Химера, будь человеком! - Ольга Ромашкина

— Иди же ко мне моя безобразница. — Сказав это, монах, подобрав полы рясы активно двинул в мою сторону, и всё бы ничего, но рясу он задрал уже по пояс и явно норовил продолжить оголение телесов.

— Ааа… мама… — я активно подала назад, но в спешке задела ряд корзин и они свалились мне на голову. Я хотела подобрать свои вещи и сменить дислокацию, дабы потом завершить начатое… хотела, но одна из корзинок свалившейся кипы по закону подлости оделась на голову. Свой человеческий облик я никак не могла показывать, а рога активно мешали освободиться от корзинки.

— Ну, куда же ты козочка моя? — монах с задатками сексуального маньяка похоже и не думал оставить свои помыслы неосуществлёнными.

— Зоофил прогрессирующий! — завопила я удирая от него в тоненькой маечке, бретельки которой трепыхаясь сваливались так и норовя обнажить мой нулевой размер, и в трусах со знаком «не влезай — убьёт». Корзинка на голове, которая закрывала всю прелесть вместилища кальция, никак слезать не хотела.

Вот так вот я бегала от него по всему хозблоку с корзиной на башке, маскируя это под эротические забавы с элементами бега с препятствиями, пока наконец прутья этого гнезда не выдержали и лопнули. Я, удерживая останки корзинки так, чтобы была скрыта вся голова, вышла вальяжной походкой, чем заставила его резко притормозить.

— Козочка моя, я и не знал что ты такая резвая, — игриво посматривая, он сделал шаг вперёд.

— Ты даже не представляешь, насколько точно выразился. — Сказав это, я широким жестом бросила назад свою ширму, некогда бывшую корзинкой, и уставилась на него, подёргивая бурно волосатой бровкой.

— Ти… Ти… Тилла? — как-то сразу весь его энтузиазм упал, вместе с подолом из рук.

— Нет… но разве тебя это останавливает… козлик? Вон как резво скакал, к чему же такой прыти пропадать?! — теперь я наступала на него, он же пятился, путаясь в рясе. Однако ходить в полустриптизном наряде перед каким-то озабоченным, пусть даже и монахом, мне как-то не улыбалось, и я стала козой целиком (хоть шерстью прикрыться).

— Это ты… это тебя… это из-за отца Катуса ты здесь появилась… — осенило таки его наконец-то.

— Да, теперь правда грехи тщеславия и сребролюбия не имеют над ним столь сильной власти, но зато обнаружились кое в ком иные грешки, — я демонстративно повела бедром и помахала монаху призывно хвостом. Он как-то нехорошо закатил глаза, и уже оседая на пол попрощался со своим энтузиазмом, который оставил от себя память от встречи с таким дивным созданием как я, в виде полной капитуляции орудия прелюбодеяния, по средствам потери боеспособности. — Надо же дышит через раз, а как дышал, как дышал!

Я прошмыгнула к своим вещам, которые успела закинуть в корзину у двери, и с чувством полного удовлетворения выскользнула из хозблока.

Было уже достаточно поздно, посему я вознамерилась найти отведённую нам комнату и завалиться поспать. Единственный путь, который я запомнила — это коридор в трапезную, куда я и завернула в надежде полакомиться ещё одним пирожком… точнее попыталась завернуть. Меня отвлекли от сего действа, заставив притаится за дверями, голоса и смешки, которые разносились из приоткрытых дверей.

— Да-а, видать ты брат наш перебрал коль тебе всюду бесовки мерещатся, — донёсся до меня фальцетный голосок.

— А как же давешнее явление бесовки и чёрта? — возмутился морально пострадавший от моих проделок монах.

— Сравнил, то прилюдно, все видели, а твоё чрезмерное пристрастие к винцу не секрет ни для кого. А чего только не почудиться когда переберёшь, да ещё после затрапезного происшествия.

Этот голос мне нравился всё меньше! Я выглянула в щёлочку, чтобы сориентироваться в ситуации. За столом у стеночки сидела небольшая кучка монахов, человек десять, которые расслаблялись на сон грядущий за стаканчиком. Выбивались из компании только моя жертва алкоголизма и сиротливо стоящий на столе небольшой, опустевший графинчик. Ну, и как я могла пройти мимо?! Проникнув в ту саму дверь, через которую мы с Мелием спешно удалились после вечернего представления, я, убедившись что занавес меня надёжно прикрывает, переоделась в сценический костюм «козы» (читай в тряпку, отдалённо напоминающую робу). Монахи всё также сидели кучкой и посмеивались.

— Вы уж извините, что я без приглашения, но никак не могла пройти мимо такой тёплой компании. К сожалению не верящим в то, что я могу присоединиться к тем, кто склонен ко всякого рода излишествам. — Уперев волосатенькие ручки в бока, я подиумной (вихляя бёдрами) походкой подошла вплотную к восседавшим за столом.

— Вот, я же говорил! — после некоторого замешательства возопил уже знакомый мне красноносый монах.

— Эээ… — всеобщий столбняк.

— Как долго удивленье Ваше, — они продолжали смотреть на меня, косясь на опустевший графинчик.

— Нет, ну что Вы, я вовсе не собираюсь являться каждый раз, чтобы присоединиться к таким вот посиделкам, ну или препроводить на наши, — я мечтательно закатила глаза. — Ой, вилы в котле забыла, ну да ладно потом их почищу от копоти. — Я мечтательно вздохнула и ласково так осмотрела присутствующих, они в свою очередь порадовали меня синхронным нервным тиком.

— Настоящая… — выдал вердикт, один из пришедших в себя монахов тыкая в меня пальцем.

— Ну не резиновая же! И нечего руки распускать, экспонаты не трогать! — зыркнула я на осмелившегося покуситься на мою неприкосновенность. Мда, ребята какие-то не активные и боязливые, пора восвояси, а то весь эффект появления на нет сойдёт. — Собственно я к Вам мельком заскочила, услышав, что обо мне толкуете, так что с Вами хорошо, но с теми кто дошёл до кондиции ещё лучше. Давайте-ка по графинчику, а там глядишь, и я к Вам присоединюсь. — Я нехорошо так улыбнулась и, повернувшись, ударила хвостом по столу, будто плетью. Затем, не спеша вышла под аккомпанемент тишины и сопение боявшихся даже повернуться мне вслед монахов. Выйдя я переоделась и, запихнув балахон за пазуху, направилась к своим… спать, дорогу до нашей комнаты от трапезной я помнила.

Шкет уже вернулся, но не бухнулся на мои волосы или подушку по обыкновению, а разместился на подоконнике.

Несмотря на удавшийся вечер и задорный настрой, коим я закончила вечерние похождения по монастырю, меня всерьёз тревожило моё состояние. Даже Терион, абориген этого мира, не смог предложить какого-либо толкового объяснения всего со мной происходящего, Мелий и вовсе помалкивал. Я натянула рукав до пальцев, чтобы никто не смог увидеть припухшей руки. Зуд немного поутих, по сравнению с теми ощущениями, которые меня охватили, когда я хватанула «водички» (в смысле водочки). Я провалилась в сон, даже не заметив границу перехода от яви…