Здравствуй, земля героев! - Влад Силин

– Тьфу, блин.

Велька закусил губу, чтобы не рассмеяться.

Легенду о попугайчиках знали все. Говорили, что предыдущий начповос (тот, что работал до Лютого) пытался вывести породу абсолютных шпионов. Кое-что получилось. Попугайчики с серо-стальным оперением сновали повсюду, подслушивая и вынюхивая. Правда, где они живут, никто понятия не имел. Вельке первому удалось обнаружить шпионское гнездо.

– Фрося, – радиольным голосом неслось вслед, – нам не нужен сухопутный скат-мутант, меняющий пол в зависимости от влажности воздуха. И семейный синхронизатор жевания не нужен. А набор надувных вилок? Ты слишком много времени проводишь на интернет-аукционах.

«Пойдем быстрее, – предложил кресильон. – И так слишком много времени потеряли».

Велька припустил во весь дух. Кресильон вел его к полковничьему жилью огородами. Скоро они вышли к заброшенному саду. Там, среди деревьев, виднелись две фигуры: белая и темная.

– …покажешь, – донеслось до Вельки. – Тогда и поговорим.

– Хорошо, госпожа Утан, – отвечала вторая фигура Тиллевым голосом. – Я… я никогда не забуду. Спасибо вам.

– Рано благодарить, головастик. Сейчас еще посидим и отправимся к катерам. Точно ли там есть девять скал? Я должна увидеть это место сама.

– Как скажете, госпожа.

«Ну? – сварливо осведомился кресильон. – И чего лежим? Дуй на посадочную площадку!»

«На посадочную?»

«Быстрее! Мы их опередим».

Велька вновь затрусил по тропинке.

Майя подготовилась хорошо: сигнализация посадочной площадки спала сном праведника. Пластиковый фонарь диспетчерской сиял, словно хэллоуинская тыква, однако над тенями кресел не было видно силуэтов голов. Дежурные куда-то запропастились. Велька беспрепятственно прошел мимо ангаров.

«Куда дальше?»

«К ктеару дваай. Всеоркм змаок, и ты ссечпшьряя втруни».

«Чего?!»

Кресильон хихикнул:

«Извини. Мне рассказывали, что, если оставить на месте первую и последнюю буквы каждого слова, а остальные перепутать, вы, люди, все равно все поймете. Решил проверить».

«Ясно. Естествоиспытатель, блин».

Долго дуться на кресильон было невозможно. Тем более есть и другие дела. На поле стояли четыре машины: тяжелый «Тайфун-17», узконосая, похожая на лисичку «Вьюга», транспортник «Буран-VII» и москитная машинка «Вихри враждебные». На какой из них Майя отправится в путь?

Кресильон снова хихикнул. Продолжая посмеиваться, он разблокировал замок «Вьюги».

«Другие не годятся, – пояснил он снисходительно. – „Тайфун“ – слишком громкий, у него выхлоп на пол-Шатона. Транспортником управлять замаешься, а „Вихри“ – катер военный. Его поднять – так весь Лувр на уши станет».

Угу. Элементарно, Ватсон… Кадет юркнул в темный салон «Вьюги» и нырнул под кресла. Задние сиденья были завалены коробками с поролоном, на полу валялось несколько разодранных спальников. Все это пришлось очень кстати. Велька завернулся в тряпье и затих.

Успел он впритык. Через несколько минут появились Майя и Тилль. Асури села за руль, кадет устроился в соседнем кресле.

– Вот и начался твой урок храбрости, детеныш, – подмигнула ему Майя. – Надкрылья не дрожат?

– Нет, госпожа.

– Больно ты зашуганный, головастик. Прекрати дрожать.

Послышались шорох и вновь смех. «Да что они там делают? – подумал мальчишка. – Целуются, что ли?»

Кресильон мудро молчал.

Летела «Вьюга» бесшумно. Маломощный антиграв тянул катер почти над самой землей. Когда взлетная полоса кончилась и «Вьюга» ухнула вниз, Тилль тихонечко пискнул.

Чтобы шатоновцы не засекли летящий катер, Майя повела «Вьюгу» над океаном. Велька прятался среди пыльного поролона, отчаянно борясь с собой. Ужасно хотелось чихнуть. А всем известно: когда чего-то нельзя, очень хочется.

«Терпи, – приказал кресильон. – Думай о чем-нибудь отвлеченном»

«О чем?»

«Стихи сочиняй. Или повтори таблицу умножения пятизначных чисел. Десять тысяч один умножить на десять тысяч один…»

Легко сказать… В носу свербело все отчаяннее. Чтобы отвлечься, Велька прикинул, как бы на его месте поступили герои… ну, скажем, «Футурамы-4000».

Фрай конечно же надел бы на голову пакет. От чиха пакет взорвался бы, грохнуло бы раза в три громче, но тут ничего не поделаешь. Профессор Фарнсворт изобрел бы античиховую машинку. И забыл бы ее включить. Зепп Бранниган чихал бы на все условности. Бендер отвинтил бы себе голову и спрятал в живот. Чиха никто не услышал бы, но дым сигары включил бы противопожарную сигнализацию, и та бы его выдала.

А Лила? Лила надела бы респиратор. Кстати, вот он – торчит из-под кресла.

Из-под сиденья действительно торчал ремешок. В тот миг, когда Велька потянулся за ним, «Вьюга» перешла на бреющий полет с выключенными двигателями. Слишком поздно мальчишка догадался заглянуть, что внутри респиратора.

В нос ударило облачко пыли, и Велька не удержался. В наступившей тишине чих прозвучал особенно громко.

– Кто там? – удивилась Майя. – Головастик, на пол!

Велька натянул маску и схватился за пистолет.

Пластиковая перегородка поехала в сторону. Показалось бледное лицо асури. Кабина за ее спиной горела оранжевым светом. «Автопилот включила», – догадался Велька.

Лежать в тряпье и ждать, пока титанида его отыщет, было невыносимо.

– Стой! – крикнул Велька. – Стрелять буду! – и для убедительности выставил руку с пистолетом в проход.

Майя расплылась и материализовалась в середине салона.

– Стой, гадина! – заорал Велька на грани паники. – Застрелю же!

– Юность, юность… – вздохнула асури и потянулась к поясу. – Как ты быстротечна пред жвалами богомола.

– Госпожа Утан! – крикнул Тилль из кабины. – Тут у нас какой-то пароль запрашивают! Военный допуск!

– После, головастик, все после, – не оборачиваясь, отвечала Майя.

Ждать, пока она выхватит «паук-удавку», мальчишка не стал. «Скопа» в его руке затрещала, расплевываясь титанопластиковой очередью.

Утан даже не стала уворачиваться. Просто вскинула руку и…

…«Вьюгу» тряхнуло. От удара Велька прикусил язык. По «Вьюге» стреляли, стреляли из зенитного орудия! Так, чтобы наверняка разнести в клочья. Вот откуда-то резанула очередь (словно на швейной машинке прострочили), и моторы загудели тоном ниже. По стальной шкуре катера пошло колотье.

– Святая бабочка, – удивилась Майя. – Как везет этим головастикам. Тилль, держи руль!.. Я…

Велька опять вскинул оружие, но тут катер по крутой глиссаде оборвался вниз. В глазах потемнело. «Вьюга» коснулась воды, подпрыгнула, и – тут сработала катапульта. Пассажирские кресла по одному выскакивали из салона, словно зерна жарящейся кукурузы.

Пальцы вцепились в станину кресла. Что-то ударило по пятке – и нога онемела. В шипении реактивных струй мальчишку вынесло вверх. Звездное небо осыпалось круговертью метеоров, и кресло рухнуло в воду.

Вокруг Вельки вспыхнула иллюминация. Руки оделись светящимися пузырьками; в гулкой пустоте распустились рваные орхидеи пены. И свет, свет!

В уши рвались голоса:

«Даже если придется утопить Лувр в крови…» – Майин.

«Велетин, вы категорически не оправдываете… Ваш брат Абель…» – отцовский.

«Велька! Велька, вернись! Как я без тебя?!» – кричала Тая.

«Здорово! Здорово! Здорово!» – по-щенячьи повизгивал кресильон.

Купаться ночью в океане – это незабываемо. Вода светится, каждое движение одевает тело огненными струями. Отчаянным рывком мальчишка вырвался на поверхность. Попытался отдышаться, но не мог – мешал респиратор. Велька сорвал его и принялся жадно глотать воздух – словно леденющее мороженое огромными кусками.

Жив!

И жить-то как хорошо!

– Эй! – хрипло позвал он. – Крес, ты где?

«Здесь, – откликнулся тот. – Здесь!.. Купаюсь!.. Последний раз купаюсь!..»

Что-то тяжелое неделикатно толкнуло в спину. Велька оглянулся: оказывается, кресло всплыло и покачивалось на волнах.

– Шутишь? – недоверчиво спросил он.

«Какие шутки? – и запричитал: – Ой спасай меня, господин! Ой пригожусь я тебе еще! У меня ж от воды резисторы режет, проводки плющит, корпус цвета „металлик“ дуба дал».

– Тихо, тихо. Уже плыву.

«Скопа» плавала в нескольких метрах от мальчишки. Рукоятка панически помаргивала красным: три коротких, три длинных, снова три коротких.

«Я окислюсь! У меня ионы протухнут от воды!» – ныл кресильон.

– Так тебе и надо, – мстительно отозвался Велька, засовывая оружие под китель. – С трех метров не попасть! Тоже мне, дух войны».

«Я пацифист. Убийства мне омерзительны… как, впрочем, любому существу, обладающему сознанием».

«Пацифист? Не-ет, ты не пацифист. Ты… – Велька задумался, а потом выпалил: – Ты псевдоискусственный интеллект, вот кто!»

Кресильон скорбно умолк. Обозначение «П-Иск-Ин», родившееся в позапозапрошлом веке, среди роботов считалось самым обидным, что только можно выдумать.