Падение - Альбина Андерсон

— Извините, я хотела бы поговорить с Глебом, — попросила Кира.

Зачем? Ведь ей совершенно нечего было ему сказать.

— Он еще спит, а кто это?

У Марины был неприязненный, высокомерный голос. Кира повесила трубку и согнулась пополам, как будто сломалась. Внезапно она выпрямилась. Лицо было сухим, искаженным страданием. Она вдруг бросилась в спальню. Собрав чемодан, она выволокла его в прихожую. Вспомнила, что чуть не забыла паспорт. Документы лежали в тумбочке. Она ринулась обратно в комнату. Потом назад к выходу и бросив ключи на полке прихожей захлопнула дверь. Слезы наконец прорвались и спускаясь вниз на лифте, она завыла от отчаяния.

Темнеет. В городе уже включили фонари. Мимо спешат люди, проезжают автомобили и автобусы, какая — то старуха сует ей в руки букет чахлых астр и Кира его покупает. Она не знает куда идет и зачем. Ноги несут ее сами по тротуарам и дорогам, через парки и жилые массивы. Какое-то время она ехала на метро. Потом вышла. Название станции ничего не сказало ей, она здесь никогда не была. У нее нет адреса Муси и позвонить подруге она не может. Кира долго искала свой телефон, пока не поняла что забыла его у Глеба в квартире. Он стоял на зарядке и в тумане горя она совсем про него забыла. Нет, обратно она не вернется. Никогда! Почему Глеб сделал это? За что? Эта мысль не покидает ни на мгновение. Мимо идут люди. Парень приобнял девушку и они смеются. Им есть куда идти и чему радоваться. Для Киры все погибло. Она чувствует что у нее отняли часть ее, она стала наполовину полая. Из нее выкачали желание жить. Иногда она останавливается, чтобы отдохнуть. С витрин магазинов манекены укоризненно смотрят на нее пластиковыми глазами. Хочешь знать за что? За то, что ты не стоишь, как бы говорят их лица. Думала все у тебя получится? Глупая, доверчивая дура!

Кира так устала, что решает зайти в кафе. Она греет руки об огромную чашку чая. Все куда-то торопятся, заходят и уходят. Только она одна никуда не спешит. Ей некуда идти. Когда наконец кафе пустеет совсем и персонал поднимает на столы стулья, она решается попросить телефон. Муся как всегда не берет трубку. Кира платит за чай и выходит на улицу. В кошельке у нее сорок три евро, оставшихся от разорительных походов по магазинам с Мусей. Нет, на гостиницу не хватит. Когда театр был на гастролях, она хорошо запомнила что номер на двоих стоил около ста. Можно наверное переночевать одну ночь на вокзале. Она знает где находится Казанский. Срезая напрямую, она движется по самому короткому пути, пересекая незнакомые районы и улочки. Она уверена, что через пол-часа будет на месте. Если хотя бы однажды он была где-то, то без труда находила дорогу назад. Всех удивляла ее способность ориентироваться, а для Киры это было так же естественно как закрывать и открывать глаза.

Однажды осенью они с Верой Петровной были на даче у Зиминых. Дни становились короче и прохладнее. И вечером нужно было уже надевать теплые кофты и носки. Дозревая на подоконниках лежали последние, зеленые помидоры. На веранде завернувшись в шали Вера Петровна и мать Глеба обсуждали знакомую. За круглым столом Кира рисовала в старом, пожелтевшем альбоме. Его и еще кучу барахла отец Глеба нашел на чердаке. Начальник цеха вертел в руке маленький компас, обнаруженный там же, в ящике со стружкой. Он без надежды взглянул на дам. Мать и Алина Евгеньевна игнорировали его. Тогда от скуки он спросил Киру в какой стороне находится город. Она послюнявила синий карандаш и небрежно махнула в сторону. Ей некогда было заниматься такой ерундой, нужно было срочно пририсовать крылья маленькому человечку. Кира сделала его жизнь очень опасной. Сначала был только огромный дом с трубой. Потом она не успела опомниться как на крыше появился он, хрупкий, ломкий с огромной головой-тыквой на тонкой шейке. Почему на крыше, когда полно места внизу у забора? Опрометчиво. Теперь человечек с отчаянием бежал к опасному краю крыши и в любой момент мог шандарахнуться. У него были такие быстрые, легкие ножки. Кира испугалась, что он не успеет притормозить и непременно свалится головой на острый забор. Ей нужно было срочно спасать его. Отец Глеба посмотрел в сторону, куда она махнула карандашом. Взгляд его напоролся на фотографию Хэмингуэя на стене. Усмехнувшись как точно она смогла попасть из трехсот шестидесяти градусов, он спросил ее в какой стороне находятся горы, где они отдыхали летом в пансионате. Кира опять махнула и склонилась над листом. Брови его поползли вверх. А где находится город Чирчик, куда они две недели назад ездили навещать бабушку Глеба? Кира оторвалась от человечка. Ну как можно быть таким приставучим? Она направила палец прямо в грудь начальнику. Он крякнул и откинулся на стуле. Свистнул Глеба и спросил Киру пойдет ли она с ними к реке. К реке, с Глебом? Кто же откажется от такого? Нарисованному человечку досталось всего одно крыло, ну ничего это уже что-то. Теперь он во всяком случае не разобьется, а опустится на землю. Отец Глеба никак не мог уняться. Он долго путал их по дачным дорожкам и покружив лишних минут двадцать, наконец вывел к реке. Там он спросил Киру где находится город. Она сразу же кивнула в правильную сторону. Горы слава богу были видны. И отец Глеба пропустил этот вопрос. Потом она показала где находится Чирчик, их дачный домик, в какой стороне встает солнце, где оно садится… Вопросы вскоре кончились. Глеб хмуро сидел на огромном валуне. Его оторвали от чтения и здесь ему было скучно. Вдохновленная озадаченным видом начальника Кира спросила:

— А почему вы не спрашиваете где находится Москва? Или Китай?

— Китай? — удивился начальник цеха. — А когда ты была в Китае?

— Во сне она была в Китае, — сказал Глеб и метнул голыш в реку.

— Помните, вы нам в горах показывали?

Кира вытянула руку точно на северо-запад и торжественно сказала: Москва. Потом повернувшись лицом к юго-востоку и объявила: Китай.

Отец Глеба внимательно сверился с компасом и охнул.

— А где Вашингтон, по твоему?

Кира пожала плечами.

— Это вы не показывали.

— Да какая разница? — спросил Глеб и швырнул горсть камней в реку.

Отец положил компас себе в карман. Вид у него был задумчивый. Он погладил Киру по голове.

— Ну ты даешь…Ну ты даешь… — восхищенно сказал он.

Глава 27

По дороге домой Глеб заехал к флористам и выбрал роскошный букет розовых лилий. Девушка, собиравшая его, пообещала что через пару дней он будет выглядеть еще роскошнее. Там было много нераскрытых стрелок-бутонов. За рулем он с удовольствием посматривал на дрожащие цветы и предвкушал как Кире будет приятно получить их, Милованова может придавать новый вкус жизни, она умеет радоваться как никто другой. Глеб уже немного отошел от шока. Да, его уволили, но он не боится, у него отличное образование и он говорит на трех языках. ВикВик даст ему хорошие рекомендации, иначе Глеб просто набьет ему морду. Шеф не посмеет отказать после нескольких лет, убитых Глебом на компанию, где он работал по десять-одиннадцать часов в сутки. К тому же, вопрос о должности в Европе еще не отпал. Это вполне возможно, если Глеб поведет себя умно и не будет грести против течения. Компания решила не мелочиться и ему оставляют машину, нужно будет просто выплатить небольшую сумму и только. Конечно возникнут проблемы с квартирой, заем у Глеба от компании. Но ее всегда можно продать, если наступят тяжелые времена или перенести заем в один из банков. Правда пока он не найдет работу, это будет сделать сложно. Кира наверняка дуется за то, что он не явился вчера домой. Ей можно сказать что потеряв работу, он сильно расстроился и с горя напившись, остался ночевать у друзей. В общем-то не такая уж это и ложь. Ему самому трудно поверить, что вчера у него было что-то с Мариной. Он конечно молодец, так наклюкаться, память стерло напрочь. Если он ничего не помнит, значит был невменяем, а если невменяем, значит не так уж и виноват. Настроение у Глеба отменное и он удивлялся насколько позитивно он смотрит на вещи в сложившейся ситуации. Он освободился от тяжелого груза вины, который давил его в последние две недели. У него было чувство легкости как у человека, который только что вылез из трясины и может свободно, с наслаждением двигаться. Туровцын, Марина, офисные аферы теперь позади, Глеб очистился от всей этой дряни.