Начало пути - Алан Силлитоу

Он подошел ко мне поближе, глянул своими серыми глазами и улыбнулся.

- Привет, красавчик, я уж думал, больше мне тебя не видать. Давненько не встречались.

- Сто лет,- сказал я и пожал протянутую руку.- Садись, выпей еще кофе,

- Выпью,- согласился он.- А ты глотни коньяку - я угощаю.

- Тебя теперь не узнать,

- Таким, как тогда, я уже не буду,- сказал он. Он и говорил-то теперь по-другому. Взгляд у него стал какой-то отрешенный - не поймешь, о чем он думает.- Нет, таким, как на Большом северном тракте, когда ты меня подобрал, ты меня больше не увидишь.

- Прости-прощай прежний Билл Строу,- сказал я, да, видно, чересчур насмешливо - его даже передернуло.

- Тебя требуется малость отшлифовать,- сказал он.- Больно ты неотесанный. И вот что, никакой я не Билл Строу, сделай милость, забудь это имя. Я для всех Уильям Хэй, для всех знакомых и для моих хозяев. И в паспорте так записано. А профессия моя - директор компании. Ну, вот, так и знай, только ты не думай, я не перестал быть человеком. Мне удалось разделаться с прежней жизнью. С тем, что было до приезда в Лондон,- покончено. Но тебя я не забыл, потому как ты мне помог. Послушай,- вдруг почти по-приятельски, как тогда на дороге, спросил он,- а эту самую Джун ты, случаем, не встречал, а?

За коньяком я рассказал ему все, что со мной было с тех пор, как мы расстались в Хендоне. Рассказал и что ухитрился нажить себе врага - Моггерхэнгера, и это явно произвело на Билла впечатление.

- Некоторым ребятам такое в страшных снах снится,- сказал он.- Моггерхэнгер зверь опасный, ты уж держись от него подальше, И вообще послушай-ка ты меня.

- А что ж, могу,- сказал я.- Сразу видно, у тебя дела что надо.

У него лицо сделалось каменное, и он сказал:

- Ты еще малость желторотый. Это я мигом увидал, еще когда ты меня подобрал и позволил, чтоб я всю дорогу объедал тебя. Даже не знаю, как ты до сих пор уцелел. Вот рассказывал ты, и вижу - тебя не опыт выручил, просто везло. Только сдается мне, пора тебя взять в руки. Пока что поживи у меня. Я ночью выгнал свою теперешнюю любовницу, живи, пока не заведу новую. У меня квартира в Бэттерси. Маленькая и тихая, мне как раз подходит. Помнишь, я тебе говорил, мне причитается несколько тысяч за работу, из-за которой я угодил в тюрягу? Ты небось думал, я заливаю, да?

Он засмеялся и закурил новую гавану.

- А я не заливал. Я часто говорю правду, а людям кажется, при такой морде - и не хочешь, да соврешь. Старый фокус. Так вот, денежки меня дожидались целехоньки, и еще за все годы, пока я отбывал срок, набежали проценты. Кругленькая сумма - пять тысяч триста! Даже не ожидал, что те ребята сдержат слово. На суде-то я их выгородил, понимаешь, и они это знали. Проценты и сейчас идут. Меня свели с одним маклером, он вложил мой капитал в английскую промышленность - дело верное, восемь процентов годовых. Да я к этой деньге, считай, и не притронулся - взял всего три сотни на обзаведение и одежу, потому как приспособили меня к выгодной работенке, и она мне в самый раз: все время держит меня в стороне от Англии, катаю в разные тепленькие местечки на материке, а бывает - и подальше. Ну, покуда особо трепаться не стану, только загорел я не на альпийских курортах. Но ты знай: кто мне помог, когда я был на мели, я того не забываю. Это уж точно, такой я человек и всегда такой был. Ты-то, может, и не догадывался, но, когда ты меня подобрал, я уж совсем до точки дошел. Выдохся, хоть помирай, за душой ни гроша, в брюхе пусто, всякую надежду потерял. Ну, думаю, мне конец: дождь хлещет, машины все мимо летят, только грязью обдают, продрог до костей, чувствую - все, конец мне, сейчас сдохну.

Он заказал еще коньяку, словно боялся, как бы эти воспоминания не отняли у него недавно обретенное мужество.

- Да я ж ничего такого не сделал,- сказал я.- Просто катил мимо в своей старой калоше, гордый такой, вижу, парень зря мокнет, жалко мне стало - ну, и остановился.

- Ты не прогадал, что помог Уильяму Хэю. Это во мне засело прочно. Век не забуду.

- Тогда за твое здоровье,- сказал я и отхлебнул отличнейшего коньяку.

- У меня сейчас хорошая работа, Майкл. Путешествую. За последние месяцы насобачился путешествовать. Был на Среднем Востоке. И за Северным полюсом. И повсюду в Европе. Да только платят мне недаром. Больше покуда ничего не скажу. Каждый грош я заработал в поте лица. Потому и наедаться мне надо как следует - два, а то и три раза в день. Для моей работы сила требуется и бодрость, не то сорвешься, а это хуже некуда, тогда прости-прощай работа, а может, и того хуже. Нелегкая жизнь, не гляди, что здоровье у меня на зависть и дела хоть куда. Такой трудной работенки у меня отродясь не было, зато она и денежная.- Он хохотнул.- Денежная. Это уж точно, черт ее дери.

Я никак не мог догадаться, какая же это у него работа, и меня разбирало любопытство. Закусочная пустела, и Уильям предложил пройтись. Он, когда не работает, должен за день отшагать пять миль, не то потеряет форму.

- Мне положено вволю лопать и вволю топать,- со смехом ска-

зал он, когда мы вышли; он пожелал заплатить и за меня тоже, и хозяин с поклоном проводил нас до дверей.

- Ты ходок ничего,- сказал Уильям, когда мы вышли на внутренний круг Риджент-парка; похоже, он мне устроил какое-то испытание.- Ну, а что едок ты хороший, я и так верю.

Мы уже явно отшагали лишнее, и я не понимал, чего ради зазря оттаптывать ноги. Больно мне надо, чтоб меня хвалили за выносливость, по мне, пора уже было возвращаться в город.

- А теперь,- сказал Уильям,- мы повернем к Бейкер-стрит, дойдем до вокзала Виктории, прихватишь свой чемодан, а там перейдем Темзу и - в Бэттерси.

- Это ты каждый день так шагаешь? - спросил я.

Он не шел - мчался, а вроде ничуть не устал, был свеженький как огурчик, будто только что вылез из такси и до места, куда идет, рукой подать.

- На вид надо быть настоящим джентльменом,- заявил он,- а выносливость требуется железная. Мне это вдолбили во время тренировки.

- Какой такой тренировки? - спросил я. Мне было не больно приятно, что мы так по-разному выглядим.

- Обыкновенной тренировки. В первую неделю они думали, мне нипочем не отстать от старых привычек. А потом дело у меня пошло на лад, да так быстро, дядя под колпаком только диву давался. Я всегда долго разгоняюсь, зато под конец беру свое. Очень многие парни (и женщины тоже, учти) поначалу дают такую скорость - будь здоров, зато часто раньше всех и выдыхаются. Это Железный так говорит, и я ему верю. Ему есть о чем порассказать, сидит под своим колпаком, эдакий черт, толстая рожа.

- Ничего не пойму. Ты по-каковски это болтаешь? Да и пожрать охота. Мы отшагали уже мили четыре, не меньше. Давай зайдем куда-нибудь поедим,

Уильям остановился, нагнулся, отвернул на левой ноге штанину, отстегнул подвязку и спустил носок. С внутренней стороны на лодыжке был нацеплен какой-то пестрый циферблат - похоже, шагомер.

- Три с четвертью,- сказал Уильям, преспокойно пристегнул носок, спустил штанину и зашагал дальше,- Я его ношу, чтоб не надувать себя.

- Ну и на здоровье, а я жрать хочу. Я бы заглотал поджаренного хлеба с чем угодно, хоть с лягушкой.

- Ага,- со смехом сказал Уильям.- Быстро же у тебя живот подвело. Гляди в оба, не то мы тебя враз приспособим к делу. Новые работнички всегда нужны. Нет, в этой вшивой забегаловке я есть не могу. Давай найдем что-нибудь поприличней. Это тоже положено при моей работе. Приличному человеку не след появляться в таком свинарнике.

- К чему это ты гнешь, хотел бы я знать?

- Я теперь на ходу даже закурить не смею. Зато приучаешься к дисциплине: когда с души воротит, а делаешь, большая польза для тебя выходит. На такой работе можно повидать свет, а чего еще человеку надо? Ты, может, думаешь, я больно много болтаю, а ведь это тоже тренировка. Надо уметь кого хочешь развлечь и толково поговорить, говорливый - он всегда внушает меньше подозрений, а вот кто все время молчит, будто язык проглотил, тот всегда всем подозрительный. Умей к месту вставить словцо, да скажи его эдак внушительно.Не заикайся, не переминайся с ноги на ногу, не то тебя в два счета схватят. Стоит не так моргнуть, и эти сволочи в аэропорту мигом тебя задержат и выворотят все твои карманы наизнанку.

Мы зашли в приличную кормушку на Уигмоур-стрит и заказали несколько отменных блюд.

- Так ты, выходит, контрабандист? - Щеки его побагровели,- Я думал, ты занимаешься чем-нибудь получше.

- Мы у себя это слово не употребляем. Я один из директоров компании, все время в разъездах.

- Извини, Уильям.

- Первым делом научись держать язык за зубами. Без этого тебе ходу не будет.

- О господи,- сказал я и надрезал яйцо, чтоб желток разлился по поджаренному ломтю хлеба,- кого ни встречу, всяк меня учит,

Уильям подцепил на вилку кусок пирога.

- Тогда считай, ты родился в сорочке. Смотри учись уму-разуму, все мотай на ус. Идет счастье в руки - не зевай. Я не дурак, Майкл, был дурак, да весь вышел, так что слушайся меня и учись у всех, у кого только можно. А сейчас давай доедай. Нам еще надо свое дошагать, Я знаю, ты ешь быстро, а требуется еще побыстрей. Кто медленно ест, медленно и соображает, а это нам не подходит. И главное, гляди спокойно, а соображай живо, не то не сносить тебе головы.