Пропавшие без вести - Юрий Козловский

Часть третья

Сердце «Нового мира»

Глава 1

Лесовой переходит границу

В той стороне, которую Лесовой и доктор Кварацхелия решили условно считать востоком, возвышалась горная гряда. Глядя на нее, Николаю пришлось задрать голову. Слово «возвышалась» было каким-то неправильным, мелким, применительно к этой исполинской круче. Даже при отсутствии ориентиров, по которым можно было бы определить высоту, она была невообразимо огромной. Николай был уверен, что не ниже десяти километров. В призрачном свете местной луны, про существование которой Кварацхелия ничего ему не говорил, за первой грядой как девятый вал вздымалась вторая, раза в два выше первой, а за ней едва различимая, но вполне реальная третья. Что совсем уже выходило за пределы воображения, потому что таких гор просто не бывает…

На западе, куда он направлялся, в небе не клубились, а, казалось, навеки застыли сплошные темно-серые облака с чуть светящимся сиреневым отливом. Над головой Николая в этой сплошной пелене образовались разрывы, а дальше, по направлению к горам, облака совсем рассеялись, открыв ночное небо, черное, с непривычным темно-фиолетовым, как школьные чернила, оттенком. Оно было усеяно крупными разноцветными звездами, похожими на лампочки из новогодней гирлянды. Звезды складывались в многочисленные созвездия, но как Лесовой ни вглядывался в их феерический узор, так и не смог обнаружить среди них ни одного знакомого очертания. А ведь, когда им вдалбливали в головы основы различных способов ориентирования на местности, карту звездного неба он изучил наизусть, а названия созвездий отскакивали от зубов.

Такого Лесовой не ожидал. Переход в «новый мир» произошел мгновенно, не заняв никакого времени (на этот раз, после соответствующей подготовки, Николай перемещался в полном сознании). Вот он стоит на диске в подвале докторского дома, и доктор шепчет короткую фразу на невообразимо древнем языке. А вот уже под его ногами скрипит крупный серый песок вперемешку с мелкими округлыми камешками. Куда же его закинуло? Какое расстояние преодолел он за этот нулевой промежуток времени, если даже звезды на небе поменяли свой рисунок?

С первой же секунды его насторожило отсутствие специфического запаха, о котором его предупреждал Кварацхелия и который ему уже приходилось обонять в докторском подвале, запаха озона и скошенной луговой травы. Точнее, запах озона был, хотя и едва уловимый, а вот вместо запаха травы в воздухе разливался аромат каких-то экзотических фруктов, а может быть, цветов, названия которых Николай не мог вспомнить, как ни пытался. Специфический военный опыт приучил его относить все непонятные факты и явления к разряду сулящих опасность. Незнакомо пахнущий воздух мог быть отравлен. А может, наоборот, целебен. И та и другая гипотезы имели равное право на существование. Так и не придя ни к какому выводу, Николай сделал мысленную зарубку и отложил этот факт на полку в кладовой памяти, чтобы при первом же случае выяснить истину.

До самой горной гряды, насколько можно было рассмотреть в свете местной луны (Лесовой решил не заморачиваться изобретением новых названий и называть вещи по аналогии привычными именами), лежала совершенно плоская местность, кое-где покрытая клочками невысокой травой, цвет которой распознать ночью было затруднительно. Но уж точно она не была зеленой. Кое-где были разбросаны рощицы ни на что не похожих то ли кустов, то ли деревьев с перепутанными стволами и огромными, размером со спасательный круг, листьями идеально круглой формы. Подойдя ближе, Николай увидел, что черешок крепится к ним не с краю, а посередине, а вся поверхность листьев покрыта концентрическими кругами из небольших, размером с крупную сливу, шариков, в свою очередь прикрепленных к листу тоненькими ножками. Вспомнив уверения доктора, что все, произрастающее в этом мире, годится в пищу, оторвал один такой шарик и с некоторой опаской откусил от него кусочек. Вкус оказался великолепным, но совершенно неожиданным. Николай ожидал, что плод окажется сладким или кислым, но его сочная мякоть напоминала нежнейшую говяжью отбивную, приправленную какими-то необычайно вкусными специями.

Но строить из себя гурмана-первооткрывателя и предаваться долгим размышлениям было некогда. Путь Николая лежал к морскому побережью. По заверению доктора, если встать так, чтобы горы оказались по правую руку, и идти прямо, никуда не сворачивая, то через какое-то время можно выйти к морю. А вот на вопрос, за какое именно время, Кварацхелия лишь неопределенно пожал плечами. Знания географии «нового мира» оказались у него весьма поверхностными, а точка, в которой должен был «высадиться» Лесовой, могла оказаться как в сотне метров, так и в сотне километров от нужного объекта. Такой вот был разброс вероятностей…

Объектом, к которому стремился Лесовой, был город «апостолов», выстроенный руками рабов на берегу укромной бухты. В бухту впадала золотоносная река, которая незамысловато так и именовалась — река. Если, достигнув морского побережья, свернуть влево, то, по словам доктора, неминуемо выйдешь к городу. Конечно, если идти наискосок, отдаляясь от горного массива по гипотенузе воображаемого треугольника, то путь намного сократится, но у Николая не было никакого ориентира, и существовал риск выйти не к городу, а в места, населенные рабами и надсмотрщиками. Поэтому он выбрал золотую середину — идти на условный север, лишь немного забирая к западу, что все-таки сокращало путь.

Используя в качестве измерительного инструмента собственные пальцы, он привязался к выбранному наугад созвездию и узкому разлому в сплошной горной стене, зафиксировал свое положение как точку отсчета и тронулся в путь. Ориентироваться в таких условиях без компаса было трудно, но — увы, этот простой прибор содержал в себе металл, и по этой причине перенести его через границу Николай не мог. Несанкционированное попадание в «новый мир» любой частицы металла, даже размером с иголку, было бы моментально зарегистрировано магической техникой «апостолов», что в результате влекло за собой всеобщую тревогу. Кроме того, Георгий Шалвович понятия не имел, где находились в «новом мире» магнитные полюса и существовали ли они вообще.

По той же причине Лесовой не нес с собой никакого оружия. Впрочем, в этом и не было нужды. Теперь невероятно грозным оружием стал он сам. Вопреки опасениям доктора, ему без особого труда удалось обучить Николая ускоренному движению, и в сочетании с теми приемами рукопашного боя, которыми владел бывший разведчик-диверсант, образовался страшный коктейль. Оба они справедливо полагали, что вряд ли среди «апостолов» найдутся люди, хотя бы приближавшиеся к нему по уровню боевой подготовки, и в физическом плане с Николаем не справится никто. Как и на психологическом уровне. Кварацхелия провел с Лесовым множество опытов, но так и не смог подчинить его своей воле. Он, сумевший воздействовать даже на сознание самого «Конрада из Мюльхаузена»! Зато все попытки обучить Николая хотя бы элементарным приемам гипноза потерпели фиаско. По причине полного отсутствия у обучаемого способностей к этому предмету. Что будет, если Николаю придется противостоять сразу нескольким «апостолам», приходилось только догадываться.

План диверсионного рейда Лесового был несложен в описании, но труден в исполнении. Ему предстояло разыскать своих друзей, определить, не превратились ли они в настоящих «апостолов». Впрочем, Лесовой отметал это предположение, считая, что этого не может случиться никогда. Не те это люди, считал он, чтобы, находясь в здравом уме, принять порожденную параноидным сознанием людоедскую идеологию. Короче, отыскав друзей, он должен был обучить их всему тому, чему обучил его доктор Кварацхелия. И только потом, выполнив эту программу-минимум, приступить к выполнению программы-максимум…

…Доктор был прав, описывая чудесные питательные и тонизирующие свойства местных плодов. Даже один съеденный шарик придал Николаю столько сил, что он не шел, а, казалось, летел над нескончаемой равниной. Немного беспокоило то, что никак не наступал рассвет. Правда, Кварацхелия описывал мир, в котором царил вечный сумрачный день, но, может быть, причиной тому было свечение облаков? А тут, где они не покрывали небо сплошной пеленой, существует смена дня и ночи? Но в таком случае какова продолжительность местных суток? Понятно, что больше, чем на Земле. Лесовой шагал уже не меньше восьми часов, а небо так и не посветлело.

Это было скучнейшее занятие — шагать по скрипучему песку, минуя неотличимые друг от друга рощицы, не чувствуя ни малейшего признака приближения к цели. Если бы с той стороны, куда он направлялся, дул хоть малейший ветерок, способный донести запах моря! Но в атмосфере, как назло, царил полный штиль.