Его сладкая девочка - Ольга Дашкова

женщина была любовницей его отца, сейчас — моего. Мыльная опера какая-то.

— Ты из-за этого напилась и хотела уехать от меня, но перед этим порвать танцпол?

Обнимаю, прижимаясь к нему сама. С ним так спокойно и надежно, а еще я люблю его и ревную ужасно.

— Голова болит?

— Ага.

— Надо бы похмелиться.

— Нет, нет, больше никогда, — качаю головой.

— Если нет, то завтракай и поехали. Я омлет приготовит.

— Сам?

— Нет, Тимофея позвал. Конечно, сам.

— Молодец какой, но в меня сейчас ничего не влезет.

На самом деле не хочу никуда ехать, предчувствие какое-то нехорошее. Или это просто похмелье?

— Рома?

— Да, моя милая алкашка.

— Ну, я не такая.

— Конечно, не такая.

— Ты говорил, что любишь меня.

— Тебе показалось.

— Показалось?

Смотрю в его карие глаза, а у самой наворачиваюсь слезы. Так больно и обидно становится.

— Не показалось, конечно, люблю, Орешкина.

А вот теперь боль сменяется невероятным счастьем, тянусь к его губам, но меня останавливают.

— Прости, Орешкина, но от тебя так несет перегаром. Как от Ржевского после ночи попойки.

Этот гад смеется.

— Противный.

— А вчера говорила, что любишь. Давай шевели булочками, так и быть, вечером похмелю тебя. Но только один бокал вина, больше не проси. Нам еще детей рожать.

Детей? Я прямо сейчас точно не могу рожать.

Глава 36

Орешкина

Целый день была как на иголках. Голова трещала по швам, в желудке ничего кроме кофе. Как назло, работники компании активизировались и решили сделать все дела именно в пятницу. Завалили письмами и отчетами, а суровый руководитель почти весь день не вылезал от юристов и не обращал на меня внимание.

Оно и к лучшему, потому что мозг у меня кипел. А еще я именно сегодня ждала визита людей по поводу предложения о возможности покупки компании Вершинина. Ну не приедет же сам папа? Или приедет? Если да, то это будет мое полное фиаско.

Так, хорошо, думай, Даша, думай. Но думать не дали.

— Даха, как дела? — сестрица была слишком бодрая, чем меня и бесила.

— Не очень.

— А что так?

— Долго рассказывать. Ты узнала, что у папы за новая пассия? Почему вообще Анжелика так плохо старается и не держит его около своих сисек?

— Ты ведь не особо ее любишь, откуда возникло теплое чувство?

— Пусть уж Анжелика будет рядом с ним, я к ней привыкла, а не абы кто. Ну, так ты узнала?

— У кого бы я узнала? У экономки спросить? Кстати, Прохоров вернулся. Странно, и чего ему не каталось по волнам в Майами?

— Как вернулся?

— Ногами.

— А ты что?

— А что я? Твой жених, ты и разгребай с ним его дерьмо цвета радуги.

— Маша, ты такая язва.

— Папа любит.

— Что Прохоров?

— Звонил, спрашивал, где ты?

— А ты что?

— А что я? Даже я не знаю, где ты. Ничего не рассказываешь, встречаешься с мужчиной, работаешь у него секретаршей. Зачем рассказывать родной сестре о своей, такой увлекательной жизни?

Машка права, совсем в последнее время мало общаемся.

Посмотрела на часы: всего три пополудни, а такое чувство, что я пашу уже сутки. Вздрогнула, когда зазвонил рабочий телефон. Смотрю на него, как на что-то инородное, и не хочу отвечать.

— Даха? Ты там? Что за звон?

— Телефон.

— А, точно, ты же секретарша теперь у нас. Как твой шеф? Молодой и сексуальный, я надеюсь? Представляю, как папа будет зол.

— Да, — отвечаю по инерции, гипнотизирую аппарат, но он все не замолкает.

— Я перезвоню.

Отключаюсь, рабочий телефон замолкает тоже, а у меня ладони мокрые, а пальцы холодные.

— Даша, зайди, пожалуйста.

Рома так резко врывается в приемную, не закрывая дверь в свой кабинет, широкими шагами проходит к столу, начинает искать какие-то бумаги. Иду следом, сама не понимая, что со мной происходит, наверное, похмелье.

— Надо найти документы за последние три года, там должны быть папки в шкафу с датами на корешках. Найди, пожалуйста, акты вот по этому списку.

Рома протягивает листок бумаги, а я слышу шум из приемной и краем глаза замечаю в ней движения людей. А еще голос отца, короткие фразы и приказной тон.

Ну все, мне капец.

Спина покрывается холодным потом, желудок крутит. Я не представляю, как он отреагирует, увидев здесь свою старшую дочь. Понимаю, что у меня есть всего несколько секунд, сжимаю лист со списком, что дал Рома, в кулаке, начинаю метаться, осматривая кабинет.

— Что случилось? Даша?

Ничего не придумав лучше, лезу под стол, сердце колотится как бешеное, в голове пульсирует, у меня, кажется, давление, а еще инфаркт.

— Даша?

— Добрый день, Роман Александрович. Я Сафронов Павел Георгиевич, группа компаний «Монолит», а это главный акционер Дымов Владимир Сергеевич.

Все, мне не капец. Мне пиздец.

— Мы звонили, но в приемной никто не ответил. Там и сейчас никого нет. Можем поговорить?

Не могу видеть участников беседы, но представляю отца, как он собран и внушает своим видом оторопь. Вершинин молчит и не садится за стол, чувствую его взгляд, а мне даже страшно смотреть на него.

— Не скажу, что рад вас видеть, господа.

— Отчего же?

— Потому что я вас не приглашал и в продаже своей компании не заинтересован.

— Роман Александрович, вы просто не знаете всех условий и не улавливаете своей выгоды.

— Будем торговаться как на базаре?

Сафронов говорит витиевато, Рома отвечает агрессивно и однозначно, папа молчит, а это плохо, очень плохо.

— Зря вы так.