Русские над Индией - Борис Тагеев

Обыкновенно впереди поезда на оседланном яке идет глава семейства, указывая дорогу. Мирное животное, покачивая своею головою, мерно ступает неуклюжими ногами, по-видимому совершенно равнодушно относясь и к всаднику, и к продетому через его ноздри толстому волосяному аркану. Далее следуют верблюды, завьюченные разною домашнею утварью, поверх которой восседают, покачиваясь, киргизки. За верблюдами шествуют яки с навьюченными на них юртами и скот, погоняемый остальными членами аула. Лошадей очень мало употребляется для перевозки груза, на них едет молодежь, притом, надо заметить, памирские лошади малорослы, очень некрасивы и дороги; поэтому-то кочевники зачастую ездят на яках, которые вполне заменяют им лошадей, а во время больших переходов эти животные еще удобны тем, что дают прекрасное, густое, как сливки, молоко. Мне никогда не приходилось пробовать молока вкуснее ячьего.

Скот памирского кочевника состоит преимущественно из небольшого числа яков, нескольких баранов, малорослых быков и коров, до двух-трех верблюдов, а иногда и лошадей. Конечно, количество скота зависит от средств киргиза, которые, собственно говоря, и измеряются у местного населения количеством верблюдов и баранов. Зажиточных кочевок на Памире встречается очень немного; наоборот, бедность так и проглядывает везде, несмотря даже на внешний наряд киргизок во время перекочевки с места на место, - это просто женское кокетство. Киргизка лучше будет голодать несколько дней, чем откажет себе выменять на турсук кумысу или сыру какое-либо украшение у проезжего таджика, направляющегося через Памир в Афганистан или Бухару.

В большинстве же случаев памирское население очень бедно. На Казиль-Джиике я знал киргиза, у которого считалось 1900 баранов да 250 яков, то есть всего на сумму по нашим деньгам тысяч на десять. Этот киргиз считался на всем Памире самым богатым человеком. У прочих же киргизов обыкновенно насчитывается скота от 20 до 600 баранов и от 2 до 30 яков. Верблюдов очень немного, и они дорого ценятся.

Такое незавидное материальное положение населения явилось следствием постоянного хозяйничания на Памире китайцев, каш-гарцев и других народов, окружающих эту страну, которые сильно разоряли киргизов поборами и различными налогами.

Интересный рассказ, переданный одним из памирских аминов бек-Булатом, очень характеристичен в этом отношении.

В детстве бек-Булат помнил себя среди зажиточной семьи своего отца, жившего около озера Ранг-Куля и бывшего памирским беком (князем), которому подчинялось все население. Долго правил отец бек-Булата и был любим всем народом.

Но вот в 60-х годах пришли на Памир кокандцы и подчинили себе киргизов. Отец бек-Булата по требованию Худояр-хана отправился в Коканд, где и был милостиво принят властителем, который одарил его и, увещевая быть верным кокандским подданным, оставил по-прежнему беком Памира, с тем, однако, условием, что Памиры будут принадлежать кокандскому хану. Конечно, тот и не прекословил, к тому же кокандцы были весьма обходительны с покоренными, хотя и брали подати, но весьма незначительные. Так прошло несколько лет в мире и спокойствии, и отец бек-Булата умер, передав правление своему старшему сыну.

В это время на кашгарский престол вступил знаменитый в истории Востока Якуб-бек, который послал на Ранг-Куль войско во главе с Кули-беком для занятия этого места. Кули-бек неожиданно напал на памирцев, убил бека и, разграбив его имущество, назначил управителем бек-Булата, которого заставил присягнуть кашгарскому владыке. Вплоть до смерти Якуб-бека прослужил ему верно бек-Булат, а когда Кашгар был занят китайцами, он исправно продолжал платить подать богдыхану.

Но недолго пришлось бек-Булату пробыть в таком положении. Китайцы, боясь его влияния на киргизов и сношения с русскими, когда по Памиру в 1889 году, путешествовал подполковник Громбчевский, напали на кочевки правителя Памира и, разграбив его имущество и отобрав жен, сослали бек-Булата в Кульджу.

Однако злополучному бек-Булату через полтора года удалось бежать на Памир, где в это время был генерал Ионов со своими отрядами. Бек-Булат просил покровительства русских и остался под защитой их на Ранг-Куле, куда вскоре и был назначен амином (старшиной).

Вследствие таких метаморфоз и грабежа у бывшего князя, обладавшего огромными богатствами, осталась одна юрта, четыре яка и сотня баранов.

Но таким образом был разорен не только бек-Булат, и прочие кочевники потерпели не меньше, и до сих пор население не может еще оправиться, несмотря даже на поддержку русского правительства.

В настоящее время на Памире организовано правильное управление, подчиняющее кочевое население одному управителю, назначенному русским правительством и имеющему также помощников в лице аульных старшин - аминов. Первым таким управителем был назначен Тукур-бек из весьма влиятельного киргизского рода на Алае.

Тукур-бек - высокий, красиво сложенный мужчина, с небольшою черною бородкою, со смуглым энергичным лицом, с узкими прорезями глаз - с самого присоединения Памира был ревностным помощником русской администрации и начальнику Памирского поста, невдалеке от которого и поместились его кибитки. Жены у Тукур-бека две: обе они дебелые, румяные, с прекрасными черными глазами, лукаво выглядывающими из узких щелок, обрамленных длинными ресницами; обе они очень веселые и обходительные и не особенно застенчивы, что дает возможность и побеседовать с этими представительницами прекрасного пола на Памире.

Сверкая глазами и улыбаясь во весь рот, обнаруживая при этом необыкновенно белые, крепкие зубы, они всегда очень довольны прибытию кого-нибудь из русских; тогда они быстро наряжаются, нацепляют на себя разные украшения и потчуют гостей произведениями своего домашнего хозяйства.

Вообще кочевники Памира своим добродушием и гостеприимством оставляют по себе приятное впечатление. Бывало, когда едешь в какой-нибудь аул навестить знакомого киргиза, видишь уже версты за две, что хозяин садится на лошадь и едет встретить гостя и радостно приветствует вас улыбкой и обычными кулдуками (поклонами).

Подъезжаешь к юрте - сейчас же какой-нибудь киргизенок возьмет коня и начинает водить взад и вперед, заботливым взглядом осматривая вспотевшую лошадь. Войдешь в юрту и только успеешь усесться на кошму (войлок), как сейчас же начинается угощение чаем, баурсаками{87}, и не успеешь оглянуться, как уж тащат резать барана.

Еле-еле удастся убедить иной раз хозяина, что вовсе не для того приезжаешь, чтобы они празднество какое-то устраивали, а просто посмотреть на их житье-бытье; и иногда удается отклонить угощение; но бывает, что никакие просьбы и убеждения не ведут ни к чему - ну, тогда форменный праздник.