Берия. Лучший менеджер XX века. - Сергей Кремлёв

Короткое работал во Франции под оперативным псевдонимом Степанов до конца 1938 года. По возвращении в Москву он повышается в должности и награждается орденом Красного Знамени.

А 1 января 1939 года в кабинете Берии собираются отозванные из-за кордона «асы» ИНО НКВД. Я знаком с несколькими описаниями этого «исторического совещания», и, думаю, не случайно крупный чекистский «чин» уже послесталинских времен, генерал-лейтенант Виталий Павлов в своих воспоминаниях датирует его «одним из январских дней 1940 (сорокового. — С.К.) года», причем из контекста следует, что это — не описка и не ошибка набора.

Но совещание состоялось в начале января именно 1939 (тридцать девятого) года, что датируется точно (как — скоро сообщу). И на этом совещании Берия обрушился на «асов», резко обвиняя их в двурушничестве. Досталось и Короткову. Вел он себя, впрочем, как и остальные, достойно, не оправдывался, а отметал все обвинения.

Для иллюстрации того, как можно верить «художественной документалистике», особенно с прямой речью, я приведу отрывок из книги Владимира Антонова и Владимира Карпова (как я понимаю, авторов с Лубянки): «Тайные информаторы Кремля», изданной в 2000 году:

«Обращаясь к Александру Короткову, Берия сказал: — Вы завербованы гестапо и поэтому увольняетесь из органов…»

Но вот передо мной факсимиле заявления «Короткова A.M., бывшего с-ка 5 отд. (внешняя разведка. — С.К.) Г.У.Г.Б. НКВД», написанное им на имя «Народного Комиссара Внутренних Дел Союза ССР т. Берия» и датированное 9 января 1939 года (вот откуда у меня точная датировка январского совещания у Берии).

Орфография оригинала сохраняется:

«8.1.39 мне было об'явлено об моем увольнении из органов (а по Антонову и Карпову выходит, что об этом ему объявил лично грубиян и «провокатор» Берия прямо 1 января. — С.К.). Так как в течении десятилетней работы в органах я старался все свои силы и знания отдавать на пользу нашей партии, не чувствую за собой какой либо вины перед партией и не был чем либо замаран по чекистской и общественной работе, думаю, что не заслужил этого увольнения.

В органах я начал работать в 1928 г. лифтовым, год работал делопроизводителем в 5 от. Г.У.Г.Б, а в 1930 г. был назначен пом. уполномоченного.

В 1933 г. был послан во Францию в подполье <…>.

В 1936 г. был вновь послан заграницу в Германию для работы по технической разведке<…>.

…Ехал заграницу только из-за желания принести своей работой там пользу и думаю, что не один знающий меня человек может подтвердить, что я не барахольщик и что меня не прельщает заграничное житье<…>.

Что касается моей жены, то несмотря на наличие у нее родственников заграницей, на ее долгое проживание там, не смотря на компрометирующие материалы против ее умершего в 1936 г. отца, я полностью уверен в ее преданности партии и могу нести за нее любую ответственность. К тому-же она неплохо показала себя как работница в отделе и в комсомольской организации.

Я отлично понимаю (в отличие от клевещущих на Берию. — С.К.) необходимость профилактических мер, но несколько проводится индивидуальный подход, то выходит, что я заслужил такого недоверия, которое обуславливает мое увольнение из органов. В то же время я не знаю за собой просту[п]ков, могущих быть причиной отнятия у меня чести работать в органах. Очутиться в таком положении беспредельно тяжело и обидно.

Прошу Вас пересмотреть решение об моем увольнении

9.1.1939 г. Короткое».

Этот, уже знаменитый в новейшей литературе о разведке, шаг Короткова подают часто как отчаянный. Мне же он представляется логичным. Причем явно доказывающим, что Короткое (а он ведь тоже был неплохим психологом), после личного, хотя и не очень-то радостного, знакомства с новым наркомом, верил, что этот поймет!

Короткова поддержали коллеги, обратившись в партком ГУГБ. Берия вызвал его для беседы, а после нее подписал приказ о его восстановлении на работе.

Не лифтовым, уважаемый читатель, и не делопроизводителем… Лейтенант ГБ Короткое почти сразу же направляется в краткосрочные командировки в Норвегию и Данию для восстановления законсервированных связей.

В июле 1940 года он вновь едет в Германию…

Вот так!

А нам талдычат, что Берия-де никогда и никому не доверял. Но сумел бы он за свою не очень-то долгую жизнь сделать так много в самых разных сферах деятельности, если бы не верил людям и в людей, если бы им не доверял?

Другое дело, что он их и проверял — когда в том была нужда. Но так и должен поступать умный и честный человек, сполна отвечающий за выполняемое им дело.

Я приведу еще один, показательный для установления правдивого взгляда на Берию, пример его отношения к нелегалам, и этим, пожалуй, ограничусь, потому что если приводить их все, так или иначе обнародованные, надо писать отдельную главу.

Арнольд Дейч родился 21 мая 1904 года в Вене, а в январе 1932 года он, член Компартии Австрии и бывший курьер Коминтерна, приехал в Москву с женой Жозефиной и вскоре начал работать в ИНО ОГПУ.

Замечу, что в ИНО тогда работало всего 150 человек, половина которых — за границей. Если учесть, что за шесть лет — к 1938 году — эти цифры резко увеличиться не могли, то можно понять, чего стоят басни о «сотнях советских разведчиков», уничтоженных «палачом» Берией и его «подручными». Их всего-то, включая зарубежных агентов-иностранцев, было на все про все две-три сотни, из которых сотню «сдал» Кривицкий.

Чтобы читатель понял, что значил для нашей разведки Дейч, я сообщу, что это он создал и воспитал «кембриджскую пятерку», составленную из Кима Филби, Дональда Маклина, Гая Берджеса, Энтони Бланта и Джона Кернкросса. Но это был далеко не единственный его успех.

В сентябре 1937 года Дейч с семьей (жена и дочь, родившаяся в Лондоне) возвратился в СССР. И ни в какие «мясорубки» его не запустили, хотя его биография к тому, казалось бы, располагала (он и с Быстролетовым в Лондоне работал). Тем не менее никто товарища Стефана не трогал. Напротив, в 1938 году он, жена и дочь получили советское гражданство.

До войны Дейч так и не получил нового задания — ранее он работал по английскому направлению, а там одна измена Кривицкого смешала много карт. Однако Берия не упускал его из виду, и с началом Великой Отечественной войны Дейч вновь был призван на «тихую» войну. Местом работы ему была определена Аргентина, но группа Стефана до нее не добралась — пароход «Донбасс», на котором она плыла в исходную точку зарубежного маршрута, был потоплен германским крейсером.

Берия верил ему, потому что Дейч был настоящим, убежденным коммунистом, а при этом — еще и несомненным советским патриотом.

А ТЕПЕРЬ вернемся к «ошибке» Виталия Павлова в дате январского совещания у Берии… Напомню, что совещание состоялось 1 января 1939 года, а Павлов датирует его началом января 1940 года. Он писал, что «в середине 1939 года поступило указание наркома Берии отозвать в Москву весь личный состав резидентуры Ахмерова. Этот приказ явился для нас неожиданным и тяжелым ударом, так как подрывал нашу основную информационную базу в США».

Однако Павлов просто лжет! Он не может не знать точной хронологии событий, потому что сам же сообщает, что через несколько дней после январского совещания Ахмерова (а также — Зарубина и Григорьева) направили в американское отделение под начало к… Павлову.

Павлов это интерпретирует как намеренное унижение-де опытнейших профессионалов самодуром Берией, но в действительности это был вполне разумный карантин, позволяющий, кроме прочего, оценить истинные моральные и волевые качества проверяемых. Забегая вперед, скажу, что все трое потом много и полезно работали для страны в новых загранкомандировках.

Однако почему Павлов отнес дату совещания на год назад? А вот почему… Если Ахмеров был отозван в середине 1939 года, то это — на Берии… Это он-де необоснованно прерывает нормальную работу резидентуры Ахмерова, которого грубо распекал в январе 1940-го.

Но Ахмеров был в кабинете Берии уже 1 января 1939 года, а это значит, что его отозвали летом 1938 года — еще при Ежове! Вот для чего надо было подправлять даты — чтобы лишний раз облить грязными чернилами Лаврентия Павловича! Посмертно… И — в который уже раз…

К Ахмерову, к Павлову и к их коллегам мы еще вернемся, а сейчас я должен сказать, что, приняв бразды правления в НКВД, Берии пришлось разбираться не только с зарубежными кадрами, но и с периферийным аппаратом внутри страны. Например, уже в конце декабря 1938 года он получил распоряжение Политбюро расследовать достоверность данных о заговоре «сионистской» организации учителей во главе с неким Ленгинером в Молдавской АССР (Молдавия тогда входила в состав Украинской ССР).