воздержания. Во время снижения в их космошлюпку угодила ракета оху. Взрывом в корпусе проделало большую пробоину, через которую вакуум высосал в космос нескольких солдат, среди которых оказалась и Мэгги. Большинство из них погибли сразу — вследствие взрыва или же от повреждений, причиненных осколками ракеты и кусками обшивки.

Но Мэгги не попала в число погибших сразу. Когда ее, пребывавшую в здравом уме и твердой памяти, вышвырнуло в пространство над Воздержанием, боевой комбинезон автоматически сомкнулся вокруг ее лица, чтобы не дать возможности воздуху покинуть легкие. Она немедленно попыталась связаться со своими командирами. То, что осталось от командира отделения, плыло неподалеку от нее, наглухо запертое в своем боекомбинезоне. Командир взвода, с которым Мэгги удалось установить связь, не смог оказать ей помощь, но его вины в этом не было. Космошлюпка вообще-то не приспособлена для маневрирования и проведения спасательных операций в космосе, а эта получила серьезные повреждения и кое-как тянула под вражеским обстрелом в сторону ближайшего крупного транспорта ССК, чтобы высадить туда уцелевших пассажиров.

Переговоры с самим «Дейтоном» тоже ничего не дали: крейсер вел артиллерийскую дуэль с несколькими кораблями оху и не мог отвлекаться на спасение одного солдата. Ни у кого не оказалось возможности прийти ей на помощь. Даже если бы вокруг не кипел бой, все равно Мэгги — слишком маленький объект для того, чтобы ее можно было разглядеть. Притяжение Воздержания неумолимо тащило ее к планете, она уже приближалась к верхним слоям атмосферы, и спасти ее смог бы разве что какой-нибудь отчаянный пилот из числа лучших асов. А во время сражения ей следовало считать себя мертвой с самого начала.

И тогда Мэгги, чья УмноКровь отдала почти весь запасенный кислород, уже, несомненно, начиная задыхаться, взяла свою МЦ, прицелилась в ближайший катер оху, рассчитала траекторию и принялась выпускать ракету за ракетой. Каждый выстрел давал отдачу, отбрасывавшую Мэгги все ближе и ближе к ночному полушарию Воздержания. При последующем анализе хода сражения выяснилось, что ее ракеты, выпущенные почти с предельного расстояния, все же попали в корпус вражеского кораблика и оставили на его обшивке несколько вмятин и трещин.

Затем Мэгги повернулась лицом к планете, которая должна была вскоре убить ее, и, как и подобает незаурядному профессору в области восточных религий, каковым она являлась в прошлой жизни, составила дзисай, предсмертное стихотворение в форме хайку:

Не оплакивайте меня, друзья, Я лечу падающей звездой В следующую жизнь.