Изгои - Маргарет Мерфи

– Джефф? – Женский голос был приглушен, будто она говорила сквозь вату.

– Это кто?

Фостер глядел настороженно, и Рикмен жестом попросил его подождать.

– Джефф, это Таня. – Она говорила так, будто совсем недавно плакала. – Я… не знаю, что мне делать…

Рикмен сделал знак Фостеру, что отпускает его.

– Что-то с Саймоном? – спросил он, удивившись, что встревожился.

– У него истерика, – сказала она полным слез голосом. – Я не стала бы тебя дергать, но мы никак не можем его утихомирить. Он постоянно требует тебя.

– Ты правильно сделала, – успокоил ее Рикмен.

Ей, должно быть, трудно было решиться на этот звонок. К тому же он не был в госпитале со дня визита Саймона к нему домой. Когда же это было? Два дня назад?

– Джефф, ему пришлось сделать укол успокоительного. Он считает… – Она запнулась, но затем взяла себя в руки. – Он считает, что совершил нечто ужасное, и поэтому ему пришлось уйти из дома.

– Но ведь это… – Он уже готов был сказать, что это неправда, но в известном смысле Саймон действительно был виноват: он бросил десятилетнего мальчишку на произвол жестокого и бесчеловечного отца. Оставил его с матерью, которая была совершенно запугана и забита. Случались дни, когда, вернувшись из школы, он заставал ее все на том же месте в окружении немытой с завтрака посуды, с ужасом глядящей в одну точку – на какую-то страшную сцену, которая беспрерывно прокручивалась у нее в голове.

– Я собирался подъехать сегодня, но попозже. – Он глянул на часы. – Ладно, сейчас приеду.

Хинчклиф еще не появился, а разговоры с Саймоном, может, на время отвлекут его от собственных неприятностей.

– А тебе удобно? – Похоже, ее силы были на исходе. – Тебя он должен послушаться.

– Неприятности? – поинтересовался Фостер, который и не подумал уйти.

– Родственники.

Фостер фыркнул:

– Беда.

– Мне нужно съездить в больницу, – объяснял Рикмен, натягивая пальто.

– Я звякну, когда Хинчклиф вернется.

– Договорились. – Рикмен, засовывая мобильник в карман, мыслями был уже в другом месте.

До госпиталя он домчался за десять минут. Очередь на парковку растянулась на целый квартал, поэтому, сделав круг и показав удостоверение охраннику, он заехал через задние ворота.

Таня ждала его перед лифтами на пятом этаже. Глаза были красные и заплаканные, и Рикмен обнял ее. Она прижалась к нему, обхватив за шею, затем, смущенно засмеявшись, они разомкнули объятия.

– Как он? – спросил Рикмен.

Она пожала плечами. Даже это простое движение стоило ей огромного труда.

– Все тебя требует.

Рикмен уже сделал шаг в сторону палат, но она задержала его, положив руку на плечо:

– Джефф, я хотела бы узнать до того, как мы…

– Нет, – коротко ответил Рикмен. Он был не в состоянии что-то рассказывать Тане. Ему слишком тяжело дался разговор с Грейс. Тане он еще не скоро сможет довериться.

Саймон стоял у окна, глядя на город. Он повернулся, когда Джефф вошел в палату. Его глаза блестели от слез, капли дрожали на ресницах и щеках.

– Джефф! Я думал, ты уехал.

– Я расследую серию убийств, Саймон, – объяснил он. – И потом, ты был у меня в пятницу, помнишь?

Саймон безнадежно посмотрел на Таню:

– А когда была пятница?

– Позавчера. – Голос невозмутимый, но в глазах плещется боль. – Вспомнил?

Он нахмурился, затряс головой. Ему продолжают задавать вопросы. Просят его вспоминать разные вещи, когда его голова забита ватой, а он не может заставить слова вернуться и не может думать, потому что для этого нужны слова. А он их забыл. Сейчас он старается, потому что Джефф попросил. Джефф его брат, а они всегда были близки. И порой ему кажется, что он что-то должен Джеффу. Он не знает точно, что именно. Может, извиниться. Он уже чуть голову не сломал, думая над этим. Видимо, он что-то не то сказал. Или сделал…

Эта мысль вдруг напугала его, и он посмотрел на Джеффа:

– Я что-то сделал. Я сделал что-то ужасное.

Джефф попытался ему помочь:

– Ты приходил ко мне домой. В пятницу, позавчера.

Саймон вдруг увидел картинку с фотографической четкостью.

– Деревья… – произнес он.

– Я живу рядом с Сефтон-парком.

Саймон почувствовал всплеск – волнения, а может, счастья.

– Помнишь, как мы переплывали озеро на лодке? – спросил он. – А на коньках зимой до другого берега добирались? Из озорства.

– Да.

Что-то промелькнуло в лице брата, и Саймон наклонил голову, пытаясь понять что. Похоже на боль. Или на счастливое воспоминание? На что же?

– Таня говорит, ты очень расстроился. Из-за чего? – задал вопрос Джефф.

Саймон глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться. Это так тяжело, когда не можешь уловить суть. Так много всего, в чем нужно разобраться: новые представления, новые звуки, новые люди. Когда он взглянул сверху на город, то узнал его с трудом. Вспомнил собор, некоторые здания. А вот блочные дома снесли, и ветхие портовые пакгаузы на прибрежной полосе переоборудовали в дорогое жилье.

Голова раскалывалась от мыслей. Память возвращалась, но как-то бестолково, короткими бессмысленными вспышками, как обрывки разговоров в шумной столовой или в классе, из которого вышла учительница. Он испугался: нельзя так больше думать. Школа, уроки – это для детей, а он уже взрослый. Она возвращалась, как… – Саймон напрягся. – Как взрывы звуков, когда настраиваешь радио! Он улыбнулся Джеффу. Есть! Он сделал это. Сообразил.

Таня медленно выдохнула, ее плечи обмякли.

– Он забыл вопрос, – расстроенно сказала она.

– Я не забыл! – запротестовал Саймон.

– Ты расстроился, – напомнила Таня. – Тебе казалось, что ты когда-то поступил нехорошо.

– И вовсе нет. Я никогда не делал ничего плохого. Правда, Джеффи?

Два дня назад Рикмен ответил ему резко, даже безжалостно. Но это было сорок восемь часов и целую вечность тому назад.

– Мы все иногда совершаем плохие поступки, Саймон, – сказал он теперь. – И обижаем других людей. Мы не хотим, чтобы так получалось, но…

Таня внимательно смотрела на него, ожидая, возможно, откровения.

– … обижаем, – закончил Рикмен.

– Но я-то нет! – Саймон говорил по-детски вызывающе. – Что я сделал? Если бы сделал, ты бы уже сказал. Как я узнаю, если мне никто не рассказывает? Я же вам не мистер Всепомнящий какой-нибудь, – сообщил он с забавной доверительностью.

– Мы поговорим об этом позже, когда тебе станет лучше, – сказал Рикмен.

– Я хочу знать сейчас! – Раздражение Саймона грозило перерасти в неуправляемый гнев ребенка.

Рикмен начал было говорить, но его прервал звонок мобильника.

– Бэт-фон! – захихикал Саймон. Его настроение снова изменилось с головокружительной скоростью. – Скорее, Робин! В пещеру к Бэтмену!

В палату влетела сердитая медсестра:

– Здесь нельзя пользоваться сотовым телефоном, кругом медицинская аппаратура.

Рикмен извинился, сбросил звонок и отключил телефон.

– Бэтмен был моим любимцем, – начал рассказывать Саймон, совершенно забыв, о чем только что шла речь. – А Джефф всегда хотел быть Суперменом.

Рикмен подумал, как же Таня выдерживает постоянное возбуждение, перепады настроения, забывчивость, бесконечные повторы и эту бессмысленную маниакальную болтовню?

– Извини, – обратился он к ней, показывая телефон. – Это может быть важно.

– Я провожу тебя до лифта, – сказала Таня.

Когда он выходил, Саймон схватил его за рукав:

– Ты не Супермен, Джефф. Если честно, ты и сильным-то не был. Но ты всегда был мужественным. – Он как-то сник. – Джефф всегда был мужественным, – повторил он уже Тане.

– У него как будто ухудшение, – сказал Рикмен, пока они ждали лифт.

Она вздохнула:

– Доктор Пратеш говорит, у него наблюдается прогресс, но выглядит это как два шага вперед, один назад. Это может долго продолжаться. Нам предложили курс реабилитации в специализированном неврологическом центре в… Фэйзакерли, так, кажется.

Рикмен кивнул:

– Ты останешься?

– Столько, сколько он будет меня терпеть. Я все надеюсь, что он вдруг… – Она пожала плечами. Надежды, что Саймон одним прекрасным утром проснется и вспомнит ее, было мало.

– Как мальчики?

Ее лицо тронула улыбка, стирая годы тревог, прожитые за короткие две недели.

– Ссорятся и дерутся, но если дойдет до смертоубийства, я вмешаюсь.

– Ты бы привела их к нам как-нибудь.

Она засмеялась:

– Это на время остановит их войну – в доме дяди им придется быть паиньками.

Рикмен почувствовал удовольствие от этой мысли.

– Извини, не успел ты с ними познакомиться, как я навязала тебе звание дяди.

– Все хорошо, – улыбнулся Рикмен. – Мне даже нравится. – Он беспечно чмокнул ее в щеку и вошел в лифт. – Мы с Грейс только согласуем день, – сказал он на прощание. – Я на связи.

Он включил мобильник и набрал Фостера еще в лифте, не доехав до первого этажа. Огромное фойе он пересек широким шагом с телефоном, прижатым к уху. Наконец Фостер ответил.