Затерянный город, или Каждому свое - Юрий Иванович

Развернулся и пошел, стараясь не прыснуть от смеха. Найденов, когда узнает мои новые паспортные данные, зафиксированные в этом мире, точно умрет со смеху.

Если бы не текущие неприятности с покалеченными Свонхами, я бы и сам ржал во всю глотку. А так сдерживался и старался ускориться максимально. Ну и думать продолжал о сделанном мне предложении. Точнее, о моем весьма удачно прошедшем откровении. Говорил-то я, в общем, только правду и ничего более. Теперь следовало понять, соврали мне или в самом деле согласны на взаимовыгодные отношения?

«О как! У них тут и реликвии имеются? – поражался я, уже двигаясь внутри подземного перехода. – Да во множественном числе? И где эти мастодонты древние раритеты прячут? Неужели на собственных поясах из собственной шкуры? Интересно-то как!.. Если я не утрачу совесть окончательно и нагло не обворую ящеров, присвоив их реликвию себе, то, может, и стоит наведаться в тот мир? Не съедят же меня там их сородичи, раз все такие заядлые веганы? Другой вопрос – если это будет какая-то совсем никчемная вещица. Тогда и у меня интерес пропадет, да и на прародине этих травоедов мне не поверят…»

Слава шуйвам, в нашем жилище все оставалось сравнительно спокойно. Цилхи еще не пришла в сознание, а вот живчик Руд уже очнулся и выслушивал успокоительные утверждения Леонида о величии целительской медицины в мире Трех Щитов.

– Вот увидишь, – убеждал он кривящегося от неприятных ощущений юнца, – не пройдет и трех месяцев, как ты опять станешь прежним непоседой. А то и раньше!

– Как самочувствие? – склонился и я над бледным пацаном.

– Болит, – пожаловался тот. – Щиплет, дергает и колет, словно там иногда кто-то кинжалом ворочает.

Все правильно, культя еще толком не зажила. Если нечаянно ее толкнуть или прикоснуться не так, начнет кровоточить. Поэтому следовало срочно подлечить места травм, зарастить их.

А где взять силы, если мой резервуар выжат досуха? Правильно, только попытавшись выдоить резервуары остальных. Точнее, проверить, что там надоили прилаженные к поясам пластинки прозрачного янтаря. И начал с травмированного юноши.

И плевать, что Багдран осуждающе при этом на меня пялился, а Леня с непониманием кривился. Пришлось последнему напоминать по ходу дела:

– Забыл, что патриарх Фрейни нам на той лекции рассказывал?.. Да-с! Кого я спрашиваю-то?.. А Ястреб утверждал: «… даже погибая, человек не опустошает свой запас боевой энергии, если не умеет этого». То есть у него есть сила, но воспользоваться ею он не может. И получается парадоксально: я у Руда ее забираю, чтобы сразу использовать на него же, ускоряя регенерацию заживления.

– Тогда почему этого переливания никто, кроме тебя, не умеет делать?

– Талант, батенька, не пропьешь! – снисходительно хмыкнул я, нарочито хвастаясь и задирая подбородок. – И не забывай, что во мне не просто один Первый Щит. Все мне помогает по совокупности. Ну и наличие прозрачного янтаря оказалось как нельзя кстати.

У раненого нашлось всего лишь три десятых процента, толком и на минимальную искорку боевого эрги’са не хватит. Но еще четыре десятых я выдоил у Багдрана. После чего суммарная сила исцеления привела к тому, что боль в культе почти исчезла. Резко расслабившийся Руд протяжно вздохнул и провалился в блаженный сон.

А мы подались к Цилхи, с теми же намерениями снять боли в ее укороченной руке. Только в виде доноров теперь использовались Леонид и Эулеста. Пострадавшую девушку тоже привели в относительный порядок. Она порозовела и задышала во сне спокойнее, умиротвореннее.

Наверное, из меня тоже жизненные соки при лечении уходили изрядно, потому что, с трудом съев свои три порции ужина, еле добрел до кровати. Раздевался – на автопилоте. А потом спал без снов как убитый.

Тяжело быть Доктором! Как только Айболит справлялся со своими пациентами и не оказался при этом съеден вместо таблеток в ночное время? А работай он в дурдоме? Или прототип героя как раз оттуда и взят? Хм!.. Явно ведь выдуманная сказка.

Глава двадцать восьмая. Доктор – утешитель

Наверное, Ленька подслушал мои мысли, пока я спал. Потому что запел голосом Высоцкого, как только я открыл глаза:

– Здесь главврачиха-женщина не буйно, но помешана, я говорю: «Сойду с ума…», она мне: «Подожди!»

И как это мой друг к своим двадцати восьми успел запомнить столько песен знаменитого барда?

– Ну и чего? – начал я день с ворчания. – Чего тебе не спится? Еще и орешь, как полоумный.

– Да потому что я уже умираю от усталости! – прорвалась у друга искренняя досада и раздражение. – Последние четыре часа все успокаиваю твою Цилхи и удерживаю ее от необдуманных поступков. Представляешь, решила уйти из жизни! Мы ее спаиваем постоянно водой, потому что та моментально из тела со слезами уходит. И слов на уговоры уже не хватает совершенно.

Начав одеваться и пытаясь прогнать дремотное состояние, я не стал сдерживать прущий из меня пессимизм:

– Не выйдет из меня психотерапевт. Как бы хуже не получилось… Уж если ты не справляешься, с твоим легким и светлым характером…

– Но любит-то она как раз тебя, – перешел друг на заговорщический шепот. – И в этом главная проблема. Мол, Бармалей теперь калечную бросит, в жены не возьмет, остается только помереть, чтобы не мучиться.

– Что за глупости?! – непроизвольно и мой голос стал тише. – Да я никогда и не собирался на ней жениться!

– Тебе что, трудно ее успокоить расплывчатым обещанием? Если ты ей чуточку не подыграешь, она совсем мозгами двинется. В таком случае самоубийство бедняжки будет на твоей совести.

Я даже растерялся от такого наезда. По большему счету, ничего страшного не произошло. Травма, связанная с лишением руки, конечно, весьма неприятна. И болезненна. Но накладывать на себя руки – или оставшуюся руку? – это уже чересчур. Тем более что я не сомневался: у Цилхи стальной характер и железная воля. А зная о временном характере своей инвалидности, она тем более не стала бы так себя вести без уважительных причин.

Значит, к чему ведутся подобные разговоры? Особенно в свете прозвучавших намеков на женитьбу? Да к тому, что вырванное из меня в момент искреннего сочувствия обещание она впоследствии может использовать мне же во вред. И я бы резко прекратил подобное безобразие, если бы не минимальный шанс возможного просчета. Все-таки один процент следовало оставить на непредсказуемость девичьей психологии и на общую ущербность женской логики. Вдруг да и порежет себе вены, когда никого рядом не будет?

«Или бог с ней?» – прозвучал в сознании подленький вопрос, заданный каким-то неопределенным темным сгустком чего-то чуждого и неприемлемого, раньше таившегося на самом донышке души.

Естественно, что к такому оголтелому цинизму остальная моя сущность не имела никакого отношения. Поэтому я тут же покорно вздохнул, обещая Найденову:

– Хорошо. Если вопрос будет упираться в мое обещание, то мне несложно и приврать. Но все остальные последствия данного мною под принуждением слова будешь расхлебывать сам.

Леня на это умудрился и кивнуть, и плечами одновременно пожать. Но следовало также поинтересоваться состоянием второго пострадавшего:

– Как Руд себя чувствует?

– С ним, как ни странно, никаких проблем. Переживает, конечно, что не может встать и что-то делать на бегу. С его врожденной подвижностью подобная беспомощность – уже трагедия. Зато морально держится отлично. То ли не придает особого значения травме по причине своего бесшабашного малолетства, то ли твердо верит, что ему вырастят новую ногу. А скорей всего, и то и другое вместе.

– Ну хоть с ним нет проблем…

Когда я появился в кухне-столовой, Цилхи делала вид, что спит. Сама же из-под почти прикрытых ресниц явно просматривала реакцию окружающих. Потому что освещения хватало, три масляных светильника давали достаточно света. Дыхание девушки стало прерывистым, и мочки ушей слишком порозовели, когда я приблизился и стал, не касаясь ее тела, делать осмотр культи.

При этом я сразу же и крохи энергии с нее да с Багдрана собрал, перенаправляя ее на окончательное заживление культи. Еще разок такое вливание сделать, и девушка сможет вставать и заниматься посильной работой одной рукой. Чем быстрей она окажется загружена делом, тем меньше у нее будет всяких глупых мыслей.

Тон пришлось при подведении итогов держать бодрый, полный оптимизма:

– Отлично, никаких осложнений! Сейчас еще уберем последние болевые ощущения, и можно будет через денек или даже завтра вставать, двигаться и спокойно работать здоровой рукой. А там и в мир Трех Щитов доберемся, где руку вырастим новую, ничуть не хуже прежней.

Цилхи раскрыла глаза, уже полные слез:

– А если мы в твой мир не попадем? Останусь такой вот навсегда? И ты меня бросишь?