Тайна расстрелянного генерала - Александр Ржешевский

Потом прояснилось. Он видел, как привели Климовских и начальника связи фронта Григорьева. Бывшего начальника.

— Прощай, Ксанти! Не поминай лихом, — сказал Павлов Мансурову, который стоял ни жив ни мертв.

Подвели еще пятерых. Среди них оказался великолепный артиллерист Клыч. "Его-то почему?" — ворохнулась у Павлова тоскливая мысль.

Ему указали на машину голубого цвета. Вторым туда же без слов втолкнули бывшего начальника штаба фронта генерала Климовских.

Остальных погрузили во вторую, зеленую.

Повезли в направлении Орши.

Из леса вышел Еременко.

— Вам все ясно? — сказал Ворошилов. — Вступайте в права командующего фронтом. А мы поехали.

49

Мехлис внимательно читал документы.

Ордер на арест и обыск

Изъято:

Удостоверение личности.

Партбилет No 2206176.

бумажник с деньгами в сумме 2220 р.

Сапоги хромовые новые — 1 п.

Шинель драповая.

Френч.

Ордена Ленина — 3 шт.

Медаль "Золотая звезда" No 30.

Сорочки и т. д.

Маузер и 45 патронов.

СПРАВКА

арестованного Павлова Дмитрия Григорьевича и вещи, и ценности по протоколу приняты.

Принято от Павлова Дмитрия Григорьевича:

Мыльница 1 шт.

Перчатки кож. 1 п.

Тапочки 1 п.

Футляр от зубной щетки 1 шт.

Стакан для бритья 1 шт.

Помазок 1 шт.

Чехол от чемодана 1 шт.

Зам. деж. пом. нач.

внутренней тюрьмы НКГБ СССР

Анкета арестованного

Павлов Дмитрий Григорьевич. Родился в 1897 г. Горьковская область, Кологривский район, дер. Вонюх (бывш. Костромская губерния).

Пост. место жительства: г. Минск, ул. Кирова, д. 19.

Генерал армии.

Чл. ВКП(б) с 1919 г.

Отец — Павлов Григорий Васильевич, 65 лет, рядовой колхозник.

Мать — Павлова Екатерина Степановна, 63 года.

Жена — Павлова Александра Федоровна, 38 лет, проживает где точно, не знаю.

Дети:

сын — Борис Дмитриевич, 17 лет, проживает где не знаю, учился в спецшколе летчиков;

дочь — Ада Дмитриевна, 12 лет, проживает с матерью.

Сестра — Смирнова Марина Григорьевна, 35 лет, учительница в селе Ивонове.

Протокол допроса

7 июля 1941 года

Допрос начат в 01.30

Следователь. Вам объявили причину ареста?

Павлов. Я был арестован днем 4 июля с. г. в Довске, где мне было объявлено, что арестован я по распоряжению ЦК. Позже со мной разговаривал зам. пред. Совнаркома Мехлис и объявил, что я арестован как предатель… Я не предатель. Поражение войск, которыми я командовал, произошло по не зависящим от меня обстоятельствам. Я также не виновен, что противнику удалось глубоко вклиниться на нашу территорию… В час ночи 22 июня с. г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта. Вместе со мной туда явились член Военного совета корпусной комиссар Фоминых и начальник штаба фронта генерал-майор Климовских.

Первым вопросом наркома был: "Ну, как у вас, спокойно?" Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге. По донесению командующего 3-й армией Кузнецова, в течение полутора суток в Сувальский выступ шли беспрерывно немецкие мото-мехколонны. На участке Августов — Сапоцкин во многих местах со стороны немцев сняты проволочные заграждения. На других участках фронта меня особенно беспокоит группировка "Бяла-Подляска".

На это нарком сказал: "Будьте поспокойнее, не паникуйте. Штаб же соберите на всякий случай, сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации — позвоните".

Я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армиями, приказав им явиться в штабы армий вместе с начальниками штабов и оперативных отделов.

Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа, даже недоделанные железобетонные.

Явившиеся в штаб командующий ВВС округа Копец и его зам Таюрский доложили, что авиация приведена в боевую готовность полностью и рассредоточена на аэродромах в соответствии с приказом НКО.

Этот разговор происходил около 2 часов ночи.

В 3 часа 30 минут нарком позвонил и снова спросил, что нового. Я ответил, что ничего нет, связь с армиями налажена, указания даны. Сказал, что вопреки запрещению начальника ВВС Жигарева заправить самолеты бензином и заменить моторы за счет НЗ я такое распоряжение отдал.

Нарком спросил, выходит ли 22-я танковая дивизия из Бреста. Я ответил: да, выходит, как и другие части. 56-я стрелковая дивизия выведена, как положено по плану, 27-я дивизия тоже на своем месте.

На этом разговор прервался. Прежде чем я добился Москвы, мне позвонил Кузнецов, доложив: "На всем фронте артиллерийская и пулеметная перестрелка. Над Гродно до 50-60 самолетов, штаб бомбят, я вынужден уйти в подвал". Я ему по телефону передал ввести в дело "Гродно-41".

Позвонил в Белосток. Там все спокойно.

В 4.10 — 4.15 Коробков сказал "все спокойно", а через восемь минут он же доложил: "На Кобрин налетела авиация. На фронте страшенная артиллерийская стрельба".

Я предложил ввести в дело "Кобрин-41" (план прикрытия) и действовать не стесняясь, держать войска в руках, начать действовать с полной ответственностью.

— "Начать действовать с полной ответственностью", — издевательски произнес Мехлис. — Кого он хочет обмануть?

Однако чтение продолжил.

Павлов. Наркому доложил через восемь минут. Штабу приказал вступить в связь в соответствии с нашим планом, и особенно радиосвязь. Проверка ВЧ показала, что связь со всеми армиями прервана.

В 5 часов Кузнецов доложил: "Войска противника сдерживаются, но Сапоцкин весь горит. Атаки отбиваем".

В семь часов прислал радиограмму Голубев: "На фронте оружейно-пулеметная перестрелка. Попытки противника углубиться в нашу территорию отбиты".

Генерал Семенов доложил, что Ломжа противником взята. Но ударом 6-й кавдивизии противник из Ломжи выбит. С этого времени связь со штабом 10-й армии начала работать с перерывами.

Из обрывочных сведений можно было понять: в районе Семятичей окружен батальон связи 113-й дивизии. Противник ввел крупные мехчасти. Под давлением танков пехота отходит в направлении на Брянск.

Командующий 10-й армией бросает в атаку танкистов 13-го мехкорпуса (там было около 200 танков всего). Намечает использовать для удара и 6-й мехкорпус.

Я понял, что противник сковывает 10-ю армию, а мощный удар стремится нанести в направлении Дрогочин — Гайновка или севернее — в горловину между Беловежской пущей и супреневскими лесами. Поэтому я приказал 10-й армии развернуть противотанковую бригаду западнее Михалово, рубеж южнее Белостока.

Коробков связь с 49-й и 75-й стрелковыми дивизиями потерял, но поддерживает связь делегатами. Бросает корпус Оборина в контратаку против очень крупных механизированных сил.

Жабинка в этот день семь раз переходила из рук в руки. Но пехота под давлением начала отходить к Кобрину.

Я приказал Коробкову радиотелеграммой не своевольничать и не бросал бы он так легко рубежи, а дрался на каждом рубеже до разрешения на отход штаба фронта.

Одновременно мною была тронута вперед на помощь Коробкову в направлении на Каратуз — Береза вся 113-я стрелковая дивизия. Для ускорения переброски был назначен весь автомобильный полк, находившийся в Старых Дорогах.

Во второй половине дня Кузнецов донес, что две радиостанции разбиты, а третья повреждена. Просит новую.

Нашими частями был оставлен Сапоцкин, и Кузнецов с дрожью в голосе заявил, что от 56-й стрелковой дивизии остался номер, 85-я дивизия западнее Гродно под давлением тяжелых танков начала отход на юг и юго-восток, но что он, Кузнецов, бросает в контратаку танковую дивизию Студнева. По словам Кузнецова, положение на правом фланге катастрофичное, так как разрозненные части в районе Козе (севернее Гродно) с трудом сдерживают натиск противника, а стрелковый полк между Козе и Друскеники был смят ударом с тыла очень крупных мехчастей. Кузнецов собирает все, что есть под рукой, и бросает в район Козе.

Кузнецов передал: "Чувствую, нам придется оставить Гродно. Как быть со складами и семьями начсостава? Многие остались у противника".

Я ответил: уничтожать. Раз застал бой, сейчас дело командиров не о семьях заботиться, а о том, как ведется бой.

Вскоре из штаба 3-й армии передали: "Противник подошел к Гродно, и наши части оставляют город. Склады взорваны. Армия из этих складов пополнилась снарядами".

В тот же день Голубев, командующий 10-й армией, не разобравшись в обстановке, донес, что противник на подступах к Бельску, в то время как фактически противник дрался под Брянском. Голубев принял решение ввести мехкорпус.