Детская игра - Реджинальд Хилл

— Да, ему не позавидуешь, — признал Дэлзиел. — Он предпочел бы, чтобы я не распространялся об этом.

— Так почему вы не сделали этого, сэр? — напрямую спросил Паско. — Я уверен, сержант Уилд не связан с убийством, так зачем рисковать и втягивать его вообще в это дело?

Дэлзиэл то ли с иронией, то ли с удивлением покачал головой.

— Неужто от экзаменов, которые ты сдавал в университете, у тебя остались лишь дырки в черепе или как? С чего ты взял, что Уилд не связан с убийством?

— Я знаю его! — взорвался Паско, но тут же уточнил, перейдя в минорный лад: — Думал, что знаю.

— Правильно. Ты думал, что знаешь. Я тоже не считаю, что это он грохнул нашего парня. Но у Уилда рыльце в пушку — это точно!

— Понятно. И вы, чтобы не рисковать своей карьерой, утаиваете информацию? — усмехнулся Паско.

— Мать твою, какую информацию? Что, собственно, произошло? В свое время я утаил горы всякой информации! Но почему я должен делать грязную работу за других?

— Что вы имеете в виду?

— Ты забыл, что сказал «Тик-так — говорящие часы» совсем недавно? Боже Всемогущий, я лучше изложу это на бумаге и заставлю тебя расписаться. Послушай, парень, Вэтмоу знать не желает о Уилде, он вообще ни о чем не хочет знать до тех пор, пока не состоится заседание полицейского комитета.

— А после заседания?

— А после заседания будет слишком поздно. Тогда уже он будет отвечать за утаивание сведений. Меньше всего он хотел бы, чтобы новый начальник полиции узнал, как он нарушает правила.

— А что, если он и будет новым начальником? — возразил Паско.

Дэлзиел рассмеялся. Но Питеру было не до смеха.

— А Уилд? — спросил он. — Что с ним?

— Опять болеет. До тех пор пока я не скажу ему, что пора выздоравливать. Он сам себе вырыл глубокую яму — еще немного, и его можно будет в ней похоронить.

— Вы же минуту назад утверждали, что он тут ни при чем!

— Непосредственного отношения к убийству он, конечно, не имеет. Но он замешан, да еще как замешан, только в другом смысле! Мальчишка сообщил ему, что приехал сюда в поисках отца, который пропал три года назад. Они поругались. Уилд заявил, что не верит парню и считает его мелким пакостным мошенником, приехавшим в Йоркшир специально, чтобы очернить его.

— Что ж, этому есть веские доказательства.

— Может быть. Но его отец действительно исчез три года назад. Его бабушка подтвердила это и сказала, что Клифф из-за этого сильно расстраивался.

— Но как это связано с Йоркширом?

— Бабка об этом ничего не знает. Она говорит, что его отец воспитывался, кажется, в детском приюте в Ноттингеме. Я хочу, чтобы ты, Питер, проверил это. Посмотри, может, там найдется какая-нибудь зацепка для нас.

— Зачем? Вы что, тоже верите в эту сказку о пропавшем Папаше?

— Пожалуй, да. Шерман говорил Уилду, что приехал в Йоркшир потому, что последняя открытка, полученная им от отца, пришла именно отсюда. Но открытку эту он якобы потерял, поэтому в ту ночь не было никакого вещественного доказательства, которое бы помешало Уилду обойтись с парнем столь круто. Сумка Шермана с немногими вещами осталась у сержанта в квартире. Я порылся в ней. Не нашел ничего интересного, кроме вот этой почтовой карточки — она была засунута в середину толстой книги…

Дэлзиел протянул Паско открытку. Она была адресована Клиффу Шерману в Далвич. Штемпель был смазан, можно было разобрать лишь цифры — 1982 год.

На открытке было написано:

«Дорогой Клифф, извини, что не смогу приехать на уик-энд. Вернусь, как только закончу здесь дела. Береги себя. Папа».

Паско перевернул открытку. На фотографии было изображено массивное викторианское здание с высокой центральной башней с часами. Ему ни к чему было читать подпись под фотографией — в окне виднелась та же башня с часами и то же старое здание городской мэрии.

— Выходит, парень говорил правду, по крайней мере частично, — растерянно произнес инспектор. — Уилд видел это?

— Видел.

— И вы оставили его одного?

— Он сам хотел побыть один. Не волнуйся, он не наложит на себя руки.

— Вы уверены в этом? — спросил Паско.

— Уверен, ибо знаю его! Ах да, ты ведь тоже его знаешь, и даже лучше, чем я. Что ж, парень, разница только в одном: мне уже много лет известно, что он гомик, а потому и судить о нем я могу вернее. Уилд не убьет себя. Я его предупредил.

— Предупредили? Каким образом?

— Я сказал ему, что если он попытается это сделать, я вышвырну его из полиции! — с полной серьезностью изрек Дэлзиел.

— И что же он? — обескураженно спросил Питер.

— О, здорово взъерепенился! — оживился Дэлзиел. — Сказал, чтобы я убирался из его дома к чертовой матери! О чем задумался, парень? И ты того же мнения? Ну что ж, никогда не возражал против вотума доверия. Об одном прошу — не бросайся сегодня к Уилду, чтобы сообщить, как ты сожалеешь, что не знал его секретов. Меньше всего на свете ему нужны сейчас слезливые либералы. Эх, хорошее слово — слезливые! В общем, не суй туда нос, по крайней мере до завтрашнего дня! — Толстяк грозно ухмыльнулся. — Во всяком случае, я так нагружу тебя работой, что ты у меня до полуночи не продохнешь!

Глава 6

Занятия у Лэкси Хьюби закончились в восемь вечера, и к Трой-Хаусу она подъехала в половине девятого. Был прекрасный вечер, правда, безлунный, ветер раскачивал деревья, сбрасывая с них редкие засохшие листья. Дом был погружен во мрак; хрупкая фигурка помедлила мгновение около машины, потом дверца автомобиля захлопнулась, и единственный источник света иссяк.

Уже подойдя к крыльцу, Лэкси остановилась и прислушалась: из сада доносились какие-то звуки. Вглядевшись в темноту, она заметила, как шевелятся кусты и чья-то тень то замирает, то снова начинает двигаться.

— Хоб, это ты? — тихонько позвала Лэкси. И тут же улыбнулась, поняв, что ее предположение было верным — над кустарником показались уши старого ослика, едва различимые на фоне сумрачного неба.

В следующую секунду чья-то рука опустилась на ее плечо. Лэкси вскрикнула и обернулась.

— Простите, мисс! — Это был констебль Дженнисон, гриндейлский полицейский. Его квадратное лицо даже вытянулось от беспокойства. — Не хотел вас напугать. Мне велели не спускать глаз с Трой-Хауса, а тут появилась машина, вот я и решил взглянуть на нее поближе. Вы ведь мисс Лэкси? Миссис Брукс предупредила о вашем приезде. Она ушла около часа назад, сказала, что старая леди крепко спит.

Лэкси пришла в себя.

— Очень хорошо. Выпьете чашку чая? — обратилась она к Дженнисону.

— Нет, спасибо. Я должен вернуться в Гриндейл-Инн. Там сегодня первый тур соревнований по дартсу.

— Ожидаются беспорядки?

— Нет, нет. Я участвую в соревнованиях. Спокойной ночи! Попозже загляну сюда еще раз.

Лэкси открыла дверь ключом Ломаса. На кухне ее ждала записка от миссис Брукс, в которой говорилось, что снова приходил доктор, мисс Кич приняла снотворное и заснула, а доктор обещал прислать завтра сиделку. В постскриптуме сообщалось, что все животные накормлены и, даже если они будут выражать неудовольствие, на них не стоит обращать внимания.

Прочитав записку, Лэкси улыбнулась. Она хорошо знала миссис Брукс и поняла, что Дженнисон ушел со своих соревнований по метанию дротиков именно по ее просьбе — проверить, явится ли Лэкси в Трой-Хаус. И эта просьба была для Дженнисона поважнее, чем приказ Дэлзиела обеспечить безопасность дома.

Лэкси поднялась в большую спальню, в которой когда-то спала тетя Гвен и которую теперь занимала мисс Кич. Ощущение было не из приятных — в сумраке легко можно было представить, что на кровати лежит ее тетя, хотя между ней и мисс Кич было мало внешнего сходства.

Лэкси уже собралась выйти из спальни, когда ее остановил слабый голос: «Кто здесь?»

— Это я, мисс Кич, — отозвалась она. — Я, Лэкси. — Девушка зажгла лампу на тумбочке возле кровати, чтобы мисс Кич могла ее увидеть.

— О, Лэкси! Маленькая Лэкси! — словно бы обрадовалась больная. — Который теперь час?

Лэкси ответила.

— Хорошо, что ты пришла навестить меня. Все становятся такими хорошими, когда человек болен. Все забывается — и симпатии, и антипатии…

Лэкси не знала, что сказать.

— Может быть, выпьете горячего вина? — предложила она.

— Нет, спасибо. А вот немного тоника не помешает.

Лэкси налила ей из бутылки, стоявшей тут же, возле кровати. Это был слабоалкогольный напиток, но девушка подумала, что он не повредит мисс Кич, иначе доктор велел бы убрать его из спальни. Потом она помогла ей сесть в кровати, подложив под спину подушки. Тело мисс Кич было маленьким и хрупким, от нее пахло лавандой и старостью.

Пила она с жадностью, но не без изящества, согнув мизинец, что должно было, видимо, подчеркнуть ее утонченность.