В стране наших внуков - Ян Вайсс

— Я предлагаю, Владя, задать и маме один вопрос. Что ты на это скажешь?

— Подойди ко мне, Иван, — сказала мать растроганно и раскрыла перед ним свои объятия.

— Подожди! Сначала ответь нам. Спрашивай ты, Владя!

— Ну хорошо, — великодушно согласился Владя.

— Только что-нибудь полегче, — жалея мать, попросил Иван.

— Ну, например… Когда запустят ракету, произойдет ужасный толчок — об этом я тебе, надеюсь, не должен говорить. Она полетит со скоростью восьми километров в секунду. Перенесет ли это человек, находящийся в ракете, или разобьется?

— Конечно, перенесет, — испуганно сказала пани Ксения, пытаясь улыбнуться. — Должен перенести.

— Но скажи как? Что сделает Петя? Что он предпримет, чтобы не пострадать от удара?

— А ты, бабушка, знаешь? — опрашивал Иван.

И все его личико, так похожее на личико девочки, светилось счастливой улыбкой человека, который знает!

— Ну мама, подумай!

Какое испытание для ее сердца! Ох, эти мучители, эти маленькие инквизиторы! Где взять силы, чтобы не закричать от ужаса перед страшным толчком, который должен будет пережить Петя? Но надо сдержаться, не испортить игры, принять полусерьезный, полушутливый вид, чтобы мальчики не заметили в ее глазах ни слез, ни страха.

— Я думаю, — вздохнула она, — что стены кабины обиты толстыми ватными подушками, не так ли? А то у Пети вскочила бы большущая шишка на голове, раз толчок будет такой сильный.

Иван весело рассмеялся, а Владя деловито сказал:

— От него осталось бы тогда мокрое место…

— В таком случае я сдаюсь, — бледнея, произнесла пани Ксения.

— Каждый пассажир будет помещен в особую коробку, которая должна быть сделана точно по его росту, — поучал ее Владимир.

— Наверное, в такую коробку, как коробка для принадлежностей фокусника, знаешь, которыми я показываю фокусы, — добавил Иван.

— Ничего подобного! Совсем не такая! А как коробка от флакона для духов или как футляр для скрипки, чтобы они там не двигались, когда их встряхнет. В этом футляре есть, разумеется, специальное углубление для головы….

— Но подушки должны быть наполнены воздухом!

— Не перебивай меня, до этого мы еще дойдем. В футляре есть, кроме того, особые аппараты, чтобы астронавт мог дышать, говорить и слышать…

— Ларингофон, — с важностью заметил Иван.

— Это — совсем другое! — безжалостно отрезал Владимир. — Важно знать, как они выберутся из этого футляра… Замолчи наконец, Иван! Футляр сам собой откроется в тот момент, когда ракета выйдет из зоны земного тяготения. Пилот-робот автоматически изменит направление полета из вертикального на горизонтальное. Футляр распадется надвое и превратится в удобное кресло. Но запомни, мамочка, пассажир должен оставаться прикрепленным ремнями, а не то он взлетит под потолок, потому что земное тяготение уже перестанет действовать…

— И ударится о потолок головой или ногами? — перебил его Иван, следивший за каждым словом брата.

— Этого нельзя определить, — наставительно сказал Владя. — Он будет похож на резиновую куклу, которую надули водородом. Пожалуй, скорее всего он будет кататься по потолку…

— Но ты не бойся, мамочка, — утешал пани Ксению Иван. — Петя будет крепко привязан к сиденью.

— Ах ты, мое золотко! Пойди же ко мне наконец…

Она протянула к нему руки, но Иванек отмахнулся — он стеснялся, когда с ним нежничали в присутствии Влади.

— Сейчас я не могу. Не забудь, Владя, куда мы хотели идти…

— Куда же? — спросила пани Ксения, опустив руки.

— Мама, можно нам пойти поиграть в ангар? Владя хочет запустить ракету…

— Ну идите! Но только осторожно! Бабушка пойдем вместе с вами.

Когда дети с бабушкой ушли, пани Ксения бросилась на подушки. Теперь уже никто не смотрел на нее, теперь она уже не должна была быть мужественной и могла спокойно выплакать все слезы, которые целый день с таким напряжением сдерживала…

Последние дни перед отлетом Петя находился в приподнятом настроении. Он прощался с городом, да не только с городом, но и со всем миром, со всей планетой. Для двадцатилетнего юноши у него была хорошо сложенная фигура, хотя с несколько расслабленными мускулами от сидячего образа жизни.

О его лице трудно было сказать, красиво ли оно или не очень красиво; оно принадлежало к числу тех часто меняющих выражение лиц, которые интересны, пока они молоды. Иногда они бывают красивыми, но порой могут показаться и безобразными.

Нередко все зависит от освещения, времени года или дня, а больше всего от погоды в сердце — светит ли там солнышко радости или же опускается туман напрасных надежд и грусти…

Петя похорошел с той минуты, когда узнал, что перед ним раскрываются ворота вселенной. До последнего времени, увлеченный своими исследованиями, он уделял непростительно мало внимания своему телу. С утра до вечера он просиживал в лаборатории. Спина у него ссутулилась, плечи опустились, как листья у комнатного растения. Щеки побледнели, в глазах сквозила усталость. Иногда он отправлялся в обсерваторию и часами не отрывал взгляд от своей планеты, стараясь проникнуть в ее тайну через красный, зеленый, синий и фиолетовый фильтры. Единственными экскурсиями, которые он совершал, были путешествия на север, ч тундру, но и там он только и делал, что целыми днями рылся в снегу.

И вдруг произошло чудо. Ничем не примечательное, бледное лицо вдруг засияло; глаза загорелись веселыми огоньками, подбородок приподнялся. Даже спина выпрямилась и шаг стал тверже.

Петя шел по бульвару Хорошее настроение, растроганно смотрел на толкотню на улицах — как все это смешно и грустно. Он испытывал бешеную радость и был не в состоянии заглушить ее. Ему хотелось остановиться посреди улицы, поднять руку, задержать поток людей и машин и закричать во весь голос: «Стойте! Слушайте! Завтра! Завтра я лечу к звездам!» Прохожие оборачивались ему вслед. Он шел, размахивая руками, и громко говорил сам с собой, словно у него не все дома. У Ворот георгин он вдруг остановился и посмотрел на небо. Потом пустился бежать и снова остановился, глубоко задумавшись. Еще немного, и его поведение можно было бы принять за непристойное поведение человека, который где-то слишком сильно увлекся вином и утопил в нем свое человеческое достоинство.

И все же каждому, кто видел его, сразу становилось ясно, что в данном случае охмелело не тело, а душа. Что этот молодой человек в рамках приличия необузданно счастлив и что он не может справиться с радостью, охватившей его душу и тело.

На улице не было недостатка в улыбках, и даже незнакомые люди часто улыбались друг другу. Поэтому у Пети вскоре создалось впечатление, что все уже знают о его счастье.