Антология ивритской литературы. Еврейская литература XIX-XX веков в русских переводах - Натан Альтерман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Негативное отношение к идеологии феминизма и тенденция, на восстановление традиционных семейных институтов отчетливо прослеживаются в двух романах, опубликованных около 1888 года. Р.А.Браудес, который ранее в «Ха-дат ве-ха-хаим» («Религия и жизнь») изобразил типичную героиню-феминистку 1870-х, в течение 1880-х переживает (как и многие маскилим вообще) определенную идеологическую регрессию. В романе «Штей ха-кцавот» («Две крайности») он предлагает более сбалансированную связь между Просвещением и традицией и утверждает, что две крайности можно синтезировать и создать на их основе новую идеологическую целостность. Его героиня Шифра обладает определенными типическими для Гаскалы чертами: читает революционную русскую поэзию и прочую современную литературу, которая просвещает ее и формирует ее личность в социальном и интеллектуальном плане. Когда ее любовные отношения заканчиваются неудачей, она даже произносит некоторые популярные феминистские фразы: «Хватит! Не надо меня жалеть… у меня есть свои чувства, как у вас, мужчин», и т. д. И все-таки она отличается от других персонажей-феминисток; она отрицает любую идеологию, если та противоречит ценностям традиционной еврейской семьи. Она не признает молодых девушек, которые восстают против родителей. «Мы, евреи, — говорит она, — должны гордиться нашим общинным и семейным миром и нравственностью… Я прочла много книг, которые описывают любовные приключения и дела семейные, и они научили меня ненавидеть все семейные интриги и неурядицы, которые подрывают мирный изнутри дом».
Шифра и ее консервативные симпатии к традиционной семейной жизни и есть подлинное, выраженное в литературной форме отношение автора к религиозному и культурному наследию. Оно определенно направлено против угрозы национальной ассимиляции, которую постоянно инспирировали воинственно-деструктинные элементы среди сторонников Гаскалы. Некоторые идеи еврейского Просвещении пересматриваются на фоне исторических и политических изменений 1880-х годов: недавних антисемитских погромов и общего разочарования в упованиях Гаскалы на равенство и эмансипацию.
Александр Зискинд Рабинович в своей повести «Аль ха-перек» («Насущные вопросы», 1888) выдвигает те же тезисы, но в более откровенной форме. Он обрушивается на писателей-маскилим, которые с издевкой высмеивали традиционное еврейское целомудрие в семейной жизни. Рабинович порицает их за то, что они «с энтузиазмом боролись» за романтическую любовь, то есть ухаживание и флирт, против таких ценностей прошлого, как скромность и нравственность. Его герой Ехиэль, молодой «фанатик» Гаскалы, начал с неприязнью относиться к своей верной жене только потому, что она не соответствует образу современной образованной женщины. Он влюбляется (хотя любовь эта надуманная — дань модным лозунгам) в некую Санетту, карикатурный персонаж — псевдопросвещенную, но очень хорошенькую девицу. После смерти жены Ехиэль понимает, что вся его «Гаскала» — это не более, чем набор наивных и весьма обманчивых идей. Тем не менее, он продолжает держаться своих заблуждений и дает дочери «приличествующее» мелкобуржуазной среде образование, по сути, снобистское, так как надеется, что «однажды она сможет выйти замуж как минимум… за профессора». И опять его постигла неудача: дочь выходит замуж за мелкого служащего и принимает христианство. В повести прослеживается идея «преступления и наказания», и в этом, по мнению автора, заключается ее дидактический смысл. «Преступление» состоит в ложных идеях Просвещения и феминизма и в отрицательном вкладе ивритских писателей, создающих на основе этих идей псевдомир. «Наши современные ивритские писатели, — заявляет рассказчик, — всеми силами старались пересадить в наш виноградник чужой росток… злостную „романтическую любовь“… и приложили все усилия к тому, чтобы развратить дочерей Израилевых. Эти писатели не понимали, что в еврейской жизни и обществе есть место только для одного вида любви… любви к своей семье… к своей суженой жене, в соответствии с еврейским законом и священной традицией».
В заключение скажем: феминистская идеология была одной из стержневых и неизменных тем в художественной литературе Гаскалы во второй половине XIX в. Не пытаясь охватить все аспекты проблемы, я коснулся здесь разных литературных моделей феминистского движения в ивритской беллетристике Гаскалы, разных его направлений и истоков и представил их в качестве иллюстрации отношения к просвещению и реформам, с одной стороны, и к традиционным нравственным и общественным принципам, с другой. Есть, без сомнения, и другие фундаментальные вопросы, касающиеся исследования литературы Гаскалы в феминистическом контексте. Например, существовало ли где-либо, кроме романов, организованное еврейское движение в защиту прав женщины в Восточной Европе XIX в.? Насколько искренне писатели-маскилим следовали своим убеждениям, когда высказывали отношение к теме феминизма в создаваемых ими романах и рассказах? До какой степени в их произведениях нашли отражение подлинные общественные реалии и непосредственные социальные потребности? Хотя некоторые из этих вопросов так или иначе были затронуты мною в данной статье, они заслуживают самостоятельного исторического и социологического исследования. Настоящая статья видит свою задачу в том, чтобы вычленить и обнажить именно литературные аспекты данной темы, т. е. освещает лишь одну плоскость более общей перспективы.
(1990)
Менделе Мойхер-Сфорим (1836-1917)
Кляча
(Фрагменты повести[83])
Пер. И. Бунин
Однажды, в прекрасный летний день, я долго бродил по полям, расстроенный физически и нравственно до невозможности. Голова кружилась, в
