Тайны тысячелетий - Коллектив авторов

Вслед за Гоа настала очередь Малакки, этого ключа к воротам Восточной Азии, где Индийский океан сливается с Китайскими морями, где лежат Острова Пряностей.

«Тот, кто владеет Малаккой, держит за горло Венецию», — заявлял летописец Томе Пайреш. Альбукерке добился и того, и другого. В 1511 году он завоевал Малакку, и в итоге на рынке Риальто в Венеции стремительно подскочили цены на пряности.

Из Малакки Альбукерке послал Франсиско Серьяно (возможно, вместе с его другом Фернаном де Магальяиншем, или Магелланом) на поиски источника пряностей на Молуккских островах. Затем Альбукерке отправил посольства в Сиам и Китай.

В 1515 году, после многочисленных штурмов и набегов, ему удалось овладеть Ормузским проливом, крупнейшим торговым районом и жизненно важной точкой Персидского залива.

Две двери в Индийский океан захлопнулись перед мусульманами. Третья (Аден с его скалистыми берегами, охраняющий усеянный предательскими рифами вход в Красное море) все еще была распахнута настежь. Все атаки, предпринятые Альбукерке в 1513 году, провалились.

Но португальцы уже правили морями. «При слухах о нашем приближении все корабли куда-то исчезали, и даже птицы не осмеливались парить над водой», — писал Альбукерке своему королю в 1513 году. Весьма нерегулярные морские силы египтян и гуджаратцев были разбиты наголову.

«Наглость европейцев не знает границ. Двадцать с небольшим их кораблей осмелились войти в Красное море и напасть на индийские купеческие суда, — писал каирский хронист Ибн Лиас. — Теперь в Египте не достать тюрбана и чадры».

Но Альбукерке вовсе не стремился оставить Каир без тюрбанов. Он поставил себе иную цель — захватить мощи пророка Мухаммеда, покоящиеся в Медине. Кроме того, Альбукерке хотел заставить египтян-мамлюков голодать и планировал прорыть канал, чтобы отвести воду Нила в Красное море. Прослышав об этом, султан в ответ пригрозил европейцам разорением усыпальницы Христа в Иерусалиме.

Волна религиозной нетерпимости захлестнула мир после полных тягот и суровых испытаний марокканских походов, и зародилась она, очевидно, в Сеуте, где король Генрих был посвящен в рыцари за то, что освободил город от мавров. В 1415 году Сеута стала первым португальским владением за пределами Европейского континента. Это повлекло за собой некоторый раскол нации. Одни хотели насаждать христианство поблизости от родного дома, грабя марокканские города и перехватывая караваны в Сахаре. Другие же устремляли взоры за горизонт. Впрочем, Генрих жаловал и тех, и других.

Цепочка португальских крепостей XV и XVI веков тянется вдоль побережья Северо-Западной Африки до самого Агадира. Искус португальцев понятен: им хотелось разбить мавров, вернуть себе Мавританию, некогда принадлежавшую христианскому Риму и Византии, и пользоваться всеми богатствами страны, которая вчетверо превосходила размерами саму Португалию. Зачем же, в таком случае, отправляться к далеким негостеприимным берегам, навстречу неведомой судьбе?

«В Мазагане (ныне Эль-Джадида) я выбрался из вмурованной в мостовую цистерны для воды, часто спасавшей от жажды осажденный португальский гарнизон, — вспоминает Мерл Сивери. — Яркое солнце заставило меня зажмуриться и беспомощно заморгать. Берберские мальчишки, блестя на солнце своей лоснящейся кожей, весело ныряли с могучих крепостных валов и, поднимая фонтаны брызг, скрывались в морской воде, заполнявшей ров. Португальцы отбивали набеги мавров на город вплоть до 1769 года».

Марокко стал отличным учебным полигоном для португальских солдат. Тут вели свои военные кампании многие губернаторы Португальской Азии, в том числе и Альбукерке. Именно здесь Магеллан стал хромым на всю жизнь, а Камоэнш лишился глаза. Громадная индийская крепость Диу была в точности скопирована с мазаганской твердыни. Но не только крепости мешали португальцам в их продвижении на восток. Марокко оттягивало на себя изрядную долю бесценной живой силы. В 1513 году король Мануэль бросил на захват Аземура 18 тысяч солдат, в то время как Альбукерке в Аравии смог выделить для штурма Адена всего 3 тысячи человек.

Бросок португальцев к востоку — значительное историческое событие. Ему предшествовало осторожное продвижение на юг, разведка африканского побережья, которая заняла полвека и прославила Генриха Мореплавателя. Причем, по мнению некоторых ученых, не совсем заслуженно.

Профессор Луиш де Фонсека считает, что экспедиции, предпринятые по указам Генриха, на деле были пиратскими набегами и охотой за живым товаром — невольниками. Фидальго Генриха, его знатные подданные, отправлявшиеся в походы из Суеты или Лагоса, предпочитали заниматься грабежом и захватом пленников с целью получения выкупа, а не исследованием новых земель. Капитаны Генриха крайне неохотно выходили в открытое море, боясь потерять из виду берег, а сам король ни разу не бывал ни в одном исследовательском походе.

Генрих выдавал патенты на плавания в Африку, причем патентов этих было куда больше, чем снаряженных им экспедиций. Поначалу мало кто отваживался заплывать дальше мыса Бохадор, безжизненной песчаной косы, протянувшейся на много лиг к западу. Но потом из тех мест стали привозить невольников и золотой песок. С 1444 по 1446 год Генрих выдал более тридцати разрешений на походы в Гвинею. Он основал факторию на острове Аргин у Гвинейских островов, ставшую прототипом укрепленных купеческих поселений, разбросанных по всей португальской империи.

«Каждый год, — писал венецианский купец Кадамосто, — португальцы забирают с Аргина тысячу рабов». Эти невольники и были той рабочей силой, которая трудилась в малонаселенной Альгарве и на плантациях Генриха на Мадейре, снабжая Европу вином и сахаром. Так что Генрих Мореплаватель был вовсе не самоотверженным и бескорыстным мечтателем, стремившимся обогнуть Африку и добраться до Индий. Нет, это был честолюбивый правитель и торгаш, бравший себе десятину с доходов ордена Христа и добивавшийся монополии на производство мыла, лов тунца и виноделие на Мадейре. Похоже, исследования неведомых земель интересовали его куда меньше, чем возможность оттяпать достойный короля куш, обирая тех, кому он выдавал разрешения на грабительские набеги и торговлю. Когда Генрих отдал Богу душу в 1460 году, его капитаны успели добраться только до Сьерра-Леоне, пройдя лишь треть пути вдоль африканского побережья.

Ну а как же сагрешская школа мореплавания? — спросите вы. Ведь благодаря ей искусство навигации поднялось на невиданную прежде высоту. Хороший вопрос, только вот профессор Луиш де Альбукерке, историк науки из Лиссабона, считает, что никакой сагрешской школы не было вовсе. Астрономические таблицы, усовершенствованные приборы, картографирование океана — все это относится к эпохе, наступившей уже после смерти Генриха.