Алеет восток - Савин Влад

26 августа американо-китайские войска успешно развивали наступление вглубь Особого района, и на север, на соединение с воздушным десантом, ведущим бои за Яньань.

В 4.00 27 августа вверенные мне войска, начали утвержденный в Москве план «Северный ветер» (второй вариант, из вышеизложенных). Поскольку американских частей вблизи границы не было замечено, и жизненно важным было сохранить части 10й НОАК максимально свежими для действий в оперативной глубине, то для прорыва обороны противника мной были привлечены советские дивизии, а на направлении главного удара — и 6я гвардейская танковая армия, быстро взломавшая китайскую оборону и вышедшая на оперативный простор. Ее командующий генерал-полковник Краченко с большим неудовольствием воспринял мой приказ выходить из сражения, отданный в 15.00.

— Мы их как паршивых овец гнали! Потратили меньше четверти заправки, и едва половину боекомплекта. А потерь считай что и нет — эти «бело-желтые» драться совсем не умеют, разбегаются! Хотя базук у них, как у немцев фаустов было, так автоматчики их неиспользованных насобирали, как дров.

Противник оказывал лишь пассивное сопротивление, в отдельных местах успев занять оборону (обычно в казармах, в местах своей дислокации). Что эффективно подавлялось ударами штурмовой авиации и артиллерийским огнем. Ответного огня китайцы почти не вели, организованных контратак не предпринимали. Вражеская авиация появилась над полем боя лишь с полудня, «тандерболты» пытались атаковать наши войска, но были отражены с большими потерями, нашим прикрытием на Миг-15, наводимым по сигналам радаров ПВО. Реактивных самолетов у противника замечено не было.

К вечеру 27 августа стало ясно, что северной группировки войск Гоминьдана больше не существует. Уцелевшие китайские солдаты или целыми толпами сдавались в плен, или пытались укрыться среди населения, или без всякого порядка бежали на юг, к переправам через Хуанхэ. Но шансов у них не было — наши моторизованные передовые отряды, стремящиеся к той же цели, неминуемо должны были опередить беглецов.

Командующий китайской группировкой, генерал Чжан Вэйдун, был взят в плен вместе со своим штабом. И лишь на допросе выяснилось, что, опасаясь высочайшего гнева, он поступил как французский генерал Жорж в 1940 году, из страха наказания не доложивший Гамелену о прорыве танковой группы Клейста в Арденнах — надеясь что дивизии, попавшие под удар, как-нибудь справятся своими силами. То есть, достоверной оперативной информации о случившемся на северном фронте, ни штаб Чан Кай Ши, ни его американские хозяева, еще не имели!

На нашем правом фланге, корейский горнострелковый корпус успешно вел наступление на Тайюбань. В центре, 1я танковая дивизия, выйдя на оперативный простор, быстро двигалась на юг.

Неизвестным фактором оставалось поведение американцев. Которые (как и вышестоящие китайские штабы) в первый день получали большую часть информации из радиоперехватов, и опроса беглецов с поля боя.

Днем 28 августа передовые части Маньчжурского добровольческого корпуса вышли на берег Хуанхэ. К вечеру, после наведения понтонных переправ, был захвачен плацдарм на правом берегу.

29 августа 1я танковая дивизия КНА ворвалась в Синсянь, перерезав основную коммуникацию снабжения американской ударной группировки.

Был взят Тайюбань, после чего гоминьдановские войска на северном фланге своего фронта против Особого района оказались в безнадежном положении. Особенно те их них, кто успел переправиться через Хуанхэ (в этом месте текущую с севера на юг). Белокитайцы массово сдавались в плен, целыми ротами и батальонами. Некоторые части, перебив контрреволюционно настроенных офицеров, поднимали красные флаги и переходили на нашу сторону.

Американская 82я десантная дивизия захватила Яньань, но положение ее было незавидным, из-за недостатка боеприпасов. И отсутствия надежды на быстрое соединение с наступающей армией чанкайшистов, как предполагалось по плану.

Днем 29 августа над переправами через Хуанхэ появились крупные силы американской авиации — пока еще поршневые, В-26 в сопровождении «мустангов» и «тандерболтов». Их снова встретили реактивные Миги, было большое сражение, после которого мне доложили о более чем шестидесяти сбитых американских самолетах, еще два десятка сбили зенитчики. После чего американская тактическая авиация не рисковала появляться в нашей зоне днем.

29 августа Макартур заявил о своей готовности «гнать мировой коммунизм от Тихого океана до Москвы», и «сделать то, что не удалось Гитлеру». Прямо сказав, что США не остановятся перед применением «самого разрушительного оружия, котором располагают».

Радиопереговоры, Шанхай — Вашингтон. Защищенный канал связи Армии США.

— Босс, тут Дуг такое учудил… Выступил с заявлением, где войну русским объявляет, фактически! С ним журналисты, три десятка голов, и наши, и европейцы, и местные. Мне после всех изолировать — кроме Дуга, конечно?

— Ничего не предпринимайте. Только решительно пресекайте, если он реально прикажет русских бомбить. Без нашей санкции.

Через несколько минут. Телефонный разговор, предыдущий собеседник из Вашингтона и Госсекретарь Дж. Ф,Даллес.

— Докладываю, сэр, что генерал Макартур, выехав в войска, снова взбрыкнул. Сделал перед журналистами очень резкое заявление в адрес СССР — которое может быть даже истолковано, как приказ начать боевые действия. Мною указано, если он станет отдавать конкретные распоряжения, решительно пресекать. Но желательно, чтобы и кто-то от нас позвонил и разъяснил этому сумасшедшему пагубность его излишнего старания. Что до общих слов, то согласно вашей инструкции, они вполне подходят под «фактор возмущения»?

— Вы поступили правильно. Следите за ситуацией и держите меня в курсе.

Генерал-майор Цветаев Максим Петрович. Северо-восточный Китай. 27–30 августа 1950.

Никогда больше — начало войны, падающие бомбы, не застанут нас спящими в казармах, как 22 июня.

И никогда больше не будет — чтоб танковая часть, совершив марш, оставила половину машин поломавшимися на дороге, как в том же сорок первом.

Эти требования стали ключевыми в Советской Армии, на много лет после войны. А там, где командовал Жуков вдвойне! Часто проводились учебные тревоги и горе тому, кто замешкается с выступлением из лагеря или военного городка. Командиры объявлялись условно убитыми и получали реальные взыскания. Горе тому, у кого на марше отставали танки — тут доставалось технарям, а если причина была в отсутствии запчастей, то и тыловикам. Ну а кого били в Москве, в ГАБТУ (прим. — Главное Бронетанковое Управление — В.С.), если наши заявки не удовлетворялись, то мне не ведомо. С учетом резко возросшей нагрузки на технику во время боевой подготовки — можете представить, чем были заняты экипажи, в свободное от маневров время. Причем ворчали наши — корейцы принимали беспрекословно. Однако создавалось ненормальное положение с отдыхом — люди иногда буквально спали на ходу.

— А корейцы терпят и даже гордятся — у них большим человеком считается тот, кто умеет чинить и обслуживать технику!

И с зимы пятидесятого, приказом Жукова были созданы технические роты, по аналогии с немецкими авиатехническими подразделениями времён нашей войны с Японией прозванные корейскими. Костяк этих подразделений составляли наши офицеры и сверхсрочники, а рядовых прикомандировывали из КНА. Корейцы поначалу были «подай-принеси-дерни-натяни», но быстро учились. А главное — экипажи танков, по крайней мере в пунктах постоянной дислокации, были избавлены от рутинной и тяжелой работы по обслуживанию и ремонту. В походе, разумеется, чиниться приходилось самим. Помня что в армии смысл не в отсутствии ЧП. А в том, чтобы оперативно устранить последствия и искренне доложить — товарищ командующий, за прошедший срок происшествий не случилось!

И когда нам объявили, что вот она, война — кое-кто, замордованный боевой подготовкой, даже с облегчением вздохнул. Война, она многое спишет — главное, чтобы в итоге победа была.

Мы пересекли фронт в маршевых колоннах, даже пострелять нигде не пришлось. У нас была своя задача — как на востоке, Шестая Гвардейская шла на Циндао, так мы должны были совершить глубокий прорыв в тылы китайцев. Пройти триста километров за три дня — такого даже во время Висло-Одерской не бывало! Но и противник у нас на этом этапе был — не немцы! В приграничной полосе по нам не было сделано ни единого выстрела — зато мы (уже в первый день войны!) видели многочисленные колонны пленных, тянущиеся в наш тыл. И видели, что осталось от китайского полка, прямо в своем расположении, а не на позициях, попавшего под массированный огонь РС. Чем чанкайшисты думали, разместив войска без всяких укрытий так близко от границы — пусть теперь на небесах своему богу Конфуцию рассказывают! А нам их глупость лишь в помощь — скорее вперед!