Твори бардак, мы здесь проездом! - Дмитрий Валерьевич Политов

Подошел к неторопливо снимающему бутсу Маслову, улыбнулся окровавленным ртом: «Спасибо за науку, барин!»

И врезал, что есть мочи, прямо в изумленное лицо.

[1] Привычный голубой берет ВДВ получили только в 1969 году, до этого был малиновый.

[2] Бармалей — прозвище футбольных арбитров

Глава 22

1968 год. Москва. Июль

— Проходи, Мельник, присаживайся. — Хозяин кабинета излучал искреннее радушие. Так, что хотелось поверить. Но, шалишь, дурных нема! — Что с губой?

— В душе поскользнулся, — нехотя пробурчал Данила. Прошел к «ножке» Т-образного стола и решительно отодвинул один из стульев. Плюхнулся на мягкое сидение и нахально огляделся. А ничего так советские спортивные функционеры живут. Кабинет просторный, мебель заграничная, костюмчик стильный, галстучек модный. Не ошибся ли он, выбрав футбол, может быть, стоило по партийной лестнице начать карабкаться? Прорвался бы на прием к тому же Цвигуну, наплел бы с три короба, завалил чудо-предложениями, обещающими скорый профит и все — ты в дамках! Не, думал уже, санитары, мягкие стены, решетки на окнах. Такой хоккей нам не нужен!

Когда динамовцам после прилета из Кировабада объявили, что всем необходимо подъехать на собеседование в городской совет их общества, удивления это не вызвало. Рутинное собеседование перед зарубежной поездкой, ничего особенного. Постращают малость ужасами загнивающего Запада, в сто тысяч пятьсот миллионный раз призовут к бдительности, велят не ходить по одному, расскажут о возможных провокациях…ох, аж челюсть от протяжного зевка чуть не вывихнулась. Скука смертная.

А вот то, что это собеседование будет проводить старый знакомец — тот самый «полуответственный», вот это оказалось весьма неприятным сюрпризом. Правда, на удивление, никого из игроков, кто планировался в краткосрочную поездку в столицу Швеции, он не забраковал. И вообще, вел себя максимально корректно и доброжелательно. В конце общего собрания, проходившего в здании ГосКомСпорта на Лужнецкой набережной, правда, попросил задержаться для индивидуальной беседы нескольких игроков. И Мельник оказался в их числе. Вызывали по одному.

— О чем спрашивал? — подскочил на своем стуле Володя Долбоносов, когда из кабинета вышел его тезка Эштреков и мотнул головой, приглашая пройти следующего.

Данила не стал слушать, что поведает товарищ, а спокойно прошел мимо него в открытую дверь. Чего время зря терять, отцепят, так отцепят. Вон, в школу еще за аттестатом «половой зрелости» надо заехать, пока там все на каникулы не ускакали. Заграницу не увидит? Тю, нашли, чем пугать! В своем мире Мельник объездил почти всю Европу, отметился в Египте, Турции и еще нескольких экзотических странах. Так что, особого пиетета перед — ах, это же Швеция! — он не испытывал. Таити, Таити…

— А душем, поди, кулак Маслова был? — блеснул осведомленностью «полуответственный». Надо же, как течет-то из раздевалки. Впрочем, по нынешним временам дело вполне привычное и не способное сильно удивить. Ну, да, постукивают…ах, простите, освещают! Бывает. Кстати, а что он все этого чинушу про себя «полуответственным» в стиле Стругацких кличет? У него ж имя-отчество да фамилия имеются. Как там его, представлялся ведь?

А, точно, Семенов. Семенов Дмитрий Петрович. Молодой, лет двадцать пять, выше среднего роста, шатен с карими выразительными глазами. Из отличительных особенностей, несколько крупные губы. В этом смысле немного на Аничкина похож. Того Маслов в шутку даже Губастым зовет. Мол, на африканца смахивает. В своем времени Данила обязательно решил бы, что чиновник накачал губешки, но здесь, вроде, такими глупостями еще не занимаются. Тем более, мужчины. Фигура сухая, спортивная, чувствуется, что тренировки для него не прошлое, а настоящее. В принципе, объяснимо, говорят, новый глава советского спорта — Сергей Павлов, привел с собой из ЦК ВЛКСМ целый отряд бывших спортсменов. Этот, видать, из их числа.

— Не понимаю, о чем вы, — вежливо ответил Данила. — С Валерием у меня, как и со всеми остальными одноклубниками, очень хорошие взаимоотношения.

Ага, конечно! Только, когда врезал в ответочку Маслову, думал, что теперь точно хана — прибьют. Но решил, что будет стоять до конца. А тот вдруг…рассмеялся! Довольно спокойно и, как показалось Мельнику, даже с некоторым одобрением вдруг сказал, сплюнув сгусток крови:

— А ты молодец, Малой. Я уж думал, ты размазня конченная. Решил, что теперь в команде тебе места больше не будет. Кто бы с тобой после сегодняшнего продолжил общаться? Но, при всем при том, скажу так, еще раз подобный фортель выкинешь — я сейчас о твоих выкрутасах на поле и потом — я тебя сам лично урою! Не по возрасту быковать начал. Право на ошибку еще заслужить надо. А у тебя что за плечами? Не пошла игра, так и скажи — мы не звери и понимаем все. Поможем, подскажем. Стакан нальем, по душам поговорим. За «Нефтчи» пихать ведь не стали? С любым может случиться. Вон, Льва Ивановича после Чили клевали все, кому не лень. Но он же не кидался в ответ с кулаками, не хамил. Сцепил зубы и пахал, как проклятый. Думаешь, ему легко было? Да болельщики даже его «волгу» сожгли.

— Заканчивай, Масло, — прервал горячий монолог товарища Яшин. — Было и было. Чего старое ворошить?

— Не скажи, Лев Иванович, — не согласился с ним Аничкин. — Валерка по делу говорит. Иногда молодых воспитывать жестко надо. Иначе все прахом пойдет. А Малой точно зарвался. Вот мы ему немного панамку-то и поправили.

— Тоже мне, Песталоцци! — пробурчал недовольно Данила.

— Кто?!

— Видный швейцарский педагог-гуманист, — четко, как на экзамене, оттарабанил Мельник. — Внес огромный вклад в развитие педагогической теории!

Пауза.

Первым начал смеяться Яшин. Потом подхватили все остальные. И Данила с облегчением почувствовал, как трескается и рушится ко всем чертям незримая стена отчужденности, что выросла, было, между ним и его товарищами по команде.

Но теперь, шило-мочало — начинай сначала — Семенов лезет в эту историю своими лапами. Идея понятная, компромат и на игроков и на Бескова что надо, не соскочишь. По нынешним временам такую историю можно раскрутить, что пальчики оближешь. Здесь тебе и явные упущения в воспитательной работе, и норм коммунистической морали, и очернение высокого образа советского спортсмена — дергай за любую ниточку, не ошибешься. Прекрасный стартовый капитал на