Кара Господа (СИ) - Амеличева Елена

Пауза длилась недолго. Через секунду Драган одной рукой метнул в неведомую зверушку поднос со всем содержимым, а другой одновременно переместил меня за свою спину. Облитый супом визжащий комок прыгнул на него. В воздухе сверкнул кинжал. Тот самый, что может убить санклита, с костяной ставкой в середине? О, Господи!

Но у Горана тоже был этот клинок — столько раз, обнимая его, я чувствовала тонкую, почти неощутимую — если не знаешь о ней, перевязь и кожаные ножны под рубашкой! Зарычав от боли из-за глубоких порезов, которыми мальчик молниеносно исполосовал его руки и грудь, мой хорват выхватил кинжал, схватил это отродье за шею и вогнал лезвие ему в грудь.

Трепыхаясь, он повис в руке Драгана, словно кукла. Шипение перешло в тихий писк и вскоре затихло совсем. Полыхающие ненавистью глаза погасли, когда он упал на пол. Горан выдернул кинжал из безжизненного тельца, которое снова стало ребенком. Дрожа, я никак не могла избавиться от ощущения, что смотрю на детский трупик. Из ступора меня вывел голос хорвата:

— Саяна, родная, ты в порядке? Он притрагивался к тебе?

Я с трудом перевела взгляд на Драгана и ахнула — залитый кровью, мужчина весь был покрыт глубокими порезами, которые менялись на глазах, но вовсе не так, как должно быть у существа, чьи раны заживают очень быстро. Багровые полосы набухали и сочились гноем, превращаясь в ужасные язвы.

— Горан! — я шагнула к нему, но он поспешно отступил назад. — Не подходи, это яд, он смертелен для тебя! — мужчина снял рубашку, зашатался и, дрожа, сел на край кровати. — Эта тварь не тронула… — Санклит застонал сквозь стиснутые зубы, не договорив.

— Со мной все хорошо. — Мне с трудом удалось взять себя в руки. — Но ты…

— Яд выйдет, не беспокойся, родная, и я буду в порядке. Ирония, да? — его губы исказила горькая усмешка. — Я сам яд — для тебя.

— Не мели ерунду.

— Со мной тебе всегда будет опасно.

— А одна буду в полнейшей безопасности, можно подумать! — фыркнула я. — Вставай.

— Зачем?

— Промоем раны, быстрее заживет. Идем в ванную.

— Саяна, не прикасайся ко мне, это опасно.

— Не буду, успокойся. Мы уже это проходили, помнишь, с костяной занозой? Дойдешь сам или позвать охранников?

— Увижу их сейчас, разорву идиотов! — прорычал он, вставая.

Рычание перетекло в стон. Мужчина зашатался.

— Ясно. — Я сдернула одеяло с кровати и накинула на него.

— Что ты?.. Не подходи!

— Драган, заткнись! — мне удалось подхватить оседающее тело и не дать ему упасть. — Дойдешь до ванной, поцелую!

— Очень смешно!

— Плакать хочешь? Давай тогда не сейчас. — Я дотолкала его до ванной, впихнула в дверь и помогла лечь на дно джакузи. — У тебя ведь бывали случаи и похуже, верно? — мои дрожащие руки осторожно сняли с него промокшее от крови и гноя одеяло, и стоило большого труда сдержать рвотный позыв — и от запаха, и от вида ран.

— Случаи бывали разные, но так я никогда не вонял! — смех забулькал в его горле, мешаясь со стонами.

— Это мы исправим, ароматный мой. — Я настроила теплый душ и предупредила. — будет больно.

— Переживу. Только отойди подальше. Закутайся в полотенце и отвернись, родная.

— Голых мужиков я уже видела.

— Твое чувство юмора не убиваемо, да?

— Ага.

— Сделай так, как прошу, Саяна, пожалуйста. Это очень сильный яд!

— Хорошо. — Я сделала, как он сказал, и предупредила, — если надо, ори и матерись, переживу.

— Договорились.

Моя рука повернула вентиль. В следующие полчаса у меня была шикарная возможность слушать ругательства на всех языках мира — исключая русский. Даже в такой ситуации Драган оставался джентльменом.

— Легче? — я посмотрела на порезы после водных процедур. Они выглядели лучше. Некоторые даже начинали потихоньку затягиваться.

— Да. Спасибо, родная. Протру эти, — он указал на самые глубокие раны на груди, — и все. — Мужчина попытался сжать изрезанными ладонями полотенце.

— Нет уж, лучше это сделать мне. И не спорь. — Я смочила ткань в воде и осторожно промокнула один из порезов.

— Нужно сильнее, родная. Раскрыть рану и чистить внутри. Только не прикасайся голыми руками!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Тогда терпи. — Обмотав вокруг ладони другое полотенце, я развела края пореза — какой он глубокий, до ребер! — и тщательно промыла. Вот, уже затягивается.

— Умница моя. — Прошептал Горан. — Спасибо, родная.

— Еще не все.

— Весь твой. — Он улыбнулся.

— Постараюсь побыстрее.

— И это как раз тот случай, когда я согласен.

— У кого-то чувство юмора проснулось?

— Твоя любовь все способна излечить!

Качая головой, я принялась обрабатывать другие раны. Сердце обливалось кровью каждый раз, когда несмотря на все видимые старания хорвату не удавалось удержать стон. Куча окровавленных полотенец отправилась в мусорку. Но вскоре Горан смог встать. От порезов остались лишь шрамы, которые истончались и бледнели на глазах.

— Иди ко мне, любимая, — тщательно вымыв себя и джакузи, он протянул руку. — Теперь моя очередь ухаживать за тобой.

Я встала под душ. Теплая вода была такой приятной, что с губ сорвался протяжный стон.

— Родная, где болит?! — всполошился санклит. — Не молчи!

— Да хорошо все! — я прижалась к нему. — Просто такие ощущения…

— Сумасшедшая! — он крепко обнял меня. — Ты, наверное, хочешь узнать, что это было?

— Позже. — Прошептала я. — Дай прийти в себя. — Судорожный всхлип встряхнул тело — начал выходить стресс.

— Не плачь, любимая! — Горан начал покрывать меня поцелуями. — Все уже хорошо!

— У… у… тебя! — сквозь слезы уточнила я. — А м-мне… нужно…

— Что, жизнь моя? Все сделаю!

— Дай про… ре… веться бабе, ирод!

— Как пожелаешь, сокровище мое! — Драган замер и поглаживал меня по голове и телу, пока всхлипы не затихли окончательно. Потом надел на меня халат, унес в другую комнату и положил на кровать. Смутно помню нежный поцелуй и все, больше ничего.

Горан

— Доброе утро, любимая! — прошептал я, когда Саяна открыла глаза. — Как ты? — полностью одетый, сидел на кровати и смотрел на нее последние несколько часов. Это успокаивало, убаюкивало мою боль, которая терзала душу, стоило вспомнить ее рядом с этим отродьем!

— Доброе утро, любимый! — она расцвела ответной, еще соннной, и оттого еще более милой улыбкой. — Я-то хорошо, а ты?

— В норме.

— Поспал хоть немного?

— Нет. — Я покачал головой.

— Ясно. У нас опять новая охрана?

— Да.

— А предыдущие живы, надеюсь?

— Только благодаря тебе. — Пробурчал я. — Потому что знал, что ты спросишь! Будь моя воля!.. — Удавил бы каждого из этих ротозеев! Их безалаберность могла стоить моей любимой жизни! Мерзавцы! — Теперь на работу их примут, в лучшем случае, улицы подметать или утки выносить!

— Они не виноваты. — Саяна села на кровати и пожала плечами.

— Эти идиоты пропустили одну из горничных с коляской, даже не проверив, ребенок ли там!

— Она тоже жива? — насторожившись, осведомился мой ангел.

— Увы. да! Опять же — лишь из-за тебя.

— А что это на самом деле было? — тихо спросила она, вздрогнув — видимо, от ужаса при воспоминании о мальчике.

— Санклит. — Я сжал ее ледяную ладонь. — Его убили в детском возрасте, и он остался таким навсегда.

— Прямо "Интервью с вампиром".

— Там, кстати, все правда. Разум взрослеет, а тело нет. Санклит в итоге сходит с ума. Это машина для убийства — в умелых руках. Еще до моего рождения такое было запрещено. Если ребенок умирает, ему не дают вернуться — добивают кинжалом с костяной вставкой.

— Горан! — она вновь вздрогнула.

— Саяна! — во взгляде любимой плескалась боль. Если бы я мог забрать ее!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Понятия не имею, как жить в вашем мире. — Прошептала она.

— Если хочешь уйти, отпущу. — Тихо ответил я. — Главное, чтобы ты была в безопасности.

— Уже говорили об этом. — Устало напомнила Саяна, а потом усмехнулась.