Наш маленький грязный секрет - Люся Лютикова

Хренов замер, словно кролик перед удавом. В его душе боролись природное хамство и осторожность, выработанная годами службы. Всю свою карьеру майор построил по принципу «чем глубже прогиб, тем тверже спина». И сделать неверный шаг сейчас, когда он уже почти просверлил в погонах дырку под новую звездочку, было бы весьма глупо. Майор пытался вычислить, кто же я такая. С одной стороны, судя по внешнему виду, сейчас перед ним сидела какая-то толстая гражданская клуша, которая даже настоящего пистолета в глаза не видела. Но Хренов знал: внешность бывает ох как обманчива! Особенно его насторожило выражение «подаю рапорт». А ну как это никакая не клуша, а проверяющая из вышестоящей инстанции, а он, Хренов, просто не в курсе дела и сейчас лажанется как последний дурак?

Хренов бросил на Руслана быстрый взгляд, в котором читался немой вопрос: «Кто такая?» Капитан, умница, сохранял бесстрастное выражение лица, как бы отступая в сторону и предоставляя возможность двум старшим по званию офицерам самим решить проблему.

От души натешившись глупым видом майора, я поняла, что пора закругляться.

— Помните, что вы всегда под колпаком, — наклонившись, прошептала я Хренову в самое ухо, чем повергла мужика в настоящий ступор. — А вашей работой, капитан, я довольна, — тоном императрицы, обходящей свои войска, сказала я Супроткину и, не прощаясь, стремительно вышла из кабинета. В противоположность Хренову дверь за собой я прикрыла чрезвычайно аккуратно.

Когда я стояла около лифта, меня нагнал Руслан.

— Ну, знаешь, такого я еще не видел! — восхищенно воскликнул он. — Майор надолго запомнит твой визит. Ты молодец, я в тебе ошибался! На, держи пропуск. — Он всунул мне в руки подписанную бумажку и тут же умчался обратно.

Я с удовлетворением отметила, что капитан со взглядом лучшего из агентов 007 перешел со мной на ты. Несомненно, это знак зарождающейся симпатии. Мне показалось, что восхищения в его глазах было не меньше, чем если бы он увидел обнаженную девушку с идеальной фигурой, а может, даже и больше. Потому что вопреки всеобщему представлению страшная сила не красота, страшная сила — харизма. А она, слава Богу, не находится в прямой зависимости от объема талии.

Как бы я ни радовалась переменам, произошедшим в отношениях между мной и Русланом, тем не менее факт оставался фактом: мои расследования продвигались из рук вон плохо. Все, что мне удалось сделать, — это выйти на Роксану, да и она теперь потеряна для правосудия. И на что только я потратила все это время? На беготню по городу? На пустые разговоры, которые никаким боком не пришьешь к следствию? А Настя тем временем томится за решеткой, Артем, быть может, тоже погибает в какой-нибудь темнице — и это еще в лучшем случае. Нет, все-таки я никчемное, бесполезное существо, и не будет мне никакого прощения, если по моей вине пойдет под откос человеческая жизнь…

Всю дорогу до «Модус вивенди» я накручивала себя подобным образом. Поэтому неудивительно, что я вошла в приемную директора турфирмы готовая к самым решительным действиям.

Увидев меня, Инна оторвалась от своего компьютера и поинтересовалась:

— Люсь, ты чего опоздала? Проспала?

Но сейчас мне было не до дружеской болтовни. Инна — милая девушка, но недалекая. Это же надо — проворонить аферу с подменой собственного начальника! Взяв со стеллажа объемистую папку-скоросшиватель, я прямиком направилась к директорскому кабинету и ворвалась туда без стука.

Самозванец сидел за столом и… надевал линзы. Наверное, забыл сделать это дома. Один глаз у него уже был голубой, другой пока оставался карим.

— Что такое? Кто разрешил? Немедленно покиньте кабинет! — завопил он.

Ну уж нет, не на ту напал. Я подошла вплотную к нему и поставила на стол банку варенья.

— Валентина Васильевна передает вам привет и баночку вишневого варенья, — четко, как пароль явки, произнесла я.

Директор непонимающе уставился на меня.

— Вы помните, кто это?

— Э-э-э… — заблеял Самозванец. — Конечно, помню.

— И кто же?

— Ну-у-у… А собственно говоря, в чем дело? — К нему начало возвращаться самообладание.

— Да ни в чем. Просто эта женщина — теща Артема Нечаева, и в самое ближайшее время она будет здесь, чтобы провести допрос с пристрастием. А когда обнаружится, что вы не ее зять, мы все отправимся в милицию, где и засвидетельствуем данный факт. И вам придется сознаться, что вы сделали с настоящим директором турфирмы.

Самозванец дернулся, намереваясь вскочить на ноги, но я была наготове. Тяжелая папка, которую я держала за спиной, опустилась на его голову. Павел Шилко обмяк и завалился на спину. Кожаное директорское кресло с грохотом упало на пол. На шум из приемной прибежала Инна. Секретарша в ужасе уставилась на меня. Картина была та еще: курьер избивает генерального директора фирмы папкой с годовой отчетностью.

— Инна, мы должны его связать и доставить в милицию! — Я старалась говорить спокойно, но голос все равно срывался на крик. — Это не настоящий Артем Марксович, а Самозванец. У него еще есть сообщница на фирме, но ее мы потом схватим. Ты, конечно, ничего не понимаешь, но ты должна мне верить. Я тебе потом все объясню. О Господи, он шевелится!

Павел Шилко застонал на полу и попытался приподняться. Краем глаза я увидела, как Инна схватила со стола планшетный сканер, занесла его высоко над головой, но ударила им почему-то не Самозванца, а меня. Я почувствовала жуткую боль в затылке, из глаз посыпались искры, и я со стоном рухнула на пол. Последнее, что я слышала, были слова Самозванца, обращенные неизвестно к кому: «Черт, и зачем я только позволил втянуть себя в это дело?»

Глава 35

Очнулась я от холода и боли. Я лежала на сырой земле. Ныли связанные за спиной руки, перекрученные веревкой лодыжки и ушибленный затылок тоже отзывались тупой болью. Открыв глаза, сначала я увидела лишь могильную темноту. Невозможно описать ужас, который меня охватил. Боже, меня похоронили заживо! Сердце забилось так сильно, что наверняка бы разорвалось, если бы я не обнаружила, что откуда-то сверху проскальзывает слабый лучик света. Он был совсем тоненький, как волосок, но он вселил в меня огромную надежду. Постепенно глаза стали привыкать к темноте, вокруг проступили неясные контуры предметов. С трудом двигая непослушным телом, я встала на колени (затылок при этом заныл с новой силой) и принялась напряженно вглядываться в окружающее пространство. Мне удалось разглядеть нечто, похожее на банки и мешки, а также уловить запах сырых, чуть подгнивших овощей.

Все понятно: я нахожусь в погребе. Причем, судя по земляному полу, он вырыт не под деревенским домом, а стоит отдельно от жилья. Поэтому мне и не заткнули рот: крики все равно никто не услышит. И меня явно бросили сюда умирать. У меня нет никаких шансов на спасение: через несколько суток мне гарантирована смерть либо от жажды, либо от переохлаждения.

Опять нахлынул дикий ужас. Каждая клеточка моего тела кричала: «Нет! Я не хочу умирать!» В одном порыве я вскочила на ноги и принялась изо всех сил напрягать руки, пытаясь разорвать веревки на запястьях, но они не поддались. Неужели моя жизнь скоро закончится? Да еще так по-идиотски…

Впрочем, какова жизнь, такова и смерть. Если каждый день моего существования был заполнен бесцельной возней, то чего же еще можно ожидать от последнего мгновения? Что мне удалось сделать в своей жизни? Практически ничего. Другие в моем возрасте уже имеют целый выводок детей, изобретают новое лекарство или стоят во главе финансовой корпорации. А я профукала шанс, данный мне Вселенной, как будто у меня в запасе еще минимум десяток земных воплощений. Глупая жизнь и такая же глупая смерть!

Слезы бежали у меня по лицу и скатывались за шиворот. Мало того что мне было холодно, так теперь еще стало и мокро. Бедная я, несчастная…

«А с другой стороны, что хорошего ждет тебя в будущем? — неожиданно обнаружил себя внутренний голос. — Та же нищета, та же лень, то же стремление влезть в чужую жизнь, лишь бы не строить свою. А к старости ты наверняка бы свихнулась и стала подбирать на улице бездомных животных, как Бронислава Ивановна. Сейчас по крайней мере на работе скажут: „Нас покинула молодая сотрудница, которая подавала большие надежды“. А потом что? Ну какие надежды может подавать шестидесятилетняя тетка с ожирением третьей степени? Нет, что ни случается, все к лучшему».

— К лучшему? Вот это вот к лучшему? — От возмущения я забылась и закричала в голос. — Ну уж нет, так легко я не сдамся!

Превозмогая дикую боль во всем организме, я принялась прыгать по направлению к лучику света. Мне надо только добраться до двери, а потом я лягу около нее и буду колотить ногами — может быть, кто-нибудь услышит и придет мне на помощь.

Сделав четыре прыжка, я споткнулась и упала. Плечо пребольно ударилось о какой-то выступ. Ага, это ступеньки! Отлично, сейчас буду карабкаться наверх. Со связанными руками и ногами это оказалось сделать довольно сложно, хотя я и извивалась, как гусеница. Несколько раз мне удалось добраться почти до самого верха, но в последний момент я почему-то все время скатывалась вниз. На моем теле уже живого места не осталось: я чувствовала себя так, словно меня долго и упорно били мешком с картошкой.