Фиктивный брак - Алекс Стюарт

— Джой, как ты думаешь, рыбы, наверное, терпеть не могут, когда на них глазеют? Если бы какие-нибудь необыкновенные великаны посадили нас под стекло и приходили бы посмотреть, мы бы тоже чувствовали себя отвратительно! — задумчиво произнес Персиваль Артур. — А может быть, все так и есть…

Потом, схватив ее за руку, он ринулся назад, чтобы еще раз взглянуть на каких-то очаровательных экзотических крабов, которые бочком продвигались по камням на дне резервуара.

И тогда произошла эта встреча.

2

А было так. Они внезапно увидели, как сверху в воду погрузилась рука человека (сам он оставался невидимым). Рука мертвенно мерцала и в зеленой воде походила на конечность мертвеца. Она на ощупь продвигалась вниз…

— Как потрясающе страшно это выглядит! — раздался позади Джой голос. — Разумеется, это всего лишь один из тех людей, что меняют камушки и прочее, но невольно думаешь о руке тонущего матроса, увлекаемого сиреной…

Голос говорил по-английски, медлительный, ленивый оксфордский голос, голос, звучавший когда-то в каждом сновидении Джой…

Она стремительно повернулась, оторвавшись от созерцания воды, и лицом к лицу столкнулась со своей единственной любовью, Джеффри Фордом.

3

Джеффри привез свою мать из Монте-Карло сюда, в музей, ибо он более всего соответствовал представлениям о «прохладной пещере», которой она жаждала. «В этих залах, — говорил он, — попадаешь как будто в глыбу желто-зеленого льда». И едва они вошли в эту пещеру, затененную и мерцающую, как он, не веря своим ушам, уловил удивленное: «О! Неужели — Джеффри?» — исходившее от девичьей фигурки возле аквариума с крабами.

Дрожащий зеленый свет растекался по ее лицу, напоминая зыбкие отражения в заводях Темзы.

— Что?..

И тотчас же понял. Весело снял шляпу и воскликнул:

— При-вет! Какое счастье — встретить тебя!

Эта встреча должна была произойти. Джеффри ожидал ее, надеялся, желал, даже подстраивал. Но теперь, когда она состоялась, он стоял как громом пораженный. Лишь необходимость поддерживать светскую беседу заставила его прийти в себя.

— Мамочка, дорогая моя! Узнаешь, кто это? Восклицания и воркотня маленькой женщины в девичьем, не по возрасту, платье, обилие ее духов, смешавшихся с запахами темного аквариума, ее оживленность и звенящий смех, — все, что когда-то пугало, настораживало.

— Ну, конечно, Джой! Узнаю! Да, да. Как поживаете?.. Боюсь, я забыла вашу новую фамилию!

— Траверс.

— Траверс, да. Доктор. Друзья сообщили нам… поздновато для того, чтобы послать поздравление. Это знаменательное событие было таким внезапным, не правда ли?

— Довольно внезапным, — согласилась Джой.

— И вы живете здесь? Как восхитительно, что мы встретились, — лепетала мать Джеффри, с любопытством глядя из-под изящной шляпки. — Ваш муж с вами?

— Нет. Сегодня он занят, — Джой во время этой суеты не чувствовала ничего, кроме удивления. — Э… это — его племянник.

И тут вдруг почувствовала смятение.

4

Она почувствовала внезапный прилив раздражения, поняв, что Персиваль Артур, игриво ринувшийся пожимать руки, выглядит не лучшим образом.

В юности есть пора, когда молодого человека бросает из одной крайности в другую. Порой под влиянием знакомого итальянца Персиваль Артур выглядел как совершенный маленький жиголо — гладкозачесанный, с осиной талией, в белоснежном костюме. Сегодня же второпях он сменил пляжный костюм на первую же попавшуюся рубашку, вытащив ее из груды бывших в употреблении вместо стопки чистых. Воротник расстегнут, рукава закатаны выше локтей. В волосах песок. Галстук он потерял, от подтяжек отказался. Не найдя ремня, стянул брюки на талии старым черным галстуком Рекса. Трудно вообразить большего оборванца, чем тот, что предстал перед Фордом. На мгновение Джой почувствовала себя готовой защитить его, словно это пугало действительно было родным ее человеком. Ах, мальчишество! До чего ужасно, что он появился перед матерью Форда таким, хотя мог одеться вполне прилично! Досадно попасться на такой мелочи в столь ответственный момент!

Джой едва ли осознавала, что здесь, в темно-зеленом подземном гроте из стекла, камня и морской воды, со странно скользящими рыбами и глазеющими туристами, судьба ниспослала ей встречу с тем, кто был для нее когда-то центром мироздания.

5

Подумать только! Этот молодой человек, стройный и элегантный, в легком шелковом костюме кремового цвета, с изысканнейшим фазановым галстуком от Ассера, с темными волосами на йоту длиннее, чем у солдата или врача, этот молодой человек, от которого веяло Оксфордом, Челси и легким снобизмом, должен был стать ее мужем! (Ее настоящим мужем.) Его карие глаза, прикосновение длинных пальцев, знакомый перстень с печаткой когда-то возносили Джой Харрисон к звездам. С прощальным письмом для нее померкло солнце. И теперь он опять мог изменить течение ее жизни.

Была бы она сейчас женой Джеффри Форда… А эта маленькая шикарная, накрашенная и надушенная светская женщина была бы свекровью Джой…

Так стояли они, четверо англичан, четко выделяясь на фоне зеленой воды и пучеглазых, разевающих рты рыб, тех самых, которым Рекс пробил передать привет. Легко текла светская беседа… Но о чем они думали?

Джой недоумевала: «Что случилось с Фордами? Отчего они переменились? Или переменилась я сама?» Джеффри размышлял:

«Как она будет держаться со мной? В этих катакомбах ее не разглядеть… Вот поворачивается… Выглядит изумительно… Спокойная, цветущая… Неужели от брака с этим доктором? Значит, она счастлива? Счастливее, чем со мною? Как же так?»

Его мать, более опытная в сердечных делах, смотрела на Джой и думала:

«Она не похожа на девушку, которая наслаждается медовым месяцем… Почему? Около нее юноша, но она выглядит совсем не так, как выглядела бы я, если бы…»

Тут она опять вспомнила о Джиме — придет ли от него весточка из Прованса?

А у Персиваля Артура была одна мысль: «Когда же мы уйдем отсюда?»

6

— Да, мы живем совсем рядом, — отвечала Джой на последний из прозвучавших вопросов. — Миссис Форд, надеюсь, вы найдете время посетить нас до отъезда? Заходите!

«Нас», — Джеффри Форд наблюдал за Джой Траверс, когда она произносила эти слова.

Персиваль Артур Фитцрой смотрел на Джеффри, переминался с ноги на ногу и посылал все проклятия Мьюборо на тех, кто мешал возвращению домой. Вдруг на веснушчатом лице пятнадцатилетнего молодого человека промелькнуло выражение, которое свойственно людям лет в двадцать… в тридцать лет…

Но этого никто не заметил.