Волчий билет или Жена №1 (СИ) - Бушар Сандра

На улице давно стемнело, но даже без фонарика я видела более чем прекрасно. Незаметно отойдя к лесу, бросилась вперед что есть силы до следующей магистрали, где было хоть и небольшое, но все же движение авто.

— Сэр, вы не могли бы подвезти меня? — включив все оставшееся обаяние, после того как две семейные пары отказались везти незнакомку, вышедшую из леса, я была намерена все равно добраться до Кроуфорда. — Моя машина сломалась, а связь здесь не ловит.

— Конечно! — глаза незнакомца радостно загорелись, и стоило мне сесть внутрь, как тот завел совершенно не желательный разговор: — Куда-то спешите?

— Не знаю… — тяжко вздохнув, я оценила весь проделанный путь и саркастично с себя усмехнулась. Будет глупо, если Алекс спокойно попивает мартини с парочкой моделей. — Вроде бы причин нет, но я чувствую, что-то не так…

Парень высадил меня у центральных ворот и тут же уехал. Стоило мне войти на территорию владений Кроуфорда, как в нос ударил резкий и неприятный запах. Учуять его мог только оборотень, очаг явно находился далеко.

Чем ближе я была от поместья, тем острее различались нотки горения. Тлел пластик, ужасная, ядовитая гарь вызывала слезы, раздражала кожу.

— Ох, — зажав нос краем рубашки, я едва не задохнулась, увидев полыхающую детскую площадку. Кто-то явно облил ее бензином, потому как запах химикатов явно различался в воздухе. — Помогите, тут пожар!

В каждой комнате было темно, будто дом пустовал. Я бросилась в столовую, но стоило мне распахнуть стеклянную дверь, как клуб дыма едва не сбил с ног. Тогда, обернувшись по сторонам, смогла с трудом разглядеть встроенный в уличную стену шланг для полива цветов. Поток воды из него был слабым, едва удалось окропить часть комнаты. Длины шланга не хватило, но до включателя все-таки дотянулась.

Кроуфорд сидел на барной стойке ко мне спиной, потягивая виски. Часть его идеального черного костюма истлела от угольков и летающих горящих салфеток, скатертей, штор… Сперва мне даже показалось, что это лишь манекен, а не живой человек, но когда Алекс пригубил алкоголь, я наконец ожила и закричала что есть силы:

 — Ты сошел с ума?! — никакой реакции не последовало, он будто оглох. Перепрыгнув пылающий ковер, я на ходу сбросила раскалившуюся рубашку и закатала края тонкого свитера. Дышать становилось все тяжелее, голова кружилась от недостатка кислорода. — Нужно убираться, срочно!

Даже увидев лицо Кроуфорда, я испытала четкое ощущение, что мужчина меня не слышит. Он просто смотрел на стакан, размышляя о чем-то вечном, глубоком, печальном. Словно в каком-то страшном сне, вокруг творился конец света – вот-вот рухнет потолок или, того хуже, пол, а он сидел с таким видом, будто времени еще много.

— АЛЕКС! — схватив мужчину за лацканы пиджака, я встряхнула его что есть мочи, но мои усилия были тщетны. Он даже взгляд не поднял. — Да что с тобой такое?

Глаза наполнились слезами, а от бессилия опустились руки. Голос охрип, каждый вздох давался через огромные усилия. Пытаясь заглянуть в глаза альфе, я тихо прошептала:

— Зачем все это?

Он продолжал молчать, игнорируя все мои инсинуации. И тогда наконец дошло: мужчина выбрал этот путь сам. Не просто решил сжечь дом, но и сгореть вместе с ним. Происходящее просто не укладывалось в голове!

Обдумывая, что делать дальше, я растерянно смотрела по сторонам, понимая, что вот-вот балка упадет – и выйти будет невозможно. Дымом поволокло все вокруг, и альфа виделся с трудом, как какой-то мираж.

— Ты уйдешь сама или тебе помочь? — грубый, жесткий голос, будто прокуренный. Но я знала, что он следствие отравления газом. Алекс поднял на меня мутный взгляд, мужчина едва держался в сознании, но выглядел самоуверенным.

— Алекс, — накрыв его руку своей, я попыталась отодвинуть снова наполненный стакан, но сделать этого не удалось. Мужчина осушил его и отвернулся к проходу.

— Считаю до трех…

— Что бы ты ни задумал, это плохая идея! — воскликнула я. — И я не уйду отсюда одна, ясно?

— Один… — голос рассекал пространство как лезвие ножа. Злой рок навис над нами, будто черная туча.

— Ты не можешь так поступать, потому что нет причин! Это глупо и совершенно на тебя не похоже. Что случилось? Поговори со мной? — полка с фарфором упала на барный стол, отламывая добрую его часть. Стакан разбился, Алекс с сожалением проследил, как осколки разлетелись по полу.

— Два… — неумолимо считал он. — Я просто вынесу тебя на улицу и запру дверь, ясно? Даже оборотнем ты слабее меня, Руби.

— Неужели… — что-то странно кольнуло в груди, это была горечь и обида. Ничего не должно было закончиться так, все зашло слишком далеко. — Неужели я даже не заслуживаю знать причину такого поступка? Просто скажи мне почему?

Бросив на меня краткий взгляд, Кроуфорд устало усмехнулся и отвернулся к стене напротив его.

— Видишь ту зазубрину? До перепланировки там была мерная доска. Мама отмеряла мой рост, представляешь? — Алекс ненадолго замолчал. — Моя жизнь была долгой. Как у двух, трех или даже четырех человек… Я так смертельно устал.

— Зачем ты поджег дом?! — свитер на мне стал удушающим предметом, поэтому я быстро скинула его с себя, оставшись лишь в майке и спортивном лифе. Заметив на спине Кроуфорда небольшое возгорание, я тут же потушила его теми скромными остатками воды, что остались в графине.

— Потому что все это неважно... За долгую жизнь я понял, как просто при желании заработать деньги, но не они составляют смысл жизни человека. Не они делают людей счастливыми, — бутылка с виски упала на пол, разбилась, вспыхнула. Алекс посмотрел на это с сожалением, затем повернулся ко мне. — Я помогу тебе выйти, Руби.

— Но… Ты не должен умирать, — оглядываясь по сторонам, я пыталась найти хоть какую-то причину, чтобы убедить его не делать глупостей. Но от страха мысли смешались, недостаток кислорода мешал думать, принимать взвешенные решения. — Я не хочу, чтобы ты умирал…

— Руби, — хрипло протянул Алекс, положив свою обжигающую ладонь на мою щеку. Он цепко осматривал меня, улыбаясь каким-то своим мыслям и тоскуя о чем-то своем. — Ты прекрасна. И даже сейчас прибежала спасать меня. Монстра, сделавшего тебя своей женой насильно. Будь в твоих словах хоть доля искренности, я бы пошел за тобой на край света.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? Или сказала? — отвернувшись, я смахнула с лица слезы и снова посмотрела на Кроуфорда. Он улыбался. Наверное, так широко и добродушно, как никогда ранее. — Просто скажи мне…

— Ничего, — твердо и честно заявил он, поглаживая большим пальцем мою щеку. — Я люблю тебя, но мне от тебя больше ничего не нужно.

— Я могла бы… — глубоко вздохнув и проглотив рыдания, шмыгнув носом,  и честно прошептала: — Я могла бы соврать, что люблю тебя, но это не так. Любовь – это то, что вырисовывается годами упорной работы над отношениями. Могла бы пообещать остаться с тобой навеки и обмануть, но не стану этого делать. Ты сильный мужчина и хороший правитель, — Алекс придвинулся ближе, вытирая краем пиджака мои слезы. От этого простого невинного движения я не выдержала и разрыдалась еще больше. — Но, ей-богу, я не хочу, чтобы ты умирал. Так нечестно, так просто не должно быть! Если такие, как ты, теряют смысл и сдаются, то что же тогда делать другим людям? Как жить дальше мне? Во что верить? К чему стремиться?!

— Руби… — выдохнул он, обдувая холодным ветерком. — Я устал. Все вокруг не имеет никакого смысла, когда дома тебя никто не ждет. Когда единственный человек, который тебе нужен среди миллиарда других, мечтает уехать от тебя на край света. Все эти годы до и после будут просто бессмысленной страницей, еще одним пустым воспоминанием. Зачем? Не хочу…

— Ты не должен жить ради меня, для меня. Сделай это для себя, прошу, — положив руку на щеку мужчины, я ощутила странное покалывание на шее. В том месте, где когда-то была оставлена метка. Алекс слушал меня, будто цеплялся за каждое слово, как альпинист за ускользающий трос. — Когда-нибудь мы увидимся вновь. Я вернусь к тебе, когда буду готова простить, и хочу увидеть тебя живым, счастливым, готовым встретить меня на пороге своего дома… Дома, полного добра и гармонии. Не знаю, сколько пройдет лет... Но однажды ты просто встретишь меня и улыбнешься, идет? И мы будем на равных. Словно два человека, прошедших тяжелую и тернистую жизнь, готовых провести ее остаток в тишине, покое.