Сборник Поход «Челюскина» - Коллектив авторов

Песцы, голодные от долгих скитаний по безбрежным ледяным полям, легко шли на приманку, и вскоре такими же сияющими, как недавно Громов и Фетин, пришли на пароход завхоз Могилевич, Канцын, кочегар Кукушкин, боцман Загорский, зимовщик острова Врангеля Прокопович и другие.

Настала и моя очередь встретиться с песцом.

С Мишей Ткачом мы поставили несколько капканов. Мы были настолько неискушенными охотниками, что даже не знали, как правильно положить приманку. Поставили капканы с единственной целью создать повод для ежедневных прогулок на льду.

И вот мы стали ходить проверять свои капканы, неизменно возвращаясь с одними и теми же результатами: даже следов песца не было. Но однажды в выходной день, с грустью постояв у пустых капканов и решив уже итти домой, мы наткнулись на окровавленный след.

Шел песец. Обрадовался Ткач и потащил за собой капкан.

— Миша, ты вали влево, а я пойду вправо, — скомандовал я.

И мы бросились по следам.

Обнаружили песца очень скоро. Я нашел его лежащим на небольшом бугорке. Его задние лапки были туго зажаты в пасти стального капкана. Завидя мое приближение, песец вскочил, оскалив зубы, беспомощно волоча перебитые задние нога. Тогда я убил зверька.

Кроме песцовой охоты была у нас и другая — охота на нерп. Недалеко от судна под действием ветров часто расходился лед. Море в этих щелях между льдом казалось черным и бездонным, и на поверхность его нередко высовывались черненькие головки нерп. У такой полыньи часто целыми часами терпеливо простаивали наши охотники.

Они подстерегали неосторожных и очень любопытных нерп, то и дело высовывавших свои головы.

Однако тут удача приходила значительно реже, чем при охоте на [194] песцов: требовались меткость, выдержка и терпение. Судя по результатам охоты, этими качествами обладал у нас только машинист Володя Задоров.

Это был единственный охотник на «Челюскине», которому удалось убить нерпу.

С наступлением зимовки большое значение приобрела политработа. От внимании партячейки и комсомольцев не ускользал ни один ненормальный факт в поведении или работе того или иного товарища. Заместитель начальника экспедиции по политической части т. Бобров никогда не оставался в стороне от животрепещущих вопросов дня. Он прислушивался к каждому, кто хотел поделиться с ним подчас, может быть, тяжелыми мыслями, навеваемыми зимовкой.

Мне вспоминается товарищеский суд, который мы провели над матросом Синцовым и уборщицей Бурковой. Факт сам по себе мелкий: повздорили, поругались. В обычных условиях на это не обратили бы внимания, но в условиях зимовки каждая мелкая ссора приобретала совсем другое значение — она угрожала разладом коллектива.

Если бы мы не реагировали на эту ссору, если бы прошли безучастно, она явилась бы началом дальнейших ссор. И вот мы устроили суд. Председательствовал Гуревич. Он очень строго и официально повел дело, а суровые и непреклонные присяжные заседатели — судовой плотник Шуша и жена геолога Рыцк, угрюмый и серьезный вид пришедших на суд Шмидта, экспедиции и всей команды показали подсудимым и сомневавшимся раньше в цели суда всю серьезность, всю ответственность этого судебного заседания. Суд прошел очень хорошо. И Буркова и Синцов поняли и почувствовали свою ошибку, заключавшуюся в том, что в тяжелый момент зимовки они затеяли какие-то личные счеты, не учтя того, что эта ссора может нарушить дружбу и дисциплину среди остальных зимовщиков.

Отто Юльевич после суда выступил с речью. С радостью он отметил, что метод товарищеского воздействия, примененный нами впервые в условиях зимовки, оказался лучшим из методов, какой знала до сих пор история полярных походов.

Этот метод воздействия действительно оправдал себя вполне: ни со стороны Бурковой, ни со стороны Синцова никогда больше мы не наблюдали ни одного факта нетоварищеского поведения. Они стали лучшими товарищами, лучшими производственниками нашего коллектива. [196]

III

Работал у нас политкружок комсомольцев. Его посещали не только комсомольцы: лекции Баевского, очень интересные и занимательные, привлекали на занятия кружка и беспартийных — пожилых плотников, матросов, кочегаров и даже нашего почтенного Адама Доминиковича Шушу. Старик принимал горячее участие в спорах о съездах партии, в обсуждении разногласий между большевиками, меньшевиками и эсерами.

Кроме политкружков был у нас общеобразовательный кружок плотников. В Мурманске на «Челюскина» пришли восемь плотников и три печника. Многие из них едва-едва по складам могли прочесть небольшие заметки в газетах и знали только два правила арифметики. Шестимесячная учеба на «Челюскине» дала» плотникам много: они прошли курс арифметики, ознакомились с элементарной алгеброй и геометрией. Они узнали правила грамматики, ознакомились с историей, географией.

Вечерами, при свете керосиновых ламп, в салоне комсостава собирались члены экспедиции, штурманы, матросы и кочегары.

Отто Юльевич рассказывал жадным слушателям о теории Фрейда, о работах языковеда академика Марра, о Памире.

Запас знаний и глубина их казались неисчерпаемыми в этом человеке. Он мог ответить на любой вопрос, и напрасными были попытки поставить его втупик. Мы всегда получали теплую, очень дружественную улыбку и точный, исчерпывающий ответ.

Бывали и такие вечера, когда дрожали стекла иллюминаторов в салоне от громкой музыки, от хоровых песен, от звучного перебора струн мандолин, балалаек и гитар. Это был очередной концерт-ансамбль под управлением Федора Решетникова.

Любимыми номерами его программы были ставшие у нас знаменитыми «12 медвежат» и «Песня дальневосточника». Исполнял и многие другие песни. Постепенно присоединялись к хору новые и новые голоса. И вот уже песня, сливаясь с музыкой оркестра, мощно разливается по всему пароходу.

Так шли дни с их короткими полярными рассветами и быстрыми сумерками. [197]

Летчик М. Бабушкин. Искатели аэродромов

Начались сильные морозы, пурга и метели. Конец декабря, льды все еще цепко нас держат в своих железных объятиях. Если была еще раньше какая-нибудь надежда вырваться изо льдов, то теперь об этом и разговора быть не может. Раньше весны и думать нечего о каком-либо продвижении. Значит — зимовка.

Начальнику экспедиции Отто Юльевичу становится ясно, что пора освободиться от лишних людей на корабле. А лишних для зимовки оказалось много. Необходимо высадить на берег женщин и детей, больных и слабых, оставить лишь самых необходимых работников для обслуживания корабля и весь научный состав экспедиции для научных работ. Всего к отправлению на берег намечено 40 человек. Единственная возможность доставить их на материк — это самолеты, но самолетам нужен аэродром.