Охота на ламию (СИ) - Иванова Инесса

Боевые заклятья не давались мне ни с первого, ни со второго раза, я и выбрала этот цикл исключительно потому, что об этом просила Фарф, но уроки стали отнимать слишком много времени и сил, а подруге мои занятия уже не пригодятся, поэтому я всерьёз подумывала отказаться от них. Сосредоточусь на том, что неплохо получается.

Как ни удивительно, в числе успешно практикуемых предметов оказалась и магия Прорицания.

После того как мне удалось использовать Дар сновидца, в голове открылась какая-то заслонка, и на меня хлынули цветные сны. Я видела их почти каждую ночь и просыпалась невыспавшейся. В последние ночи сны стали тёмными и более пугающими.

Они приходили на рассвете и не покидали меня, пока я не вскакивала в слезах и холодном поту. В одно из таких недобрых утр на постели рядом со мной оказался Рандал. Он обнял меня и начал гладить по волосам и плечам, целуя и шепча, что никому не даст причинить мне зло.

— Я знаю, — улыбалась я сквозь слёзы, понимая, что всё дело вовсе не во мне, а в метке. Тот, кто задумает сделать больно мне, одновременно ранит и моего Дракона.

Понимание сути ситуации лишь причиняло мне боль и наносило более глубокую рану, которую я скрывала ото всех, в том числе и от себя. Конечно, не будь метки, Рандал Гумонд и не посмотрел бы в мою сторону. Мы бы пару раз разделили постель и разбежались.

Даже не знаю, что хуже: понимать, что ты безразлична любовнику, который видит в тебе лишь боевого товарища, или привязать его навечно, видя, что чувства продиктованы меткой на бедре, своего рода магией. А значит, не могут считаться настоящими. Легко принимать любовь, когда нет выбора. Легко и стыдно, будто крадёшь еду с чужого стола. Желудок сыт, а душа обесчещена.

— Что тебе снится? — спросил Рандал. И я попыталась уйти от прямого ответа, потому что это значило открыть правду, которую я уже сообщила Персилии и Халриану.

— Как ты оказался в моей комнате?

Я заглянула ему в глаза, ловя своё отражение в тёмных зрачках. Рандал горько усмехнулся:

— Мне нравится наблюдать, как ты спишь.

А потом, стерев улыбку с лица, добавил как бы между прочим:

— Стерегу тебя от опасностей. Я знаю, ты видела лицо убийцы. И Дазромак это понял. Зачем ты скрываешь его личность? Чего боишься?

Ну чем я могла на такое ответить? Как бы ни хотелось открыться, слова костью застревала в глотке. А если дознаватель прав? Если Рандал один из Охотников?

— Я не верю тебе, — ответила я тихо, опустив глаза. — Ты не станешь причинять зло тем, кто совершил такое. И Дазромак не станет. И никто из Истинных.

Вот и всё. Я сказала это слух. Сейчас он встанет и уйдёт, а я искусаю губы, израню ладони, впиваясь в них ногтями, когда захочу сдержать тоску по нему. Она придёт и будет жрать меня изнутри, пока я не решусь всё это прекратить и не брошусь с самой высокой башни Кломмхольма!

И всё-таки если умолчу, то перестану себя уважать.

— Та-ак, значит, — протянул Дракон и выпустил меня из объятий. Я почувствовала себя пушинкой, подхваченной ветром и уносимой прочь от родной земли.

Рандал принялся мерить шагами мою спальню. Слёзы полились сильнее, и я начала всхлипывать, как маленькая девочка. Ещё немного, и зареву в голос.

Я сидела тихо на постели, обняв себя руками за плечи, и следила за ним.

— Кому ты рассказала? — в два шага Рандал снова оказался рядом. — Только не пытайся обмануть.

Я должна была солгать. И я даже попыталась, но потом сдалась. Плохой, наверное, из меня дознаватель, но я не могу противиться взгляду своей пары.

— Хадриану. Полевику из лавки сладостей, — выдохнула я, надеясь, что Дракон не спросит: «А кому ещё?» — Он обещал, что Древние сами разберутся с обидчиками ламий.

Я ожидала, что Рандал накинется с упрёками, но он молчал, потирая подбородок. А я была этому рада, потому что он оставался рядом, на расстоянии вытянутой руки и не сердился на меня.

— И Келисия в деле? Нет, не может быть, она слишком дорожит своим креслом, — сказал он и посмотрел так, будто пригвоздил к месту. — Кто же ещё? Только не скрывай, Регина! Всё и так не слишком радужно.

— П-почему?

— Потому что если начнутся волнения или пострадают Истинные, сюда явятся совсем другие дознаватели, рядом с которыми Дазромак — добродушный щенок. Все только и ждут, чтобы раскрыть громкий заговор Древних и начать репрессии. Поверь, тогда и Кломмхольм будет под угрозой закрытия.

— Но что же я могу сделать? — спросила я, не до конца доверяя таким мрачным прогнозам. Разве можно закрыть Кломмхольм? Илиодор ослабеет без притока свежей крови из иных миров.

— Для начала выслушай меня. А потом решай. Только раз и навсегда.

Он взял меня за руку, оглаживая большой палец, и я кивнула. Я была готова слушать его вечно. И верить.

Мне так хотелось доверять Рандалу!

***

Дракон

Я рассказал Регине почти всё, что узнал от Дазромака, поделился соображениями насчёт личности некоего СС, подписывающегося под странными письмами.

Она слушала, раскрыв глаза, и я время от времени ловил себя на мысли, что хочу подойти и погладить девушку по щеке, приласкать и сказать, что пусть это и страшная сказка, но она окончится хорошо. Зло будет наказано, добро сделает выводы и станет сильнее, только проблема в том, и Регина это понимает не хуже меня, что в реальности нет ни добра, ни зла.

— Ты не смеешь оправдывать этих Охотников, — нахмурилась она, когда я высказал соображение, что они также считают себя правыми и борцами за свободу.

— Я не оправдываю. То, чего мы не понимаем, страшит сильнее далёких и выдуманных монстров. Древняя кровь гораздо могущественнее, чем про неё принято говорить, но вспомни, это Истинные расы стали давать образование и работу Пришлым. Ранее таких девушек, как ты и Фарфелия, как все те, кто учится сейчас различной магии, не брали ни на работу, ни замуж. Их уделом был жертвенный алтарь, на котором в лучшем случае её обесчестят два десятка полупьяных мужчин. Потом она родит ребёнка, отца которого так и не узнает. И будет прислуживать своим господам, обрёкшим её на такую судьбу. Терпеть насилие и унижение. И так всю жизнь. Только не говори, что всё было не так плохо.

Я пересказывал всё то, что давно известно каждому в Илиодоре и за его пределами. Но с некоторых пор нашлись недовольные сложившимся порядком, не идеальным, кстати, но вполне приемлемым для большинства. Они и возрождали приправленный сахарной патокой миф о могучей Древней крови и о её справедливых носителях, следующих заветам предков.

— Ты же знаешь, что в современных учебниках принято во всём винить Древних, — возразила Регина и спустила ноги на пол. Она была так хороша в тёмно-серой длинной рубашке, одновременно прикрывавшей все прелести тела и подчёркивающей их! — Древние представлены кровожадными монстрами, но так ли это было на самом деле, уже и не вспомнить.

— В те времена никто не был чистым и незамаранным, — напомнил я и всё-таки присел рядом, взяв её за руку. — Посмотри на меня, Регина. Этот СС, кем бы он ни был, добра девушкам не желает, иначе бы сообщил что-то подробнее туманным намёком. У меня вообще есть теория, что Дазромак сам написал себе это письмо, чтобы не раскрывать, откуда известно ему о гибели некоего члена Лиги неравнодушных. Да и существует ли она на самом деле, ещё неизвестно.

— Почему? — тихо спросила ламия. — Звучит вполне правдоподобно.

— Потому что ламии не могут вызвать к себе столько ненависти, чтобы кто-то вдруг захотел их уничтожать. Да ещё с помощью Пожирателя! Другое дело, если это шайка богатых зарвавшихся юнцов, развлекающихся забавы ради. Ведь обычно у ламий нет поддержки в Илиодоре. Мало кто станет искать их обидчиков. К сожалению.

— А сведения, содержавшиеся в письме, подтвердились? — Регина еле заметно пожала мою руку. — Тот Волкодлак действительно убит?

— Дазромак говорит, что да. Но это только ещё одна оборванная нить. Всё, что сказал ликан, это то, что убил некого Стейна далеко не дилетант. То есть это было существо, владеющее навыками современной боевой магии.