Обитель спящих - Торн Стюарт

Но лицо его не носило того отпечатка замкнутости и хитрости, который так свойствен всем кхитайским лицам. На вид ему было лет тридцать. Огромного киммерийца он разглядывал без страха, но с величайшим любопытством.

— Прости, друг, — сказал Конан по-кхитайски. — Я не знал, что у тебя здесь ловушка. Если я лишил твою семью ужина, то, может, ты возьмешь несколько монет?

Незнакомец, наморщив лоб, внимательно слушал его речь. Видно, кхарийский язык звучал немного иначе, чем кхитайский — или этот человечек просто не ожидал его услышать от чужестранца.

— Ты хочешь предложить мне деньги за испорченную сеть? — спросил он, наконец, на чистейшем кхитайском языке — такой внятный и мягкий выговор Конану доводилось слышать только в столице. — Или за то, что распугал всю дичь на десять ри вокруг?

— И за то, и за другое, — ответил киммериец. Денег у него было предостаточно, ему не хотелось ссориться с жителями островов Аридо.

— А что ты сам делал в этом лесу? Тоже охотился? — продолжал спрашивать человечек. Конан кивнул. — Тогда ты оставил без ужина не только наши семьи, но и себя. Идем со мной.

— Куда? — насторожился киммериец.

— В город. У тебя же есть деньги? Ты купишь нам мяса, а заодно поешь сам.

Так просто! И его даже не спросили, кто он такой и откуда здесь взялся. Расценивая его замешательство как муки совести, человечек махнул рукой в сторону сети:

— О ней не беспокойся. Я пошлю своего сына, он ее снимет, а потом мы ее починим. Идем. Здесь не очень далеко, к вечеру будем. Лишь бы успеть на базар до закрытия.

Конан, изумленный такой простотой и беспечностью, последовал за новым своим провожатым. Тот, бесшумно вышагивая по едва заметной тропе, продолжал говорить, вернее, болтать:

— Я — Инака-охотник. В нашей деревне есть еще Инака-ткач, поэтому нас различают по прозвищам. Мы живем здесь, у реки. Мы — охотники. У самого берега есть другая деревня, Икугэ. Там живут рыбаки, мы покупаем у них рыбу и все, что они выловят из моря. Кроме кораллов и жемчуга, конечно. Это отправляется в столицу, Хаканари. Есть еще деревня на равнине — Соссягэ. Ее жители возделывают пашни и сады. И есть город — Яшидо. На его базар все окрестные деревни свозят то, что сумели добыть и вырастить.

Вот туда мы с тобой и идем. Мне было велено принести мяса для общего котла, но раз не удалось добыть его в лесу, почему бы не посмотреть в мясной лавке, правда? Сначала ты поживешь у нас, раз уж тебя нашел я. Потом ты выберешь, где тебе захочется жить — с рыбаками, охотниками или пахарями. Или, может, тебе больше понравится большой город или даже столица. У нас всякий может жить, где пожелает, неважно, высокий у него чин или низкий. Император одинаково любит всех нас и не делает различий между пахарем и придворным. А когда женишься, император пожалует тебе землю или, если захочешь, деньги — так у нас заведено. Это очень хорошо, что ты доплыл. Я не припомню за последние дни штормов, но ты такой огромный и сильный! — Инака еще раз оглядел Конана, для чего ему пришлось задрать голову, и восхищенно поцокал языком. — Ты мог приплыть и издалека на каком-нибудь обломке. Как твое имя?

— Конан, — буркнул киммериец.

Он был ошеломлен. Ни на одном берегу его еще не встречали подобным образом. И он пока не знал, радоваться ему такому приему или, наоборот, насторожиться. Охотник держался дружески просто и говорил вещи, которые были для него чем-то само собой разумеющимся. Наверное, любой потерпевший кораблекрушение только и мечтает, что о такой вот встрече: живи где хочешь и как хочешь, а надумаешь семью заводить, получишь все, что для этого надобно, землю или деньги, подумал Конан и решил пока вести себя как чудом спасшийся утопленник. Но все же спросил:

— А если бы мне захотелось вернуться домой, к своим родным?

Инака даже рассмеялся, так забавно показалось ему желание нового жителя волшебных островов.

— А как? — спросил он, беспомощно разводя руками. — Кораблей мы не строим, а на рыбачьей лодке далеко не уплывешь! Да ты и не захочешь уплывать, вот увидишь!

Киммериец не стал более задавать праздных вопросов. Теперь ему было понятно, почему об этой земле шел слух, что добраться до нее невозможно: ни один из добравшихся сюда не вернулся, чтобы сказать об этом. «Значит, я буду первым», — усмехнулся про себя Конан. Пусть они тут строят только рыбачьи лодки. В его распоряжении был превосходный корабль, лучший из всех, когда-либо бороздивших просторы морей Хайбории: бирюзовый водный дракон по имени Аридо.

На базар они успели. И в деревню Инаки вернулись нагруженные разрубленной пополам тушей молодой телки. Посмотреть на пришельца сбежалась вся деревня, но, к удивлению и облегчению Конана, большая часть кхарийцев тут же разошлась по своим делам. Все они были точь-в-точь такие же, как Инака — маленькие, темноволосые и смуглокожие. Конан заметил, что среди жителей деревни очень мало стариков и еще меньше детей.

Инака был обязан кормить две семьи: свою и семью младшего брата, Токудо. Каждый из братьев имел по две жены, но лишь у Инаки был сын — застенчивый, но избалованный вниманием четырех женщин мальчишка лет десяти.

Женщины занялись ужином, а мужчины уселись на прохладной веранде дома, выходящей в большой сад, растущий, как пояснил Инака, не ради плодов, а ради «радости сердца». Одна из жен Токудо принесла кувшин золотистого, ароматного вина, которое здесь называли «оккарэ». Вино разлили по маленьким круглым плошечкам, и Инака рассказал брату, как он нашел нового жителя островов Нихон-но.

— Значит, ты предложил ему деньги за сеть, да? — смеялся Токудо. — Что же ты их не взял, братец? А чем вы подстрелили эту корову? Шишкой или палкой?

Конан и не заметил, как был готов и съеден ужин, а на веранде выстроилось уже три пустых кувшина, в то время как четвертый был полон лишь на треть. Братья что-то обсуждали, смеялись и подшучивали друг над другом: Конан почти не следил за их разговором.

И тут Токудо спросил его:

— Ты ведь останешься в нашей деревне, правда? Ты — охотник, сразу видно. К рыбакам не ходи, от них пахнет тиной и руки вечно в чешуе!

— Я нигде не останусь, — помотал головой киммериец. Золотой напиток плескался в нем, как в плоских чашечках, из которых они пили, по большой веранде расползались разноцветные светляки.

Братья опешили.

— Как это? — не понял Инака. — Должен же человек где-то жить.

— Должен, — ответил Конан, энергично кивнув. — Должен. Но не здесь, а у себя дома.

Кхарийцы переглянулись почти испуганно.

— Он как тот, с Лемурийсках островов, — шепнул брату Токудо. — Давай я схожу за Исинаки Та.