Древний Рим - Андрей Потрашков

Такую же второстепенную роль Домициан играл и при своем брате. Это развило в нем скрытность, недоверчивость и подозрительность. Он завидовал брату и ненавидел его. Когда Тит умер, Домициан, хотя и не был облечен никакими особыми полномочиями, фактически стал единственным кандидатом на престол. Преторианцы провозгласили его императором, а сенат вотировал обычные титулы принцепса. «После смерти отца в 79 году, – говорит Светоний, – он долго колебался, не подкупить ли ему войско, и все время правления брата строил против него козни явно и тайно. Во время тяжелой болезни Тита в 81 году он велел всем покинуть его, а когда тот умер, не оказал ему никаких почестей, кроме обожествления, и часто задевал его в своих речах и эдиктах».

В первое время своего правления Домициан, по словам того же Светония, каждый день запирался один на несколько часов, как бы для дел, но занимался тем, что «ловил мух и протыкал их острым грифелем. Но все же правление его не было лишено некоторого блеска, особенно в первые годы. Он устраивал многочисленные и разнообразные зрелища, раздавал деньги и устраивал пиры для народа. Множество великолепных построек он восстановил после пожара 80 года, в том числе и Капитолий, сгоревший во второй раз. Другие памятники были выстроены им и по собственному почину».

В начале правления всякое кровопролитие было ему ненавистно. В нем не было никаких признаков алчности или скупости – напротив, ему не раз приходилось проявлять бескорыстие и даже великодушие. Однако этому милосердию и бескорыстию он оставался верен недолго. При этом жестокость он обнаружил раньше, чем алчность. В 84 году он обрушил первые репрессии против сенаторов и многих отправил на смерть, в том числе нескольких консуляров. Некоторые были казнены по обвинению в подготовке мятежа, а другие по самым пустяковым предлогам. С годами его свирепость и коварство все возрастали. Истощив казну издержками на постройки, зрелища, повышенное жалованье солдатам, он бросился обогащаться любыми средствами, захватывал состояния и с большой суровостью взыскивал налоги, особенно подать с иудеев. Властолюбие его также увеличивалось год от года: с 85 года он принял пожизненное цензорство, с 86-го ввел обращение «господин и бог» и повелел так называть его в письменных и устных обращениях; консулом же за свою жизнь он был семнадцать раз, что стало рекордом. Причиной этого был не столько личный характер Домициана, как считает Светоний, сколько естественная эволюция военной монархии, нашедшей себе более прочную базу. Пользуясь цензорской властью, он продолжал политику Веспасиана в смысле обновления сенаторского и всаднического сословий, но при этом смотрел на аристократов как на простое орудие в своих руках, свысока третируя сенаторов и высших чиновников.

Но если другие владыки Рима решались лишь на то, чтобы подвергать испытанию преданность сенаторов, своих приближенных, армию или долготерпение народа, то Домициан бросил вызов куда более страшный. Он вздумал испытать, может ли его власть оказаться сильнее воли богов и одолеть веление судьбы.

Однажды император приказал призвать к себе астролога Асклетариона и задал ему вопрос: какая участь ожидает его, астролога? Тот ответил, что его вскоре разорвут собаки. Тогда Домициан рассмеялся и приказал страже тотчас же убить Асклетариона. Довольный, что ему удалось изменить предначертанное судьбой, император в тот же день за трапезой поведал друзьям о своем торжестве. Все принялись наперебой восхищаться императором, его находчивостью и смелостью. Только актер Латин, возлежащий вместе с другими, не разделял всеобщего восторга. Это заметил Домициан.

– Когда я шел сюда, – заговорил актер, почувствовав на себе тяжелый взгляд императора, – я проходил мимо площади, где сжигают мертвецов. Как раз передо мной туда принесли тело астролога. Его положили на костер, но сильный ветер загасил пламя. И тогда я увидел, как стая бродячих собак рвала полусожженный труп.

Так повествует об этом эпизоде Светоний. Неизвестно, о чем подумал император, почувствовав, возможно, впервые, нечто, противостоящее его воле.

Но, нужно сказать, что Домициан, подобно своему отцу, показал себя отличным администратором. Даже Светоний вынужден был признать, что он «занимался прилежно и тщательно судопроизводством… наказывая судей взяточников… а магистратов в столице и наместников в провинциях старался так обуздывать, что никогда не было таких честных и справедливых должностных лиц, как при нем». В провинциях при Домициане господствовал относительный порядок. Испанским общинам, получившим при Веспасиане латинские права, Домициан дал муниципальное устройство. Многочисленные постройки, предпринятые им в провинциях (особенно в Греции), также говорят о внимании, которое он уделял благоустройству провинциальных городов. Во внешней политике Домициан следовал основным направлениям, намеченным Веспасианом. Конечной целью ее являлись не столько завоевания, сколько укрепление границ. В Британии продолжались военные действия, начатые еще основателем династии. Полководец Гней Юлий Агрикола (тесть историка Тацита) проник в Шотландию, причем римский флот, по-видимому, объехал в 83 году весь остров. Агрикола даже строил планы вторжения в Ирландию, но Домициан не дал на это согласия. В 84 году Агрикола был отозван, и дальнейшее продвижение в Британии остановилось. Тем не менее, благодаря проникновению на север, римские владения в Британии были достаточны надежно защищены.

На среднем Рейне возникла война с хаттами, которые своими набегами ставили под угрозу рейнскую границу. В результате двух кампаний под руководством самого императора (83 и 89 годы) на среднем и верхнем Рейне римские владения были несколько расширены. Дион Кассий – еще один римский историк – именно Домициану приписывает присоединение к Империи новых прирейнских земель: «В 83 году Домициан совершил поход против хаттов. Хотя решительного сражения не произошло, поход был успешен: к Риму были присоединены «Декуматские поля» – большой клин германских земель между Рейном и Дунаем».

На правом берегу Рейна Домициан положил начало той укрепленной полосе, которая получила название «лимес» (граница, рубеж), и в течение нескольких столетий сдерживала напор германских варваров. Она состояла из сложной системы военных лагерей, укреплений и дорог, соединявших их друг с другом. Гораздо сложнее и опаснее была обстановка на дунайской границе. Племена даков, жившие на территории нынешней Румынии и Трансильвании, объединились под руководством одного из своих вождей, талантливого Децебала. Он реформировал свое войско по римскому образцу и в 86 году вторгся через Дунай в Мезию. Легат провинции был разбит и пал в сражении. Тогда Домициан лично явился на театр военных действий. Чтобы отвлечь противника, префект преторианцев Корнелий Фуск с крупными силами вторгся в Дакию, но потерпел поражение и погиб. Два или три года спустя его преемник Теттий Юлиан снова вторгся в Дакию и, наконец, одержал победу над Децебалом.

Однако в этот самый момент Домициан был вынужден приостановить дакийскую войну. На среднем Дунае коалиция германских и сарматских племен – свевов, квадов и маркоманов, – подстрекаемая Децебалом, напала на римскую границу. Император направился на защиту атакованного участка, но потерпел поражение.

Домициан прекрасно понимал, что продолжение войны на необъятных задунайских просторах будет стоить огромных потерь материальными средствами и людьми и едва ли даст прочные результаты. Поэтому он приостановил войну на среднем Дунае, а с даками заключил мир. Децебал сохранил свою территорию, получил с римлян контрибуцию («субсидию»), но зато признал себя вассалом Домициана (89 год). Дунайские войны послужили поводом к укреплению римских границ и в этом районе. Военные операции на Дунае были осложнены резким обострением внутреннего положения. Во время дакийских войн наместник Верхней Германии Луций Антоний Сатурнин восстал с двумя легионами, заручившись поддержкой германских племен. Однако союзники не смогли поддержать его в решительный момент. Сатурнин был разбит нижнегерманскими войсками и умерщвлен (88 год). Восстание Сатурнина окончательно испортило отношения между Домицианом и высшим римским обществом. Вторая половина его царствования, и особенно последние годы, отмечены рядом процессов об «оскорблении величества». Снова из Италии были высланы философы. Многие подверглись казни и конфискации имущества. Жертвами Домициана пало даже несколько членов императорской семьи.

Вот еще один пример странного и неадекватного поведения императора. Однажды один рыбак выловил в море огромную рыбу-камбалу. Не зная, как с ней поступить и опасаясь доноса завистников, что, мол, рыба выловлена в императорских прудах, рыбак лично отнес ее императору. Домициан, получив этот дар, оказался в затруднении: как приготовить столь огромную рыбу, не разрезая ее на части. Для этого он собрал не много не мало, а… сенат Рима. Перепуганные сенаторы поспешили во дворец: неужели император «раскрыл» новый заговор и им всем грозит смерть?! Однако император, торжественно открыв заседание сената, представил отцам-сенаторам на рассмотрение вопрос государственной важности: как приготовить столь огромную рыбу? После долгих дебатов было торжественно поручено гончарам изготовить для камбалы специальную посуду, в которой ее можно было сварить целиком… Счастливые сенаторы возвратились домой, а император от души хохотал над собственной шуткой. Однако терпению подданных приходил конец. В последние два года жизни Домициана террор приобрел колоссальные размеры, как, впрочем, и страх императора за собственную жизнь. По его приказу во всех комнатах, где он жил, делают зеркальные стены и потолки, чтобы ничто не ушло от взора императора. Однако это оказалось бессмысленным. Террор – плохое средство для укреплении любви подданных, и вскоре он был повернут против самого императора. Созрел заговор, в котором принимала участие императрица Домиция, боявшаяся за свою жизнь. В сентябре 96 года Домициан был заколот в своей спальне дворцовым служителем Стефаном и другими заговорщиками. Вот что говорит об этом Светоний Транквилл: «Снискав под конец жизни всеобщую ненависть, он погиб от заговора ближайших друзей и вольноотпущенников, о котором знала и его жена. Убил его Стефан, управляющий императрицы Домиции. Притворившись, будто у него болит левая рука, он несколько дней ходил, обматывая ее в шерстяной платок, а к назначенному сроку спрятал в ней кинжал. Обещав раскрыть заговор, он был допущен к императору; пока тот в недоумении читал его записку, он нанес ему удар в пах. Другие участники заговора, ворвавшись в спальню, добили Домициана семью ударами. Народ остался равнодушен к его смерти, сенат встретил ее с ликованием, а солдаты с негодованием». Смерть Домициана наполнила сенат такой радостью, что сенаторы, как дети, обгоняя друг друга, бежали в курию, проклиная убитого императора самыми грубыми и оскорбительными выражениями. Тело убитого еще не успело остыть, а по дворцу уже был отдан приказ принести лестницы, чтобы сорвать портреты императора, разбить его статуи и бюсты.