Гроза над Миром - Венедикт Ли

 В лучшие твои времена тебя не смутила бы невозможность использовать руки. А сейчас – силы не те, и реакция хуже. Да и Бренда держится настороже, чтобы не попасть под удар ноги. Пусть торжествует пока. Хочет напугать? Не может такого быть, чтобы ей всерьез разрешили тебя пытать. Не может!

 Бренда мрачна, сосредоточена. Стягивает ремнями твои ноги, ты решаешь не дрыгаться понапрасну. Совершенно неожиданно ты себе нравишься. «Хорошо держишься, Наоми. Давай покажем этой твари. Жаль, что жизнь твоя, в итоге, окажется очень короткой, но ничего не поделаешь». Повторяешь мысленно знакомые формулы, и сознание сужается, отделяясь мало-помалу от реального и такого жестокого мира. Губы Бренды шевелятся, ты ничего не слышишь.

 Она расстегивает рубаху у тебя на груди. В руке ее гипнотически блестит узкое длинное лезвие. Острие царапает кожу. Белые полосы порезов на ребрах быстро краснеют, но боли нет. Губы Бренды складываются в недоуменную гримасу. Еще одно легкое движение и теплая кровь заливает щеку, тонкой струйкой стекает по шее.

 Когда и в ком ты возродишься –

 Об этом ведать не дано,

 Настанет день и возвратишься,

 Чтоб вновь зажечь в ночи окно.

 Сердце откажет не скоро, до той поры Бренда успеет разобрать тебя на части. Осталось дождаться, когда долгая ночь укроет тебя. Тихий, еле слышный голос говорит тебе ласковые слова. Так хорошо, тепло… Шепот все громче, в нем звучит шелест леса, шипенье прибоя, ворчанье далекой грозы…

 – ПРОСНИСЬ!

 Свет лампы необычайно ярок и режет глаза, Раны на лице и груди саднят. Бренда глядит насмешливо:

 – Ничего у тебя со мной не выходит. Каждый раз буду выводить из транса и наказывать.

 Конец металлического прута светится ровным вишневым цветом, от его жара на лбу выступает пот. Ты извиваешься, пытаясь ускользнуть от горящего железа, а оно быстро касается нежной кожи над ключицей. Бренда словно не слышит твой дикий вскрик. Рука ее гладит твои слипшиеся на лбу волосы.

 – Еще горяченького…

 Ты кричишь, пока Бренда неторопливо отсчитывает секунды.

 – Еще?

 Только бы успеть. Сказать, чтобы прекратила.

 – Бренда… 

 Жгучая боль. Свет лампы меркнет, загорается вновь. Минуты, что ты была без сознания – исчезли без следа.

 Пальцы Бренды касаются твоих век, она хочет убедиться, что ты можешь еще принять муку. Слова с трудом выталкиваются из горла.

 – Dolo… Mersej… По… пощадите…

 – Что случилось? Больно было? Да ты не представляешь себе, что такое настоящая боль!

 Она смеется, видя, как ты стискиваешь кулаки.

 – Гляди!

 Руки ее в толстых кожаных перчатках – в сочетании с ярким платьем смотрится дико. Поворот кисти и горячий наконечник прута отваливается, открывая два медных контакта. От деревянной полированной рукоятки вниз тянется провод к стоящей на полу сумке.

 – Сейчас я завяжу тебе глаза и задам несколько вопросов. Учти – я знаю, когда ты лжешь. Наказываю немедля.

 Черная повязка ложится на глаза, резинка сильно жмет сзади, в окружившем тебя мраке раскатываются слова:

 – Скажи мне свое настоящее имя.

 – Вы… знаете…

 Ладонь ее лежит у тебя на запястье, Бренда вслушивается в твое дыхание.

 – Хм… допустим. Откуда ты родом?

 – Новтера. Местечко такое…

 – Никогда не слыхала. Многие считают, что ты врала, когда рассказывала о своем пути сюда. Восточный край Мира обитаем – правда. Но в тамошнем диалекте напрочь отсутствует буква «р»! Тебя никак не могли звать Вартан!

 – Я издалека. Захолустье. А языков на свете много. Убейте, если вру.

 Бренда не замечает, что ты проговорилась. И следующий ее вопрос вполне предсказуем.

 – Хотела власти?

 – Да.

 – Убить Вагу?

 – Нет. Я говорила Пини…

 – Да. Но зачем так сложно? По сути, он с самого начала был у тебя под каблуком. Одно твое слово – и получила бы все. Что молчишь? Он… противен тебе?

 – Не… непривычно… В моем племени – нет стариков.

 Впервые Бренда поражена.

 – Сколько народов – столько обычаев. Многие твои поступки изначально странны. Как дикий зверь сторонишься, кусаешь протянутую руку. И, скажи мне еще: твой народ владеет чем-то из старинных знаний?

 – Да, можно так сказать.

 – Вот где корни непомерного твоего самомнения!

 – Я не знаю. Не мучьте больше. Спрашивайте так, чтоб можно было ответить.

 – А ты – хитрая. Прикидываешься сломленной, – Бренда срывается на крик. – Откуда мне знать, о чем спрашивать? Говори, тварь! Говори! Говори!!

 О дальнейшем в памяти остались отдельные отрывки. Тело не повинуется тебе, содрогаясь под ударами тока. Бренда продолжает срывать с тебя одежду.

 «Говори…» – эхом отдается в мозгу.

 Отвечаешь ли ей? Временами сознание проясняется – Бренда не позволяет окончательно уйти в забытье… Вкус металла во рту. Лежишь ничком на полу, пальцы Бренды на твоем горле ловят неровные удары пульса.

 – Пить дайте…

 Бренда легко поднимает тебя, укладывает на жесткую постель. От электродов на теле остались белые пятна ожогов.

 – Нельзя. Сутки терпи.

 – Пить… – неужели она не отзовется на мольбу?

 – Я сказала. Видела, что было с теми, кто лакал водичку после тока. Нельзя.

 Пытаешься подняться. Бренда внезапно смягчается. Подносит кружку.

 – Не глотай. Просто подержи во рту.

 Наслаждение… Ощущаешь на языке холодную, постепенно теплеющую влагу, и с сожалением выплевываешь.

 – Ты сильный человек, вижу. Но управу на тебя найду.

 «А если б я доверилась Пини? С самого начала». Скольких несчастий можно было избежать! Допусти только, что Пини способна понять, представить невообразимое. А она умна, необычайно развита для этого невежественного века. Поздно. Ты сама оттолкнула ее, уверенная в непогрешимости заученных методов воздействия. Эффект разительный и совершенно обратный. Теперь погибаешь напрасно.

 Что из того, что Бренда лишь пугает тебя, стараясь сломить волю, но не причинить серьезного вреда физическому здоровью. Раны – пустяковые и скоро заживут. А психика поломается. Уже ждешь с нетерпеньем визитов палача, как раньше тосковала по Пини. Увидеть живое человеческое лицо. Говорить. Семнадцать дней. Или восемнадцатьь? Соратники списали тебя со счетов – вещь вполне очевидная. Пора самой позаботиться о себе.

 А сны последнее время приходят цветные, радостные и яркие. Часто в них ты вместе с Пини. И там она по-прежнему преданно любит тебя. Там ты знаешь, что все обиды, горечь, ненависть, что были между вами – всего лишь странное недоразумение, благополучно разрешившееся. Проснувшись, лежишь, храня какое-то время частичку этого счастья.