Без Поводыря - Андрей Дай

– Вас неверно информировали, Николай Александрович, – одними губами улыбнулся я. – Никакой вражды и быть не могло. Просто, я полагаю – не дело сапожнику печь пироги. Горным инженерам не должно собирать недоимки с крестьян. Это дело ординарных чиновников. У нас… у вас пол страны совершенно не изучено. Моя старая карта знает о местных месторождениях больше, чем барнаульская управа…

– И вы даже знаете, где именно эти инженеры нужнее всего? – кивнул Никса, и саркастически добавил. – Если вы, господин Лерхе, прямо сейчас ткнете пальцем в карту, я, пожалуй, даже поверю в… возможность спиритических отношений с духами. Не за тем ли вы ходите на могилу этого старца?

Я пожал плечами. Могу и в карту ткнуть. Знаменитые места вроде Курской магнитной аномалии или золотых россыпей в окрестностях Магадана – любой в СССР знал. И святой старец тут никаким боком. Ну, да. Действительно, найдя в себе силы одеться, сесть в коляску и куда-нибудь поехать, я первым делом отправился на кладбище при монастыре, к могиле Федора Кузьмича. Как бы объяснить попонятнее… Думается мне там хорошо. Голова ясная становится. Причины и следствия сразу проявляются. Порядок какой-то в сознании сам собой образуется. Да и… в кирху я не хожу. В местному пастору не заглядываю. Если еще и к старцу на поклон ездить не стану, что обо мне тутошний народ болтать начнет? А оно мне надо?

– Бодайбо, – добавил я к своему жесту. – Это на северо-восток от северного края озера Байкал. Там золото траве расти не дает…

– А чего же вы сами туда людишек на пошлете, коли о богатстве таком имеете сведения?

– Это место должно отечеству пользу приносить, а не мне лично, – развел руками. И промолчал о главной причине – там нет Томска. Тамошним людям я ничего не должен, значит, пусть уж кто-нибудь другой… Чтож мне, на всю страну разорваться что ли?

– Где это на карте? – Володя Барятынский, успев мне заговорчески подмигнуть, расселил на стол большую карту Империи.

Ткнул пальцем, как цесаревич и хотел.

– Поразительно. А железо? Уголь? Можете?

Ткнул еще три раза. Что мне – сложно? Рассказал, как проверить мои утверждения с помощью компаса. Кажется, именно так впервые Курскую аномалию и обнаружили. А уголь в будущем Донбассе хитрые крестьяне и сейчас уже по оврагам роют. Его там найти и того проще.

– Да как, черт бы вас побрал, Лерхе, это вам удается? Ведь оно там действительно все есть, я же по вашим глазам вижу – не лжете! – вспылил Никса и рванул ворот похожего на казачий мундира. – Ведь поедут туда люди, и непременно отыщут! Так?! Знаю – так! Но как?! Скажите мне?! Кто? Святой или Дьявол дает вам это?

– Люди, – громко прошептал я. – Просто люди, которых никто не захотел слушать.

– А вы, значит, выслушали? И поверили?

Снова пожал плечами. Не нравился мне уже этот разговор. Вопрос давно уже на языке вертелся – очень интересно было узнать – не те ли винтовки Никса намерен в Туркестане испытать, что в Москве изобрели на основе моих каракулей? Не ради праздного любопытства, а только исходя из корыстных соображений. Чертежи станков для производства гильз у меня были. Медь, олово и цинк в крае добывали. Почему бы мне…

– Ладно, Герман Густавович. Оставим это. Потом. К осени все решится, я вернусь в Томск, тогда и продолжим, – и тут же заторопился, увидев, что я собираюсь вставать. – Теперь же я должен передать вам давно нами обещанный подарок… Ваш учитель рисования из гимназии… Кошаров… оказался довольно искусен… Мы с Минни давно обещали вам наш общий портрет… Володя!

Широкоплечий адъютант легко достал из-за ширмы, заключенную в богатую раму, метр на полтора, картину, на которой изображались в простых, не парадно-напыщенных, расслабленных позах, держась за руки, Николай с Дагмар.

Глава 9

Перемены

Принесенная с почтамта депеша указаний об имени отправителя не имела, а потому попала на стол секретаря, а не ко мне. Миша, взглянув только на город отправления, вложил лист в папку с ежеутренним докладом. Так вышло, что информацию огромной важности, я получил чуть ли не сутки спустя.

Все другие дела были отодвинуты в сторону. Я велел закладывать коляску, и немедленно гнать на телеграфную станцию. Готов был сидеть там хоть весь день напролет, но передать-таки старому генералу Густаву Васильевичу в Антверпен свои распоряжения. Потому как от того насколько оперативно и дерзко мы тогда бы стали действовать зависело ни много не мало – а будущее благосостояние всех потомков лейб-медика Императорского двора, известного на весь Петербург окулиста Василия Васильевича Лерхе. Речь шла о многих и многих миллионах рублей.

Переговоры с отцом заняли большую часть дня, но своего я все-таки добился. Доктор права на следующий же день получил все вырученные за изумруды деньги из Голландских банков, и отправился на остров. Банковскую систему Великобритании ждали большие потрясения.

К концу мая стало известно, о начавшейся в лондонском Сити настоящей панике. Крупнейший частный банковский дом страны – Overend, Gurney & Co объявил о своем банкротстве. А учитывая, что этот гигант, как его называли газетные борзописцы – "банк банков" специализировался на кредитовании под залог акций большей части железнодорожных и промышленных предприятий острова, волна разрушений затронула практически всю экономику Метрополии.

Спустя пару недель "Санкт-Петербургский биржевой вестник" сообщал о повальном разорении сотен мелких банков, железнодорожных компаний, заводов и фабрик. Появились предложения о продаже самых современных паровозов и целых производств буквально по цене металла, из которого они были сделаны. И я впервые, с тех пор, как два с половиной года назад ощутил себя в этом новом теле, пожалел, что прогресс сейчас еще не дошел до появления аэробусов! Очень уж хотелось быть там, в самой гуще событий. Хотелось самому выбрать, что именно покупать, на что именно тратить накопанные Артемкой в Чуйской степи девятьсот двадцать пять тысяч английских фунтов.

К первым числам июня в столице фунт стал оцениваться в шесть с четвертью рублей серебром, а не восемь с третью, как это было еще зимой. Я телеграфировал нашему Санкт-Петербургскому стряпчему, чтоб он принимался скупать английские деньги на все имеющиеся в распоряжении семьи рубли.

А потом эхо захлестнувшего Европу финансового кризиса докатилось и до Империи. Ассигнация обесценилась до полного уже предела. Даже в отделениях Госбанка при размене на серебро за бумажный рубль давали не больше шестидесяти пяти копеек. Банки отказывались принимать акции в залог, приберегая активы на "черный день". Акционеры требовали проверок финансового положения своих обществ. Главное Контрольное управление Империи затеяло аудит сразу нескольких крупных предприятий. Внимания конторы господина Татаринова не избежало и Общество "Западносибирской железной дороги", что было более чем несвоевременно. Подходила к завершению заключение сделки по, так сказать, оптовой покупке сразу нескольких участков заводских дорог "Томских Железных заводов", и любопытные носы государственных проверяющих могли изрядно все усложнить.

Там и так было все не просто. Причем, по большей части – из-за меня. Все остальные "акционеры" частных участков дороги внесли свои доли деньгами, и только я – договором на поставку паровозов и вагонов. И если с первыми дело в какой-то мере прояснилось, то вагоны необходимо было еще построить. Тащить эти несложные конструкции через половину страны было бы глупо.

Густав Васильевич на депешах больше не экономил. Прислал из Лондона развернутый отчет – чего, сколько и по какой цене. "Фабрики "Dьbs and Company" паровозов – одиннадцать штук по двести двадцать фунтов, и два танковых по сто восемьдесят два фунта. Фабрики "George England and Co." – восемнадцать штук по триста фунтов. Из Манчестера еще четыре больших паровоза от Шарпа со Стюартом и девять танковых по двести и двести десять фунтов"… Перечисление покупок не вместилось в одну телеграмму, и я неминуемо запутался бы в расчетах, если бы в последней, третьей части послания не подводился итог сделанным отцом расходов. Всего старому генералу удалось приобрести шестьдесят один паровоз, двадцать два из которых были танкового типа. То есть – без огромных прицепов-тендеров. Такие использовались на станциях для формирования составов, и тоже были очень нужны.

Я глазам своим не поверил, и даже просил телеграфиста уточнить – не вкралась ли при передаче данных какой-нибудь ошибки. Потому как выходило, будто бы все это стадо питающихся углем мастодонтов обошлось мне чуть меньше чем в четырнадцать тысяч фунтов. Это всего восемьдесят семь с половиной тысяч рублей серебром. И по полюбовному соглашению с господами фон Мекком и Штукенбергом были переданы Западносибирской железной дороге за два миллиона.