Хэлло, дорогая (СИ) - Мишин

И вот теперь уже Хэл попал в ловушку. Он хотел, но не собирался рассказывать о себе много правды. Очень давно никто из его жертв не спрашивал с такой лёгкой непосредственностью, кто он и чем занят: всегда либо говорили о себе, либо уточняли, насколько хорошо продвигается его бизнес и с чем он связан, чтобы выудить информацию, сколько денег он может потратить. Хэл морщился и отвечал про валюту и биржу. В сочетании с его небрежным ухоженным видом эти магические слова действовали на женщин успокаивающе. Конни свернула с этой дорожки и в лоб предложила: честность за честность! Что ж. Хэл потёр подбородок и кивнул.

— Тыковка, я не против. Давай поболтаем. Дорога всё равно длинная.

— О’кей, — просияла Конни и повозилась в кресле. — Что ж, мистер Оуэн, тогда имейте в виду. Чтоб ответы были честными, будем отсчитывать на каждый по десять секунд. Готовы?

— Десять секунд, что так мало?

— Такие правила: иначе будешь выдумывать всякое и солжёшь.

— Хитро, хитро.

— Ну что? Позволите задать первый вопрос?

— Тебе бы телевикторины вести.

— Брось, Хэл, для этого я должна набрать футов сто двадцать и превратиться в усатого дядьку среднего возраста в полосатом жилете, — закатила глаза Конни. — Итак. Имей в виду, вопросы сложные.

— Я весь внимание, — сказал Хэл и посмотрел на Конни. — Что, сомневаешься? Давай, я готов.

— Но отвечай честно!

— Разумеется, тыковка. А как иначе. Большие маленьких не обижают.

Конни вспыхнула. В голове пробежали далеко не те мысли, которые можно было бы честно сказать вслух без смущения, но она почти сразу взяла себя в руки.

— Ладно…

Констанс закусила губу и обвела взглядом темнеющий небосвод. На багровое октябрьское небо наплывали огромные свинцовые тучи. Они казались колоссами, бросавшими переменчивые тени на землю. Солнце быстро спряталось за ними, уползая за горизонт и погружаясь в кипящую кромку океана.

— Назови своё второе имя. Давай,

Хэл. Ты сознался.

— О Боже, — скривился Хэл. Чуть поднял верхнюю пухлую губу, обнажив коралловую десну и ровные белые зубы. — Ты решила сразу бить по больному.

— А что? — улыбнулась Конни. — Что не так-то?

— Ничего. За исключением того, что я стараюсь им не пользоваться.

— Тебе оно не нравится?

Хэл метнул в неё взгляд, полный страдания. Констанс развеселилась.

— Ты обещал быть честным! Отвечай.

Он промолчал, побарабанил пальцами по оплётке руля. Конни улыбнулась и начала считать:

— Раз. Два. Три…

Хэл нехотя буркнул:

— Ловэл.

Конни пожала плечами и плотнее запахнулась в плащ. Ей почему-то стало зябко, или мурашки пробежали по спине совсем не из-за ночной прохлады? Она помолчала. Нерешительно коснулась губ прежде, чем сказать — её привычка, когда смущалась:

— У тебя очень красивое имя, ты знал?

— Может быть, — равнодушно сказал Хэл. — Оно подошло бы романтичному французскому подростку, или парню с Манхэттена, или английскому студенту какого-нибудь там Оксфорда, не знаю — это вот вполне. Но я рос в Нью-Джерси, в Мысе Мэй, Конни, и это не лучшее имя для парня вроде меня. Звучит нелепо, и надо мной вечно потешались другие ребята. И я их понимаю: Ловэл, Господи, — он покачал головой. — Оно мне в принципе не подходит и не нравится. Я не выгляжу как человек с таким именем. Потому что оно не моё.

«Это чудесное имя. Так его звали бы, будь он жив. И я бы звала его к завтраку: Ло, быстрее! Или опоздаешь в школу! Но из-за тебя этого никогда не случится, Хэл. И в этом твоя вина». Мама в его воспоминаниях говорила это всегда тихим голосом.

— А мне нравится. — Откуда-то издалека заявила Конни. — Мама тебя так называла?

— Никогда, — резко сказал Хэл и повторил, уже тише, словно эхо. — Никогда.

На чём он остановился? Ах, да. Мама всегда говорила, что это его вина, и, поскольку это его вина и его крест, то нести их всю жизнь — тоже ему. И говорила ещё, что тот, другой, был бы куда лучше него, но вспоминать теперь бесполезно: Хэл его убил. Он убил его, а потом присвоил себе его имя. Но от этого им не стал. Так и остался ничтожеством, которое убивает даже самых любимых, самых близких, плоть от плоти.

Как сквозь вату, Хэл услышал слова Конни — «теперь твоя очередь», и спросил занемевшими губами, окунувшись, как в ледяную прорубь, в воспоминания и насилу выплыв из них:

— Какое твоё любимое блюдо?

— Тонкоцу-рамён, — сказала Конни так быстро, словно заранее знала, что спросит Хэл. — И ананасы с курицей и кисло-сладким соусом в лаваше. Не спрашивай, это мне мама готовила такой буррито.

— А мне мама делала буррито с жареной говядиной и бобами, — задумался Хэл.

— Ну и как?

— Вкусно. Хорошо.

Он снова солгал. Хэл вообще-то ненавидел буррито. От бобов во рту оставался привкус сладковатой тухлой каши; от говядины на задней стенке зубов появлялась жирная плёнка. Хэл помнил дни-с-буррито как маленькую каторгу, но избавиться от них или отказаться не мог. Было дело, на четвёртое июля он вернулся домой из командировки, ему было уже двадцать восемь, и матушка накрутила буррито, сложив их стопкой на большом блюде. Хэл был бы ужасно рад горошку, кукурузным початкам и индейке — короче, обычной праздничной еде на четвёртое июля. Но ма не была рада его приезду и созналась, что не ждала его. Поэтому сделала буррито.

— Теперь я спрашиваю, — с энтузиазмом сказала Конни.

Хэл даже вздрогнул. «Господи, что ещё она решит узнать» — подумал он, но не подал виду, глядя на дорогу. Пришлось врубить ближние фары и габариты. Машина катила по ленточной дороге между полей. Океан остался за спиной шумной громадой с затяжными волнами.

— Какая твоя любимая музыка?

— О… — Хэл улыбнулся уголками рта. Он подумал, сказать правду или то, что пишет для ловли меркантильных сучек на сайте знакомств? Хотя, готов был спорить, на музыкальные вкусы они смотрели в последнюю очередь. Конни увидела его сомнения и бодро стала отсчитывать:

— Раз. Два. Три. Четыре. Пять…

— Эминем, — вдруг сказал Хэл и покосился на неё. Констанс удивлённо рассмеялась. — Чего ты? Я серьёзно.

— Да ну? — она обвела рукой его брюки по фигуре и рубашку, заправленную под ремень, не касаясь. — Я думала про Вагнера. Вивальди. Бетховена.

— Я похож на маньяка, дорогая? — Хэл вскинул бровь. — Ты в курсе, что они часто слушают классическую музыку?

— Ты мало похож на человека, который слушает хип-хоп.

— Если я слушаю его, это не значит, что должен носить все эти цепи, толстовки и широченные штаны, чтобы выглядеть, как он и все они? —