Идем на Восток - Ольга Войлошникова

я, — Девок выносим и сжигаем всё нахрен!

— Ускорились! Живее, мужики!

Грибница была… ну просто фу какая тошнотворная даже на вид. Как внутренность какого-нибудь гигантского желудка. И пахла соответствующе. И если бы я не знала, что плавающие в этой мерзкой жиже тела — точно живые, то, наверное, сильно бы засомневалась на этот счёт.

— Так, стоп! — мой крик отразился от стен, породив искажённое и какое-то… противоестественное эхо, — Не трогайте!

— Ольга, что случилось? — Вове тоже место не нравилось, и он хотел скорее уйти.

— Я не знаю, как эта жижа повлияет на людей. На одежду. А если она разъедать начнёт?

— Та-а-ак…

— Двоих добровольцев туда, чтоб доставали. Остальные — чтоб не прикасались! Что-то типа носилок надо. Хоть волокушу?..

— Понял. Выходим, мужики! Дополнительные технические условия возникли.

Божечки, воздух-то снаружи какой хороший! Князь вышел последний, смурнее тучи.

— Иван Петрович! — окликнула я его — Ещё одна мысль!

— Слушаю.

— Мы всё равно так быстро их откатить не сможем. Может, вы и выносить их будете по одной, чтоб не мёрзли? Или надо костры. Нодьи* с экранами ставить. В палатки я бы их в этой слизи не рискнула вносить.

*Но́дья — специальный «долгоиграющий» тип

таёжного костра, делается из двух-трёх брёвен.

При наличии хотя бы примитивного

отражающего экрана (да хоть бы из веток),

рядом с нодьей тепло даже зимой.

Князь покивал:

— Сейчас решим.

Ну и ладушки!

— Глирдан, дружок! Вы девушкам наше предложение объяснили?

Ответил Кирилл:

— Да, тёть Оль, конечно!

— И про память тоже?

— Конечно, со всеми подробностями.

— И?

— Согласны все.

— Так давай начнём, чего тянуть-то?

Что-то в этой процедуре меня скребло, однако же, обещание дано и должно быть выполнено.

Мы возвращали женщин. Одну за одной. Дальше плачущие девки отправлялись в объятья своих соотечественников и уже принявших человеческий вид товарок по несчастью, потом очередь орчих притормозила — пошли недоизменённые из грибницы. С извлечениями, видимо, случились какие-то сложности, потому как поступали эти обезображенные, обросшие грибами и покрытые уродливыми нарывами тела не очень быстро. Потом они кончились, и ядовитые катакомбы запылали, выбрасывая жирный пепел в бледное морозное небо.

Осунувшийся Кирилл попросил минуту перерыва. И дело ведь не в физической усталости. Душевно это тяжело. Очень тяжело. Чудовищно. Киря открыл глаза:

— Следующая!

Прошёл ещё час. Теперь возле нас стояло только две зелёных женщины.

Потом одна. Та, Маша.

— Садись, Мария! — Кирюха махнул рукой на слегка уже вышарканный кусок бревна.

— Я… отказываюсь.

Кирилл устало и удивлённо посмотрел на неё снизу вверх. А она смотрела на поляну. Около сотни детей сбилось в кучу. Они уже не обращали внимания на окружавших их копейщиков. Матери одна за другой уходили от них, менялись, превращались в людей и… забывали их, смотрели на растерянных детей как на мерзких, отвратительных тварей, как на зверёнышей. Их дом превратился в полыхающую зловонную яму…

Маша решительно тряхнула головой и пошла к орчатам, вошла в середину толпы, что-то пророкотала на своём громыхающем языке.

— Глир, что она сказала?

По щекам впечатлительного менестреля текли слёзы.

— Она сказала: я теперь ваша мать, идите ко мне, я вас не брошу…

Эх-х, самое время поплакать, однако я чувствовала, что времени осталось совсем мало, скоро этих деток начнёт жестоко ломать, и пошла к оцеплению.

— Машенька! Поди сюда!

Я быстро объяснила орчихе ситуацию, и она едва не запаниковала. Двести паникующих килограмм — нафиг нам такое!

— Спокойно, Маша! Я Дубровский! — извините, вырвалось, — Строй в очередь, начиная с самых маленьких, и подводи ко мне по одному. И за руку держи, чтоб не боялись. Давай бодро, успеем! Долегон! Сейчас кого обработаю — начинайте кормить! Быч — помогать! Понял? Всё, поехали!

Ёхарный балет, сколько же в моей жизни авралов! Приеду домой — буду три дня лежать, ноги задрав! Эти мысли так, фоном пролетали в моей голове, пока я оформляла зачистку от шаманских, сука, подарочков. Вот же козёл, земля ему стекловатой!

Огуречики, увидев, что странная тётка подержит за руку — и пото́м сразу дают вкусную еду, вроде даже стали поменьше бояться. Гнала я, конечно, как ненормальная. А как не гнать? Очередь ещё к середине не подошла, а старших уже вовсю начало крючить. Зато был и плюс: шпанята сообразили, что подход ко мне избавляет от болей, и уговаривать их было уже не надо. Тем более — каждому светила большая порция каши с мясом! А это, я вам скажу — аргумент!

Мария была последней. Долегон торжественно вручил ей миску с ложкой, а Вова, который (оказывается) стоял за моей спиной, попросил не уходить, подвинул себе какой-то чурбак и сел рядом.

Она посмотрела на еду и громко проглотила слюну. Ну это же издевательство над женщиной!

— Маша — ешь! Вова, на минутку можно тебя, — мы отошли, и я прошипела, — Дай человеку пожрать! Не видишь — стесняется?

Муж неопределённо хмыкнул.

— Ну что, поговорил с князем?

— Ваще без проблем. Он получил своих девок и будет только рад, если мы эту компанию отсюда уберём. Очистим, так сказать, площади.

— Ну и дурак, в смысле — молодец, конечно. Пожертвуем собой ради дружбы народов, да?

Вовка только тихонько засмеялся:

— Пошли. Поговорим и добавки матери-героине выпишем. Чё эта тарелочка на её массу…

Мы чинно расселись обратно.

Маша смотрела в тарелку:

— Вы меня извините. У орков очень хороший слух. Мы должны уйти?

Я её раздрай, чисто по-женски, очень хорошо понимала. Одна с такой оравой детей, зимой — куда нахрен идти? Хотя, если их просто тут бросить — тоже толку мало будет. Дома-то нет.

— Тихо, Мария! — я заговорщицки понизила голос, — Это наш стратегический план. Э-э-э… Ты меня понимаешь? Я не совсем уверена…

— В сохранности интеллекта после трансформации?

Вот тут у меня челюсть отпала.

— Фигасе…

Она вздохнула:

— Мда, привыкаешь строить фразы примитивно, чтоб дети поняли… Я, видите ли, сама не знаю с чем это связано. У всех получалось по-разному. Многое, конечно, зависело от изначальных данных, но не у всех. Я пыталась сопоставлять факты… Возможно, девушки, рождённые здесь, оказались более подвержены воздействию мутаций, чем перешедшие? Или кто-то оказался легче внушаем? Менее стрессоустойчив? Во всяком случае, я по-прежнему могу прочитать все лекции из курса электродинамики, — орчиха грустно усмехнулась, — Знания в этом мире совершенно бессмысленные.

— А кем вы были на Старой Земле?

— Преподавателем физики.

— Так, дамы! — барон решительно вклинился в нашу милую беседу, — вы понимаете, что это значительно упрощает дело? Мария — как вас по отчеству?..

— Ивановна.

— Так вот. Марьиванна, князь во что бы то ни стало хочет очистить свои северные границы. Люди устали, напуганы и — сами понимаете — чрезвычайно настроены против орков, — она понуро кивнула, — Мы собираемся домой — почти за тысячу километров отсюда. И предлагаем вам пойти с нами. Но! Обязательное условие — принятие подданства нашего государства и личные клятвы верности. Взаимные клятвы, замечу!

— То есть мы с вами будем связаны взаимными обязательствами? — это так странно было слушать из её уст, я всё не могла отойти.

— Абсолютно верно. Если хотите, текст я вам могу озвучить.

— Хорошо.

Она очень внимательно выслушала барона, кивая и кое-где задавая уточняющие вопросы.

— Маленькие не смогут поклясться.

— Это понятно. У нас возрастной ценз — десять лет. Для вашей расы, возможно, придётся его пересмотреть. На этот счёт есть время подумать.

— И что мы должны будем делать?

Вова пожал плечами:

— Жить? Строить нормальные дома, садить огороды, выращивать скотину, рыбачить, охотиться, а может быть и изобретать — почему бы и нет?.. В крови этих детей остались капли крови тех, кто мечтал стать легендарными орками Вархаммера, а среди них были и механики, и инженеры, и воины, и доктора — да мало ли кем они захотят стать? Может, откроют свою фирменную булочную?

— Учиться прежде всего! — вклинилась я.

— А, ну да — дети же… Значит, в первую очередь — учиться. И учиться жить в мире с другими расами. Не только с людьми. У нас есть и эльфы, и гномы.

Марьиванна посмотрела на поле, где сидели накормленные дети. Довольный Быч хвастался новой шапкой перед товарищами.

— Мы согласны. Когда мы пойдём?

Барон протянул ей ладонь для рукопожатия:

— Немедленно!

19. ДА-ДА, ПОЖЕРТВУЕМ СОБОЙ!

МЫ ВЫДВИГАЕМСЯ ДОМОЙ. СРОЧНО!

Всё то же 30-е декабря 0021 года

Кельда

Решение