Куклы зазеркалья - Алиса Лойст

две недели житья на съемной квартире, уже немного отвыкла от таких радостей.

Шторы были задернуты лишь наполовину и были видны кроны деревьев, которые тихонько шевелились. Спокойствие. Никаких тебе пьяных криков из-за стенки, соседки, что возвращается за полночь пьяная, пахнущая сигаретным дымом и мужскими терпкими духами.

Комната только моя. Как раньше. Андрей определил мне это жизненное пространство. Ничего лишнего: кровать, тумбочка рядом с ночником, стенной шкаф и маленькое трюмо с пуфиком. Посмотрела ни них – такие милые.

Похоже, схожу с ума.

Нахожу милым, что маньяк, убивший и замучивший неизвестное мне количество девушек, позаботился о симпатичном столике и пуфике для меня.

«Милая, я много раз повторял, что ты моя. Моя. Ты для меня больше, чем жизнь. Ты весь мир. Для тебя я сделаю, что угодно».

Такими словами Андрей начал вчерашний ужин. Очень красиво оформленный стол. Белая скатерть, букет в вазочке, канделябры со свечами. Все, как полагается. Тарелки, салфетки, пузатые бокалы. Но сначала он проводил меня в мою комнату, где я оставила вещи и приняла душ. Пришлось, правда, надеть джинсы и футболку, больше ничего не было. Хотя, если бы он оставил на кровати платье – черное, черт побери – то все слишком бы напоминало сцену из фильма «Ганнибал» с Джулианной Мур. И я тоже рыжая… Может он фанат этого фильма? Не думаю, что будет уместно поинтересоваться об этом.

Спать больше не хотелось. И было ощущение, что не я одна не сплю в такую рань. Не включая света, встала, оделась, быстро умылась в ванной.

Дом мне понравился. Похоже старой постройки, только полностью отремонтированный. Все коммуникации современные. На втором этаже, где я была, все тихо. Прошлась по этажу, некоторые двери закрыты. Две смежные комнаты представляли собой что-то вроде гостиной – диваны, низкие столики, две стены полностью заняты полками с книгами от пола до потолка. Пробежала пальцами по корешкам. Хорошее собрание.

Спустившись вниз, направилась в кухню. От туда слышалась тихая музыка и позвякивание посуды. Потом донесся аромат кофе. Отлично. У входа остановилась.

«Я сошла с ума. Окончательно, бесповоротно… мне хочется остаться. Мне хочется быть с ним. Ситуация однако нестандартна. И совсем не та история любви, о которой мечтаешь в юности за школьной партой. Да уж. Как странно, что я чувствую себя спокойно и даже умиротворенно. Как будто вернулась домой. Все хватит, пора уже перестать изъедать себя. Что будет, то будет. Ты здесь. Живи только здесь, сейчас. Только здесь и сейчас».

– Заходи, не стой там.

Андрей стоял спиной к дверям и что-то переворачивал на сковороде. Похоже гренки. Трикотажная майка, джинсы, босиком, волосы сейчас длиннее и даже немного спускаются на плечи, ему так идет. Как всегда прямая спина, резкие уверенные движения. Он очень похудел. Повернулся чуть в профиль, и я увидела шрамы от ожогов на левой щеке, которые спускались по шее, а потом уходили под ворот футболки на плечо и предплечье.

– Любуешься?

Глаза его иронически поблескивали.

– Твоя работа, милая. Было очень больно вначале.

Сглотнув, отвела взгляд и устроилась на стуле. Когда он повернулся и начал раскладывать гренки со сковороды на тарелку, заметила еще один шрам у основания шеи. Не верится, что это сделала я.

– Кофе будешь?

– Да.

– Доброе утро, кстати.

– Доброе.

Попивая кофе, Андрей смотрел, как я отщипываю маленькие кусочки хлеба.

– Ты похудела. Этот твой хирург на диете что ли? Так сказать правильное питание, сбалансированное количество белков, жиров и углеводов. Или может он вегетарианец?

– Нет. Он не вегетарианец. И я питаюсь нормально. Или ты задал этот вопрос только за тем, чтобы его упомянуть?

Опять кривая ухмылка. Мужские сильные пальцы сжали кружку.

– Ты, как всегда, проницательна. Прямо руки чешутся ему накостылять. А еще лучше кожу содрать живьем и потом закопать.

– Можно без буйных фантазий? Мне они не интересны.

– Это не фантазия. Это продумывание плана действий. Просто я пока не решил, что хочу сделать с ним.

Кинула хлеб обратно в тарелку и, взявшись за кружку с горячим кофе, задумчиво посмотрела на нее. Сердце сделало стремительный скачок, кровь пульсировала в ушах.

– Даже не думай, милая. Я очень ценю твою темпераментность, но этих шрамов мне достаточно.

– Шрамы украшают мужчину. И ты очень часто повторял. Что всегда исполняешь свои обещания. Неужели забыл, что обещал мне?

– Почему же. Очень хорошо помню. Я говорил, что, если ты ко мне не вернешься, то он пострадает или просто не вернется домой. Но не припомню, чтобы я обещал не трогать эскулапа после того, как ты окажешься здесь. Верно?

Он был очень доволен собой. Сидел, увлеченно жевал и был похож на мальчишку, который побил только что всех в каком-нибудь соревновании.

– Хочу немного испортить тебе аппетит… милый, – Андрей замер. – Считаю, что раз я здесь и оборвала все свои связи. Сделала так, как ты хотел, то стоит оставить и все остальное в прошлом. Я ведь для тебя этакий приз.

– Не совсем…

– Я не закончила. Если ты не оставишь эти мысли, то я просто убью себя и все. Мне терять нечего, возвращаться некуда. Я сама себя ненавижу. Так, что подумай. Какие бы меры ты не предпринял, я все равно найду способ. Понятно?

Ответа не последовало. Но как говориться, молчание – знак согласия. Мы два игрока, на поле, где нет правил и границ. Просто кто кого переиграет.

Он встал, отнес тарелку в раковину. Лицо было сурово и неприступно.

– Я скоро ухожу. Нужно хоть иногда появляться в офисе. Помой посуду. Дом в твоем распоряжении. Но не выходи. Если все-таки уйдешь, то позвони. Я хочу быть в курсе. Твой новый сотовый на столе в гостиной. Старый на помойке. Подвал и некоторые комнаты на втором этаже закрыты. Просьбы не соваться туда. Понятно?

– Да.

И вышел.

Один – один.

Жизнь теперь напоминала какое-то старое черно-белое кино пятидесятых-шестидесятых годов.

Я – милая, опрятная домохозяйка, встречающая мужа после рабочего дня. Хоть у меня и не были волосы накручены на бигуди, а на талии не повязан передничек с рюшами и огромным пышным бантом на попе. Немного не так, но близко.

Даже во времени немного потерялась от однообразия и рутинности своего существования. Утром он готовит кофе, я завтрак. Потом проводы на работу, одиночество. Прибираться и заниматься остальными делами по дому, приходила два раза в неделю молчаливая, сухощавая женщина. Из-за ее вида, так и не смогла определить на пенсии она уже или нет. Имя у нее было примечательное – Ангелина Ивановна. Иногда