Неотразимое чудовище (сборник) - Светлана Алешина

— Отчего же, — покачала я головой. — Например, я узнала, что ваша соседка не обманывала, — дверь была открыта, и поэтому слышать она действительно могла только вас… А это исключает ее злой умысел.

— Вы говорите об Ольге? — спросил он.

— Да, о ней.

— Ольга… Кстати, а что говорит она? Она знает, кто был этот мужчина?

— Нет, — покачала я головой.

— Но все началось тогда, когда она сблизилась с моей женой! Я думал, что с этим типом ее познакомила именно Ольга. Вы ей верите?

— Не знаю, — призналась я. — Мне пока еще очень трудно принимать все на веру. Я анализирую.

— И мне вы тоже не верите?

Он смотрел на меня и ждал, что я отвечу.

Честное слово, лучше бы он был противным! Омерзительным или хотя бы просто никаким — как расплывчатое пятно, у которого нет определенных черт…

Я промолчала. Не скажу же я «Даймону Хиллу», что пока я не имею права верить и ему?

Все вертелось вокруг Маши. Ее личности, такой странной и загадочной, что она и сама могла бы представлять интерес для другой криминальной истории.

Я пока могла только предполагать, что с ней произошло. Скорее всего она действительно «заразилась». Или в ней, действительно, постоянно существовал другой человек, спрятанный так тщательно, что никто и не мог бы подозревать в светловолосой женщине с мягкой улыбкой странную и темную особу, обреченную находить радость в том, что она — «жертва»?

Стоп.

Жертва. Она — жертва…

Человек становится жертвой иногда в тот момент, когда ему не дает покоя вина. То есть он сам хочет себя за что-то наказать, но не может. И тогда ему нужен «бич божий».

Если Маша чувствовала себя виноватой?

В чем?

Ах, если бы она вела дневник, и мне бы так подвезло, что я его обнаружила! Но это — мечты, мечты…

Пока не пойму Машу, я не смогу определить направление, в котором, как говорилось в одном фильме, нужно «пошуршать травой, чтобы спугнуть гадюк».

— Сашка, спасибо.

Я обернулась. Ванцов стоял за моей спиной и смущенно улыбался.

— Не за что, — отмахнулась я. — Кроме того, «спасибом» сыт не будешь. Ты мне кое-что обещал…

— Помню, — кивнул он. — Хотя ты, между прочим, только осложнила мою работу. Был готовый убийца, пусть молчаливый и загадочный. А теперь?

— Не хочешь произнести в ответ любезность, — понимающе улыбнулась я. — Ну нет, миленький! К тому же я ведь обещала тебе помочь найти настоящего убийцу, разве нет?

— Обещала, — вздохнул Ванцов. — Но, я думаю, может, с тебя хватит?

— Это уж мне решать, когда мне хватит.

— Кстати, что ты думаешь по его поводу?

Он кивнул головой на дверь, за которой еще был Воронцов.

— Пока он мне не очень понятен, — призналась я. — Впрочем, они все представляют пока для меня загадку… Слушай, Лешенька, ты можешь организовать мне посещение воронцовской квартиры?

— Могу, если со мною вместе…

— Это я предполагала, — рассмеялась я. — Ты никогда не упустишь шанса побыть в моем обществе…

— Ну, конечно, потому что ты слишком непредсказуема, — с серьезной физиономией сказал Ванцов. — Бог знает, что ты способна натворить в чужой-то квартире…

— Тогда пошли, — предложила я. — Времени у нас, миленький, не так чтобы очень много!

— Ох, как ты хочешь быстро добиться результата! — покачал он головой. — Но вот в чем беда, я, в отличие от тебя, — человек подневольный. Поэтому давай так, мы с тобой разбегаемся на два часа, а потом встречаемся возле их дома. Хорошо?

Я прикинула, что можно успеть сделать за два часа.

— Через два с половиной, — поправила я. — Знаешь, Ванцов, частники тоже обременены заботами! Поэтому, если уж ты посылаешь меня подальше, я займусь делами, на которые мне нужны именно два с половиной часа! И еще… Сделай мне ксиву. Очень надо познакомиться с парой непристойных типов, а без ксивы это невозможно…

— Понял, — кивнул он. — Сделаю. И разбегаемся на означенное тобой время, маленькая!

Я гневно сверкнула глазами.

Вот чего я терпеть не могу, так это когда Ванцов или Лариков называют меня «маленькой»! Почему-то, когда меня так называет Пенс, я не злюсь. А вот они…

Но я постаралась скрыть свое праведное возмущение. Потом выскажусь по полной программе — когда «маленькая» покажет этим «большим», кто чего стоит!

Бар «Арлекин» пребывал в тишине и покое. Я вошла и остановилась перед стойкой.

Толстый бармен, явно скучая, окинул меня презрительным взглядом.

— Привет, — улыбнулась я ему.

— Привет, — кивнул он с легкой снисходительностью. — Что желаем?

— Желаем господина Саввина увидеть, — сообщила я. — И побыстрее.

— Какого Саввина?

Бедняга, начисто лишенный актерских данных, от усердия даже покраснел, и все-таки получалось у него хуже некуда!

Догадаться, что тебе врут в лицо, не так уж сложно, особенно если человек так восхитительно, так ослепительно туп.

Я вздохнула и показала ему «ксиву».

Он прочел уведомление о том, что пред ним представитель полиции нравов, и затряс головой.

— Простите, не знаю я, кто такой ваш Саввин.

— Видите ли, так получилось, что господин Саввин мне очень и очень нужен. А из весьма надежных источников я знаю, что он любит находиться именно в вашем баре.

— Вас дезинформировали.

Бог ты мой, он знает такие сложные слова? А по лицу не скажешь!

Я положила поверх «ксивы» сторублевую купюру. Похоже, на этом деле мне предстоит капитально разориться!

Белокурый «купидон» по ту сторону стойки скосил на бумажку глаза и снова опасливо оглянулся. Некоторое время он размышлял, стоит ли ему продавать за такие мелкие деньги боевого товарища, и по его лицу я поняла — он твердо вознамерился повысить цену.

Что ж, обедня стоит свеч. Я прикинула в уме, сколько могу еще отдать на чужую бедность, и выложила рядом еще одну купюру. Теперь искушение было велико. Парень относился к типу людей, чье счастье заключено именно в деньгах, и начал потихоньку ерзать. Чтобы уж наверняка затронуть глубокие струны его меркантильной души, я выложила еще одну купюру, и крепость пала! Сначала он подумывал еще поломаться, дабы повысить расценки, но я не собиралась вводить Ларикова в разорение окончательно и бесповоротно. Уловив алчность в его взоре, я неторопливо начала сгребать свои деньги, но он меня остановил.

— Погоди. Сейчас. Только…

И, наклонившись ко мне, он прошипел:

— Я тебе ничего не говорил. Поняла?

— Я не идиотка.

— Если ты считаешь, что встретиться с Саввиным безопасно и приятно, то как раз идиотка и есть, — обнаглел этот парень. — Ладно, слушай сюда… Сейчас он спит во-он там. Видишь эту дверь? Зайдешь, только учти — он нервный. Особенно со сна. Особенно с бабами.

— Я не баба, — успокоила я его. И двинулась к указанной двери, на которой была гостеприимная надпись «Посторонним вход воспрещен».

Саввин оказался маленьким и тщедушным. Он лежал на спине, сложив руки на груди, как покойник, и его буденновские усы, совершенно не соответствующие маленькому личику с востреньким носиком, казались приклеенными. Он улыбался во сне.

Я оказалась жестокой. Подойдя к нему поближе, я наклонилась и резко хлопнула прямо у него перед носом в ладоши.

Он дернулся, все еще сопротивляясь необходимости расстаться с безмятежным сном, и вскочил, удивленно вытаращившись на меня. Его правая рука полезла в карман, но, увидев перед собой «бабу», он успокоился. Выругавшись нехорошо и пошло, он выдохнул с шумом и спросил:

— Какого хрена?

— Ты мне нужен, — сообщила я и сунула ему под нос свою «фальшивую ксиву».

— Ой, е-мое, — простонал он. — Я тебе чего, сутенер?

— Не мне, — успокоила я его. — Коли придет нужда выйти на панель, я постараюсь найти себе другого сутенера, милый. Меня интересует одна дама. Вроде бы ты был с ней в конфликте, а недавно ее, представь себе, нашли убитой… Так что поднапряги память, дружок. Что ты делал четырнадцатого февраля?

— Писал «валентинки», — по-хамски осклабился недоносок. — И все тебе. Ты их не получала?

— Ай-ай-ай, — погрозила я ему пальцем. — Мне кажется, ты не понимаешь своего положения, нехороший мальчик! Пока с тобой разговариваю я, но спустя некоторое время тут появятся совсем другие люди, понял? Так что лучше бы ты говорил со мной интеллигентно и откровенно. У тебя был конфликт с Тумановской? После того как ты и какие-то кретины избили проституток?

— Как бы не было у меня ни с кем конфликта из-за тебя! — прошипел он.

— Конфликт, моя беспредельная радость, у тебя может быть только со мной, — холодно отрезала я. — Я росла в Шао-лине. Умение отшибать у мужиков яйца я постигла еще в младенчестве. Так что давай-ка поговорим о твоем друге Багдасарове, о Марии Тумановской…