Однажды… - Ильгар Ахадов

ошибаюсь, при Варшавском договоре это было 5 управление КГБ Болгарии. После, не знаю. Впрочем, не важно.

Звали его Петр Курнов. Как объяснил Петрич, у того были финансовые проблемы. Они дружили еще до службы. После женитьбы на девочке из Пловдива, Петр перевелся на периферию. У состоятельных родителей жены был роскошный частный дом, а она была в семье единственным ребенком. Более честолюбивый Славко же остался в Софии в центральном аппарате, нацелясь на карьеру. Так вот, Славко был уверен, что Петр за плату будет содействовать.

– А в чем основывалась эта уверенность? – вновь Арзуман.

– Курнов проигрался не то румынам, не то цыганам. Те его преследовали, требуя выплаты карточного долга, угрожали. Это просочилось в Контору, он был на грани увольнения.

– Но это не значит, что он должен был согласиться на серьезное преступление, – сморщился Прилизанный. – Содействие иностранным спецслужбам во всех цивильных странах приравнивается к измене родине!

– Вы хоть представляете, что такое карточный долг этнической мафии? То, что Курнов являлся силовиком, ничего не меняло. Он каждый день тысячи раз умирал из-за переживаний за своих родных. А тут предлагают деньги, которые решат проблему.

– Нет, не представляю. Я в карты не играю и не понимаю…

– Что дальше-то было? – Бакинец перебил.

– Славко оказался прав в расчетах. Кроме того, мы предложили Курнову с целью его страховки небольшой спектакль. В назначенный день ранним утром Славко должен был ворваться в дом к Петру, взять его в заложники вместе с членами семьи. Это, кроме супруги, старик тесть, а также дети – мальчик и девочка. Надо было, типа, шантажировать его, пригрозив расправой над родными и “принудить” к содействию.

Все должно было разыграться максимально реалистично. “Отчаявшийся” муж и отец вынужден исполнять наши распоряжения, чтобы спасти семью.

Уволить, все равно уволили бы. Но эта постановка должна была дать ему шанс спасти шкуру.

– Бред, – покачал головой Арзуман. – Неужели сработало?

– Вы это узнаете.

– Какую задачу вы отвели Курнову? – это я.

– Патрульные, естественно, имели при себе рации и держали связь со своим ведомством. При сдаче смены докладывали оперативному дежурному. Курнов под любым предлогом должен был отвлечь дежурного и отправить патрульный экипаж по адресу своего проживания. Там-то мы их встретили и обезвредили бы.

Это было возможно. Сотрудники часто заходили друг к другу, и не только по службе. Кто-то угощал чашкой кофе, кто-то забегал просто обсудить какую-то новость. В общем, как везде.

Курнов согласился. Он действительно был в отчаянии. Возник вопрос о продаже дома, но тут уперся тесть. Короче семья была на грани распада и наше предложение оказалось для него соломинкой для утопающего.

– А во сколько он проигрался? – Гюля.

– Около 30-и тысяч. Баксами, разумеется. Для Болгарии в то время это были нормальные деньги…

Глава IV

Куцеба с Алисом и с еще каким-то субъектом прибыли в Пловдив, как и предполагалось, месяц спустя. Несколько дней ранее Стефания легла в больницу на сохранение.

За это время мы основательно подготовились. С подачи Славко, который имел связи не только в правоохранительных, но и в криминальных сферах, мы запаслись оружием, боеприпасами, прочими средствами. В том числе с двумя АКМС, пистолетами марки Макарова с глушителями – все югославского производства, тротиловые шашки, несколько гранат наступательного характера…

В доме Гродковой проживал ее холостой двоюродный брат, предположительно несущий охранные функции. Видимо, Куцеба оплачивал его работу, так как тот постоянно торчал дома. А также ее мама, которая жила отдельно, но часто наведывалась к дочке. Мы предположили, что после родов она будет находиться со Стефанией.

Большой темно-серого цвета дом во дворе находился по правую сторону от ворот. По левой, по всему периметру дома, были небольшие подсобные строения в один ряд, а между домом и строениями – аккуратный проход, застеленный также темным таметом. Ранее ворота находились в противоположной стороне, напротив роскошной веранды дома. Но с той стороны была людная улица, потому Куцеба перенес вход.

На узкой шоссейной дороге, лежащей темной ленточкой вдоль высокого забора Стефании и парковалась патрульная машина. Далее эта дорога сворачивала на перекресток этой самой оживленной улицы…

– Надеюсь, вы представили картину?

Уловив легкие кивки, рассказчик продолжил…

– Что-то еще рассказала родственница Славко из роддома. Она не смела особенно любопытствовать, боясь, что ее заподозрят в нездоровом интересе к этой, как бы особой, пациентке. Но и то, что мы узнали хватило, чтобы наметить план операции. О внутреннем расположении дома мы намерились разузнать у самого лечащего врача. Короче, мы решили похитить ее, когда она направится с очередным визитом к пациентке и заменить Катей.

Смирнова каждый день занималась болгарским с Марьяной. Та по приглашению Петрича переехала на эти дни в Пловдив и оставалась у Кати с Павлом. Конечно, она не была в курсе всего. Славко наплел, что у него неприятности на службе, грозящие вплоть до ареста, и он должен срочно покинуть страну. Согласна ли она разделить с ним тягости и радости судьбы или им лучше расстаться?

Она, конечно, не ожидала такого, растерялась. Но обдумав, к чести своей, заявила, что куда любимый, туда и она. Бедняжка по уши была влюблена в Славко, хотя возрастная разница между ними была аж в 20 лет.

В принципе у Марьяны не было близкой родни, кроме старого деда. Отец умер в молодом возрасте, а у мамы была теперь другая семья и судьба дочери от первого брака давно не была для нее приоритетной.

– Дедушка!.. – вспомнив доброго старика, прослезилась она.

– Успокойся, – нежно обнял девушку Славко. – Мы его не забудем…

Марьяну переправили в Москву. Толик должен был встретить и увезти в Смоленск. Славко не хотел рисковать ею…

– А нельзя было эту цацу после забрать, – спросила Аталай. – Что за спешка, что ее так быстро упаковали?

– Некоторые коллеги Петрича были в курсе его сердечных дел, – недовольно проворчал Длинный. После совершенной нами акции ее обязательно взяли бы на разработку, так как она являлась вероятной ниточкой к Петричу. Они должны были исчезнуть вместе…

Нам сообщили дату выписки Стефании из роддома. Как и предполагалось, за ней приехал Алис и еще здоровый детина, одетый в просторный широкий пиджак поверх узорчатой светлой рубашки, перехваченный на животе не то веревкой, не то поясом. Мы следили из машины. Здоровяк вытащил из салона корзину с роскошными цветами и смешно держал перед собой, как первоклассник в первый учебный день. Рядом стояла мама Стефании – ухоженная женщина лет 45-и чем-то напоминающая Мэри Поппинс не первой свежести. Мы ее узнали по описанию. Также присутствовали упитанная