Разрушь меня - Тахира Мафи

— Что ж ты со мной делаешь?..

— Я ненавижу тебя!

Он очень медленно качает головой и наклоняется, зарываясь носом в ямку у меня между ключицами. Меня пронизывает дрожь ужаса, которую он понимает неправильно. Его губы касаются моей кожи, и у меня вырывается тихое поскуливание.

— Господи, как хочется откусить от тебя кусочек…

Я замечаю блеск металла во внутреннем кармане его куртки.

Во мне пробуждается надежда и ужас. Я собираюсь с силами для того, что предстоит сделать, долю секунды испытываю мучительную тоску по уходящей чистоте…

И расслабляюсь.

Почувствовав, что напряжение покидает меня, Уорнер улыбается, ослабляет хватку и обвивает рукой мою талию. Подавляю рвотные позывы, чтобы не выдать себя.

На военной куртке миллион пуговиц, сколько же понадобится расстегнуть, чтобы добраться до пистолета? Его руки уже ощупывают мое тело, съезжают по спине ниже, все, что мне остается, — удерживаться от безрассудства. Мне не одолеть его без оружия. Отчего он может безнаказанно касаться меня? Загадка вроде той, каким образом я проломила вчера бетонную стену. Не знаю, откуда во мне берется эта энергия.

Сейчас все козыри на руках Уорнера. Нельзя себя выдавать.

Пока еще рано.

Я кладу ладони ему на грудь. Он с силой прижимает меня к себе. Приподнимает подбородок, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Я буду к тебе добр, — шепчет он. — Я буду хорошо к тебе относиться, Джульетта, обещаю.

Надеюсь, он не замечает, как меня трясет.

Он целует меня — жадно, грубо, словно желая сломать, открыть и попробовать. Я так поражена и испугана, что забываю себя и стою без движения, сдерживая отвращение. Шаря руками по его груди, я вспоминаю об Адаме и красном асфальте, об Адаме и звуках выстрелов, об Адаме, плававшем в своей крови, и едва не отпихиваю Уорнера. Но его, похоже, не оттолкнешь.

Он прерывает поцелуй и шепчет мне на ухо какую-то чушь. Обхватывает мое лицо ладонями, и на этот раз я притягиваю его ближе, обеими руками вцепившись в куртку, и с силой целую, одновременно сражаясь с первой из пуговиц. Уорнер хватает меня за ягодицы, грубо тискает мое тело. Он оставляет вкус перечной мяты и пахнет гарденией. Меня обнимают сильные руки, мягкие губы почти сладки на моей коже. Я чувствую странное электризующее возбуждение, которого совершенно не ожидала.

Голова начинает кружиться.

Его губы на моей шее, пробуют, пожирают меня. Усилием воли заставляю себя мыслить холодно и трезво. Напоминаю себе об извращенности ситуации. Я не знаю, как увязать путающиеся мысли, свое нерешительное отвращение, необъяснимую химическую реакцию на губах. Я должна с этим покончить, и немедленно.

Я тянусь к его пуговицам.

Уорнера отчего-то охватывает бурная радость.

Он приподнимает меня и прижимает к стене, поддерживая за ягодицы. Заставляет раздвинуть ноги и обхватить его бедра. Он не понимает, что обеспечил мне прекрасный доступ к внутреннему карману своей куртки.

Его губы находят мои, его руки лезут мне под майку, он тяжело дышит, хватка становится сильнее, и я в отчаянии почти разрываю куртку. Я не в силах позволить этому продолжаться. Не знаю, насколько далеко намерен зайти Уорнер, но поощрять его безумие не стану.

Мне нужно, чтобы он подался ко мне еще на дюйм…

Пальцы обхватили пистолет.

Я почувствовала, как Уорнер замер и отшатнулся. Я видела, как замешательство на его лице сменилось страхом, тоской, гневом. Он разжал руки, и я упала на пол в тот момент, когда палец нажал на спусковой крючок.

Сила оружия заставит присмиреть любого. Звук выстрела гораздо громче, чем я ожидала, — эхо некоторое время вибрирует в ушах в такт ударам сердца.

Сладчайшая музыка.

Маленькая победа.

На этот раз пролилась кровь не Адама.

Глава 40

Уорнер падает.

Я вскакиваю и выбегаю с его пистолетом на улицу.

Мне нужно найти Адама. Нужно угнать машину. Нужно найти Джеймса и Кенджи. Нужно научиться водить. Нужно отвезти всех в безопасное место. Нужно все сделать в перечисленном порядке.

Адам не мертв.

Он не может быть мертв.

Он не умрет.

Солнце садится. Подошвы стучат по тротуару ровно и часто, лицо и майка забрызганы кровью, руки слегка дрожат. Резкий ветер заставляет вернуться к безумной реальности, в которой я барахтаюсь. Глубоко вздохнув, смотрю на закат и понимаю, что до темноты почти не осталось времени. С улиц всех эвакуировали, и у меня нет даже догадок, где могут быть люди Уорнера.

Интересно, у него в крови тоже следящая сыворотка? Кто-нибудь уже знает, что Уорнер мертв?

Держась в тени, пробираюсь по улицам, стараясь вспомнить, где Адам лежал на земле. Но память подводит, с тех пор уже много чего случилось, мозг не в состоянии подмечать мелкие детали. Ужас плещет холодом в сердце: мне не справиться. Адам сейчас может быть где угодно. Они могли сотворить с ним все, что хотели.

Я даже не знаю, что искать.

Не исключено, что я зря трачу время.

Заслышав движение, бросаюсь в переулок. Пальцы каменеют, вцепившись в ставший скользким пистолет. Теперь, после выстрела, я чувствую себя увереннее — понимаю, чего ожидать и как стрелять. Не знаю, радоваться или пугаться, что я так быстро оправилась, пролив кровь человека.

Шаги.

Распластываюсь на неровной, грубой стене, надеясь, что меня скроет тень, и гадаю, нашли уже Уорнера или нет.

Солдат проходит совсем близко. Поперек груди у него болтаются карабины, в руках автомат меньшего размера. Я смотрю на свой пистолет. Надо же, сколько бывает разного оружия. Мои микроскопические знания в этой области подсказывают лишь, что оружие бывает крупнее и меньше, одно надо часто перезаряжать, другое вроде моего пистолета — нет. Может, Адам научит меня…

Адам.

Я всасываю воздух и крадучись иду по улицам. Заметив особенно темную тень на тротуаре, стараюсь ее обогнуть, но, поравнявшись, различаю, что это пятно крови.

Адам.

Стискиваю зубы, пока боль не подавляет крика. Дышу часто-часто. Надо сосредоточиться и воспользоваться этой подсказкой. Нужно посмотреть…

Надо идти по кровавому следу.

Те, что тащили Адама, не возвращались, чтобы замыть кровь. Дорожка красных капель ведет от широких улиц к плохо освещенным проулкам. Стемнело уже настолько, что мне приходится нагибаться, чтобы не потерять след. Я не понимаю, куда он ведет. Капель становится меньше. По-моему, они исчезли. Темные пятна, которые мне попадаются, — это старая жвачка, втертая в асфальт, или когда-то давно здесь вытекала жизнь из другого человека. След оборвался.