Двенадцатая дочь - Арсений Миронов

Вот парадоксы жизни. Мы с Данилой разгадываем главный геополитический ребус современности, а рядом, в кустах, — совсем другие загадки!

Юные пионеры греко-славянской этнической интеграции сладко ворковали в нежно-зеленых ореховых зарослях над озером, я тихонько брел мимо — к шатру. Утомленный мозговым штурмом, Каширин испросил полчаса на отдых; его по-прежнему мутило после страшного заклинания.

Сидит девица в горнице,А коса на улице.Кто девицу обернет,Тот и в горницу войдет.

Я уже прошел мимо, легкое эхо девичьего смеха, смешанного с мягким ореховым шумом, настигло на пороге шатра. Я услышал чудом. Уже пригнул голову, чтобы войти внутрь, — и вдруг замер. Вот так загадка, господа…

Десятый век! О моркови на Руси еще слыхом не слыхано!

— Охи, красависа. Нэ знайу. Коса на улисе… Штой эта?

— Глупенький, неужто не угадаешь? Нет, не угадаю, быстро подумал я. Морковки быть не может, хоть режьте меня. Тогда что? Репка?

— Ключик, миленький! Ключик, ха-ха!

Действительно, ключ, удивился я. Хмыкнул и полез внутрь шатра. Вот ведь недетская мудрость! Порой в смешных загадках таится целая бездна здравого смысла. Все верно: бородка ключа находится в скважине, а хвостик-цевьецо, длинная рукояточка, — торчит наружу. Кто повернет ключ — обернет, то есть окрутит, обручит незамужнюю девицу — тот и войдет в горницу…

Войдет в горницу!

Часовой катафракт, уже распахнувший передо мной завесы шатра, беспокойно заморгал:

— Высокий князь… Что с тобой?

Вместо ответа я подскочил и… порывисто обнял его за плечи:

— Отлично, любезный! Я в полном порядке! Все просто чудесно!

И расхохотался от души. Вбежал внутрь, в матовый желтый сумрак, под колеблющиеся своды шатра. Плеснул пьяного меда в кубок, резко обернулся:

— Ступайте на холм, где катапульты. Разбудите наследника. Передайте, что я разгадал загадку.

Через минуту Данька ворвался в шатер — злобно-веселый, шумный, красный:

— Не даешь поспать! Ну, рассказывай!

— Все очень просто, Даня. — Я поджал обагренные губы в лукавой улыбке. — Тонкий золотой ключик на малиновом кушаке — стройная белокурая барышня, носящая изящный поясок розового цвета. Или розовую ленту в косе. Схоронилась в светлом тереме, залезла под кровать и плачет. Кто на ней женится — тот и будет властелином славянства. Вот тебе и «возлюбленный ключ» от города!

И я рассказал загадку про ключик.

— А почему коса на улице? — нахмурился Каширин.

— Не понимаешь? — удивился я. — Здесь у них ключи очень длинные, не то что в Москве. Бородка находится внутри скважины — в «тесной горнице». А цевьецо — снаружи, то есть как бы уже «на улице».

— Это понятно, — раздраженно мигнул Данька. — Но почему у реальной девки-то коса на улице? В окно, что ли, она ее высунула? Неужто такая длинная коса?

— Вряд ли. — Я немного растерялся. — Может быть, коса — не коса, а… коса? В смысле — которой косят? Или, скажем, коса — это… символ смерти?

Задумчиво похмыкивая, почесывая крепкий затылок, Данька не спеша подошел к одной из лавок, расставленных вдоль стенок шатра. На этой лавке были еще утром разложены вещественные доказательства Плескуновых злодеяний — волшебная дребедень, обнаруженная в недрах его заплечного мешка-горба. Поверх расстеленных чистеньких рушничков темнели удивительно грязные вещи: дохлые пауки, нетопыри, мертвые волосы и засушенные гады.

— Смерть с косой уже на улице, — пробормотал я. — Девке что-то угрожает, поэтому и под кровать забилась? Так, что ли?

Молчание. Каширин грузно склонился над вещами, не отвечает.

— Данила?

— Слышь, князь Алеша… Подь-ка сюда.

Я отставил кубок на шаткий столик, приблизился.

— Гляди. Это вот… что такое? — Каширин показал скрюченным пальцем на нечто желтое, мутно-золотистое, похожее на растрепавшийся обрубок нетолстого каната.

— Ф-фу… — Я поморщился. — Парик какой-то.

Данька протянул руку — осторожно, как спящую змею, взял и приподнял над скамейкой длинную связку спутанных женских волос — светлую девичью косу, грязную и пыльную, захватанную чужими руками, в каких-то сорных чешуйках и мертвых муравьях.

— Это не парик, — сказал Данька. — Коса девичья. Отрублена, видать.

— Даня! А что, если…

— Во-во. Небось неспроста ее Плескун в рюкзаке таскает. Так и получается: девица дома сидит, в тесном тереме. А коса ее — отдельно, на улице. Ишь хитрец… рукоятку от ключа уже нащупал, при себе таскает!

— Узнать бы, Даня, чья это коса.

— А сейчас мы у дурачка спросим.

Мигом привели Плескуна — все это время он сидел поблизости, у самого входа в шатер. Как обычно, прибежал следом за Данькой — как собачка. И внутрь пролез бы за обожаемым хозяином, да охрана не пропускала.

— Чья это коса, Плескун?

Пуская пену, заикаясь и кашляя, отвечает:

— Коса… м-м… кх! Метанки-полуденицы, хозяин.

— Кто такая?

— Приемная дочь… кхе-кх! Дочь боярина Катомы, хозяин.

— Откуда коса у тебя?

— Отрубил сию косу княжич Рогволод-посвист… м-м… в знак владения м-м… Метанкою, хозяин. Кхех! От Рогволода ко мне попала, хозяин.

— Ну точно. — Я щелкнул пальцами. — Эту косицу я видел на древке! Во время битвы за алыберские ладьи! Вспомнил теперь. Видишь, Даня: не просто коса, а разбойничий стяг. Теперь отвечай нам, Плескун, зачем ты ее при себе носишь? С какой целью?

Молчит сумасшедший чародей. Будто не слышит меня: улыбается Даньке, заламывает сухие руки с желтыми ногтями и жмурится от обожания.

— Данила, спроси его, — поморщился я.

— Отвечай, сволочь! — негромко рявкнул Каширин. — Зачем косу в мешке таскаешь?

— По велению… кха! Самого Сварога, хозяин.

— По его личному распоряжению? Зачем?

— Не знаю, хозяин. M-м… Велено при себе иметь… М-м… Для скорой надобности.

— Гм, — сказал я. — Непростая, должно быть, вещица.

— Да и девка непростая, — заметил Данила. — Дочь самого посадника!

Я пригубил из кубка: осторожно уязвил язык пряной горечью, покалывающей и терпкой. Подумав, молвил:

— Вот что, любезный Данила. Кажется, мы вплотную приблизились к разгадке ребуса. Белокурая дочка властовского посадника, чья золотая коса находится отдельно от хозяйки, сидит в тесном тереме, забилась под кровать и плачет… Эта девушка и есть золотой ключик. Добившись ее любви, можно стать тестем Катомы и — фактически — новым хозяином Властова.

— Думаешь, Чурила задумал ее окрутить?

— Именно. Путь к власти через любовь! От коханства к коганству, через женское тело к престолу. Кажется, логично. Чурила хочет очаровать Метанку, чтобы…

— Или выкрасть.

— Прошу прощения?

— Выкрасть! — твердо повторил Данька. — Плескун что-то вякал о планах похищения заложников…