Надежда на счастье - Лаура Гурк

Не отрывая глаз от ее лица, он нащупал верхнюю пуговку платья, спрятанную под шелковой розочкой.

Дыхание Оливии участилось, и она, открыв глаза, прошептала:

– Вы не могли бы погасить свет?

Он молча покачал головой и расстегнул пуговку. Потом расстегнул следующую, затем – еще одну. Внезапно Оливия оттолкнула его и пробормотала:

– Ах, пожалуйста, погасите свет. – Она густо покраснела и отвернулась.

– Но почему? – Он склонился над ней и поцеловал ее шею. – Ты ведь, конечно, видела меня голым. Так что будет честно, если и я увижу тебя.

Оливия молчала, и он с улыбкой добавил:

– Дорогая, думаю, мне не удастся расстегнуть все эти крючочки в темноте. Кроме того, я действительно хочу видеть тебя, хочу смотреть на тебя. Позволь мне это.

Оливия ничего не ответила, и он поцеловал ее в ушко, затем принялся покрывать поцелуями ее шею.

– Так как же, дорогая? Ты позволишь?..

– Хорошо, – шепнула она, закрыв глаза. Шепнула так тихо, что он едва расслышал.

Конор немного отстранился и заглянул ей в лицо.

– Оливия, посмотри на меня.

Она медленно открыла глаза, и взгляды их встретились.

– Да, вот так. Смотри на меня. – Он взял Оливию за руку и прижал ее ладонь к своей груди. – Прикасайся ко мне и смотри на меня.

Она попыталась отдернуть руку, но он удержал ее. И держал до тех пор, пока не почувствовал, что ее сопротивление ослабло.

– Ах, Конор, я не знаю… Не знаю, чего вы от меня ждете, – пробормотала она в растерянности.

Он отпустил ее руку и широко раскинул свои.

– Что ж, делай что хочешь. Она опустила глаза и какое-то время молчала. Потом прижала обе ладони к его груди и коснулась губами его шрамов. Ее поцелуи были нежными и легкими, словно прикосновение крыльев бабочки. И тотчас же рухнули, как соломенные, все защитные барьеры, которые он создавал вокруг себя на протяжении своей жизни.

Оливия чувствовала, как при каждом ее поцелуе он вздрагивал, и невольно удивлялась: оказывается, она может это делать. Она ощущала биение его сердца, и ей казалось, что она даже слышит его гулкие удары.

– Довольно, дорогая, хватит… – простонал он, запуская пальцы в ее волосы. – Думаю, достаточно… пока.

Он провел ладонями по ее плечам и, запустив большие пальцы в вырез платья, спустил его до талии. В следующую секунду платье упало на пол, и Оливия переступила через него, а Конор отбросил ногой его в сторону. Когда же он взялся за нижнюю рубашку, она поняла, что от нее требуется, и подняла вверх руки. Конор стащил с нее рубашку и бросил на стоявший у кровати стул. Затем стал целовать ее плечи, одновременно расстегивая крючки корсета. Сняв в нее корсет, он снял и нижнюю юбку. Оливия же с каждым мгновением все больше волновалась. Она не хотела, чтобы он видел ее без одежды. Это слишком смущало, будоражило. Наверное, он видел многих обнаженных женщин, более хорошеньких, чем она, и ей не хотелось сравнений. Тихонько вздохнув, она зажмурилась.

– Ты очень красивая, Оливия, – сказал он, словно прочитав ее мысли.

– Правда? – прошептала она, не открывая глаз.

– Да, я действительно считаю тебя красивой.

Открыв, наконец, глаза, Оливия увидела, что он улыбается ей. И сейчас в его глазах была та самая дымка, что всегда сводила ее с ума. Осторожно взяв ее за запястья, Конор развел ее руки в стороны, глядя на нее не отрываясь.

– Да, ты чертовски красива. У меня даже голова идет кругом. Правда, черт возьми.

Оливия вздохнула с облегчением. Значит, он не считал ее дурнушкой, и она его не разочаровала. Да, он действительно считал ее красивой – об этом говорили и его глаза, и его голос. При этой мысли Оливия тотчас же почувствовала, что смущение покидает ее.

– Только не нужно сквернословить, Конор, – прошептала она с улыбкой и коснулась ладонью его щеки.

Он повернул голову и поцеловал ее ладонь. Потом взгляды их встретились, и он с лукавой усмешкой заявил:

– Да-да, чертовски красива.

Тут он вдруг опустился на колени и принялся расшнуровывать ее ботинки. Затем приподнял ее ногу, и ей пришлось ухватиться за столбик кровати, чтобы удержаться. Сняв с нее ботинок, он бросил его в сторону, потом снял другой. После чего провел ладонями по ее ногам, сунул пальцы под панталоны и взялся за подвязки, на которых держались чулки.

Оливия еще крепче ухватилась за столбик кровати.

– Боже мой, – простонала она. – Боже мой…

Ей показалось, что Конор тихо засмеялся. Развязав ленточки подвязок, он медленно спустил один чулок, затем другой. Потом снова провел ладонями по ее ногам и, нащупав тесемку панталонов, потянул за нее, развязав бантик. Когда же он стащил панталоны, Оливия почувствовала, что краснеет, и снова зажмурилась; ей вдруг захотелось броситься к двери… и убежать.

– Прелестно, – послышался голос Конора. – Действительно прелестно…

А потом она вдруг почувствовала, как губы Конора прижались к ее животу. Не удержавшись, Оливия громко застонала, наслаждаясь этой лаской. По телу ее пробежала дрожь, и она, выпустив столбик кровати, ухватилась обеими руками за плечи Конора. Он продолжал покрывать поцелуями ее живот и бедра, а пальцы его тем временем поглаживали ее грудь и теребили соски.

Оливия со стоном запрокинула голову, и ногти ее впились в его плечи.

Конор же чуть приподнялся и стал целовать ее груди. Затем легонько прикусил сосок – и у Оливии перехватило дыхание. Она попыталась прижать его к себе покрепче, но он внезапно отстранился и поднялся на ноги. Повернувшись к кровати, Конор подхватил Оливию на руки и тут же уложил на постель.

Открыв глаза, она увидела, что он снимает башмаки. Оливия не отводила взгляда от его лица – и уж тем более не могла посмотреть ниже, когда он принялся расстегивать брюки.

Минуту спустя Конор улегся с ней рядом, и матрас тотчас же осел под его тяжестью. Опершись на локоть, он какое-то время разглядывал ее, потом, протянув руку, коснулся ее лица. Вновь закрыв глаза, Оливия почувствовала, как кончики его пальцев поглаживают ее щеки, подбородок, шею. Затем он принялся ласкать ее груди. Когда же его рука стала спускаться все ниже, у Оливии перехватило дыхание. Внезапно пальцы Конора коснулись ее лона, и из горла Оливии вырвался крик, а по всему телу словно прокатилась горячая волна. Ошеломленная такой интимностью, она подумала, что должна отстранить его руку, сказать ему, чтобы он прекратил, – но ей не удалось произнести ни слова. А в следующее мгновение Оливия уже забыла обо всем на свете. Вцепившись пальцами в простыни, она громко стонала, стараясь двигаться в такт его движениям.

– Конор, о Конор… – всхлипнула она.

– Вот так, дорогая, – бормотал он, – вот так…

Оливия чувствовала, как в ней растет напряжение, и ей казалось, что по телу ее раз за разом прокатываются горячие, обжигающие волны, от которых тотчас же распространяются чудесные ощущения, прежде ей неведомые. Все ее тело трепетало от этих ощущений, и чудилось, что оно вот-вот вспыхнет ярким пламенем.