Два дурака на чемодан алмазов - Александр Богатырёв

Ога.

Щаз.

Уже «верим».

Особенно после педофильских скандалов с весьма не мелкими попиками из той же РПЦ.

А если не верим, то без балды, можем залезть в ХРОНИКИ и посмотреть как в те времена это происходило. А описаны в тех хрониках (реальных, исторических документах ТОЙ эпохи), случаи, когда церкоф положив глаз на чьё-то имущество, под предлогом покаяния за грехи, эту собственность натурально отжимала у владельцев. И то, что грехов как таковых у «виновника» могло просто и не быть, их не волновало. Главное — собственность.

Можно, конечно, привести для примера длиннющее описание того, как, например, один «толстый» монастырь натурально сгноил в темнице помещика, отказавшегося переписать на монастырь своё имение с крестьянами. Но зачем? Те, кто верует — не убедятся. Так как они веруют. А вера и знание — вещи противоположные.

Это мы можем просто взять и прочитать, как оно тогда было.

А вот братьям не повезло. Они именно что в «тогда было» конкретно попали.

Шантаж был самый тупейший.

Настоятель, отец Серафим, настаивал, что «нечестивый полёт на не освящённой и явно Диаволом поддерживаемой в воздухе повозке» якобы «осквернил храм». А это даже не богохульство, а кое-что покрепче. За такое, как уже знал Василий, вполне могли и сжечь на костре.

И ведь не поспоришь — реально сжигали. В хрониках даже двадцатого(!!!) века такое упоминается. И ничего, что спалили крестьянина. Главное — факт. Спалили.

Григорий, присутствовавший при разговоре уже готов был броситься на попа и тупо свернуть тому шею. От отчаяния и ярости. Но Василий дал еле заметный знак: «Всё под контролем». А буря, поднявшаяся в душе Григория была вполне конкретная. И объяснимая.

Получалось, что вот так просто, тупо и легко, все их построения ломает какой-то мелкий поп. Причём так, что им, только и бежать из страны остаётся. И всё потому, что этому жирному крестобрюху, сильно хочется и дальше вкусно жрать и мягко спать. И это означает, что ту катастрофу, что висела над страной, братьям уже никак не предотвратить.

Ведь если они сейчас уйдут из страны, то уже никак не смогут повлиять на процессы, приведшие Российскую Империю к тому злосчастному кровавому концу.

А если прогнуться, и начать давать деньги — то же самое. Не слезут, пока не выдоят всё, что есть. И не важно, что там, в «загашниках» просто нет дна. Будут доить, доить и доить, не давая жизни. Не давая поднять головы.

Григорий еле сдерживаясь, глянул на Василия. Тот сохранял самообладание тоже с трудом. Поддерживал каменное выражение лица. Но видно тоже хотел сделать нечто подобное и, возможно, с большим садизмом. Ведь он тоже понимал, какова сейчас цена вопроса. Что на кону жизнь Империи и полутора десятков миллионов сограждан.

И всё из-за этого «святого» мерзавца.

— Хорошо, святой отец. — вдруг внезапно согласился Василий. — Мы просим Вас пока не давать этому делу ход и вообще пока не распространяться. Мы заплатим. Но для такой огромной суммы, нам нужно время. Нам нужно её ещё собрать. Поэтому, нижайше просим отсрочки в неделю.

Поп осклабился и «благосклонно» кивнул.

— Так как самое надёжное место для хранения подобных сумм — наша яхта, то через неделю в это же время, то есть в четыре часа пополудни, я приглашаю Вас, на борт нашей яхты.

Когда вышли из храма, Григорий был готов снести его и срыть до основания. Похоже, это происшествие дало ему заряд «бодрости» как бы не год вперёд.

— Что, братик, теперь понял, почему после семнадцатого вот этих вешали на ближайшей осине? — ехидно заметил Василий. — И не какие-то мифические «злые жидобольшевики в кожаных куртках», а вполне себе свои же православные христиане?

— В ухо дам! — рыкнул Григорий.

— Но, что-то с этим надо делать… — не обратив внимание на зубовный скрежет брата, заметил Василий.

Григорий с подозрением на него покосился. И увидел, что брат не то, что не в ярости, а в очень даже глубокой задумчивости. Причём на губах у того блуждает какая-то загадочная улыбка.

Братик вздрогнул. Такой вид у Василия, он видел раза четыре за всю жизнь. И каждый раз оно кончалось ТАКИМ… Жертв проделок братика, было искренне жаль.

Почему, будучи более ловким, более сильным, и более подготовленным в мордобитии и вообще, Григорий, в глубине души брата побаивался. Вот за такие минуты. И за то, чем оно кончалось.

— Есть идея. — наконец, выдал он. — Едем на яхту.

Следующие несколько дней Василий забросил все текущие дела, — точнее переложил всё, что не срочно и не требовало именно его присутствия и участия — на брата. А сам что-то мудрил на яхте.

Григорий терялся в догадках. Самое дубовое, и самое прямолинейное, что ему представлялось, это конкретная военная диверсия против того вымогателя.

Он даже несколько раз, приходил к тому храму. Но не помолиться.

Он в красках представлял себе, как внутрь влетает одна из ледяных ракет Гайяны и через секунду на месте этой постройки остаётся только груда мелкой щебёнки или вообще котлован. Прикидывал также, каковы разрушения будут в окружающих строениях.

Потом, подумал, и отмёл этот вариант.

Следующий, который пришёл на ум, просто та же самая ракета, но заточенная чисто на этого попа. Попала в брюхо — и растаяла. И никаких следов.

А попику — хана.

Каких-то других вариантов, для его военной натуры, что-то в голову совершенно не приходило. Впрочем, ему действительно хотелось этого вымогателя порвать в мелкие лоскуты. А это желание, помимо воли накладывало естественные ограничения на варианты.

Наконец, в один из дней, Василий позвал брата на яхту. Как он туманно выразился «на презентацию». Что именно он собрался «презентовать» — не сказал. Но вид, когда встретил Григория имел очень довольный.

Григорий же, все эти дни пребывал не в лучшем настроении, поэтому, сходу, с порога, задал мучивший его вопрос.

— Ты что-то говорил про «умных и честных православных». А они вообще есть?

— Есть. Могу познакомить. Соловьёв — философ, Иван Павлов — психолог… Да много ли? Можно и графа Толстого сюда же записать. Но его эти вот… как раз от церкви и отлучили.

Григорий скептически покачал головой, но спорить не стал.

— Но ты что-то всё-таки придумал… — как утверждение сказал он.

— Да. Пойдём.

Василий провёл в кают-компанию, и подвёл к тому месту, где раньше был во всю стену киноэкран. Сейчас же там, вместо экрана было большое зеркало. Григорий повернулся к нему, мельком глянул. И вопросительно посмотрел на брата.

— А зачем тут зеркало?

— А ты приглядись… — сказал Василий и стал рядом.

Некоторое время ничего не происходило. Но потом, над отражением Василия, вдруг зажёгся нимб. Красивый, такой. Радужный. И чем дальше, тем больше он сиял.

Потом вдруг за его спиной прорисовались белоснежные крылья. Ещё мгновение и они распахиваются во всю ширь с характерным хлопком и шорохом перьев.

— Так это всё-таки экран! — догадался Григорий. — Ты программу для него написал!

— Это не всё. — прервал его Василий. — ты на своё «отражение» посмотри.

Григорий глянул. И долго-долго смеялся.

По его «как-бы отражению», ползало сразу три рогатых создания, с кожаными крыльями и премерзкого вида. Что самое интересное, у каждого из созданий был свой, индивидуальный облик.

А смеялся Григорий потому, что тут же представил на своём месте того самого попа. Ведь нет худшего наказания для попа-грешника, нежели увидеть предметно доказательство, что бог и дьявол существуют.

Когда отсмеялся, задал вполне ожидаемый вопрос.

— А как комп отличает того, на ком что рисовать?

— Ну… — сделал загадочное лицо Василий, но потом «раскололся» — всё элементарно. Я не стал заморачиваться с распознанием наших личин, а задал самое простое: на ком есть этот значок…

Василий продемонстрировал брату неприметный значок.

— …Тот ангел. А кто не имеет — тот грешник.

— Дай и мне значок. Не хочу перед людьми позориться. — тут же хищно потребовал Григорий.

— На, держи.

Через несколько дней прикатил и давешний поп.

Бричка остановилась у трапа яхты, и сильно просев под тяжёлой поступью ожиревшего священнослужителя жалобно скрипнула сгружая того на бетонную поверхность причала.

С ним же припёрлась и какая-то шушера в виде измождённых худых мальчиков в ритуальных одеяниях. Был также и тот самый жирный дятел, который послужил первоосновой конфликта.

Встретил «делегацию» Григорий.

Он еле сдержал рвущуюся улыбку, когда поп, с важностью и сознанием полной победы прошествовал по трапу.

— Сюда. — сказал Григорий указав на дверь входа во внутренние помещения яхты. При этом служки дружно вытаращились на нахала, который во-первых, не поздоровался с духовным лицом, во-вторых… да он вообще себя вёл как нехристь!