Тьма над Диамондианой - Альфред Ван Вогт

Мортон приоткрыл рот и с удивлением услышал свой голос, громко произносящий “да”. Ободренный этим успехом, полковник еще раз попытался сдвинуться с места, и опять безуспешно. Мышцы не напрягались, но волю свою он мысленно напряг, заставляя себя сказать правду. У народа Диамондианы оставалось, говоря иносказательно, “пятнадцать минут до полуночи” — совсем немного времени до катастрофы. Это было неподходящее время для хитростей. Накануне Мортон был намерен попытаться убедить эту девушку правдиво ответить на его вопросы о мирной делегации. Он считал, что искренность всегда вызывает уважение. В сущности, неважно, поверит или нет Изолина в его фантастический рассказ.

— Я желаю лишь одного — рассказать вам во всех подробностях о том, что со мной произошло, кроме одного имени, которое я вам не назову, по крайней мере до тех пор, пока не буду убежден, что вам можно доверять, — сказал он вслух.

Полковник рассказал Изолине о своем невероятном приключении. Имя Лозитина он не открыл, а названия деревни не знал.

После того как он закончил, в комнате долго стояла тишина. Было невозможно угадать выражение лица Изолины. Мортон мог догадываться о нем только по голосу, звучавшему у него за спиной, а голос молчал. Он спросил себя, что может думать о таком невероятном рассказе ди-амондианская женщина, и не смог представить себе этого.

Мортон наугад задал вопрос:

— Какой-нибудь ученый когда-нибудь говорил, что физические характеристики этой планеты могут изменяться?

На это он получил ответ:

— Тьма — всего лишь какая-нибудь энергетическая машина. Это хоть немного утешает.

Заявление Изолины было из числа тех, на которые нельзя ответить сразу. Было похоже, что Изолина считает пустяком устройство, способное на расстоянии лишить человека чувств и перенести его сознание (его “я”) в ум другого лица. Если Мортон не ошибался, это действительно было энергетическое поле, и такое огромное, что оно окутывало всю планету. Его самого такая мысль вовсе не утешала.

— Такую машину, о которой вы говорите, было бы слишком трудно обслуживать. Я не удивился бы, если бы логическое определенное число у нее было больше чем сто, а это уже фантастика.

Изолина захотела узнать, что такое определенная логика.

Мортон покачал головой: момент был неподходящий для того, чтобы читать лекции по истории логики. Он ограничился ответом:

— Это термин, означающий все то, чем математическая система с точки зрения логики отличается от совокупности природных явлений. В математике есть понятие “множество” — совокупность сходных между собой объектов, которые рассматриваются как одинаковые, как двойники друг друга. В природе же “двойников” не существует. Самый яркий пример того, как реально различаются между собой члены одного множества, — группа диамондианцев.

Подавляя дрожь, Изолина ответила, что прекрасно понимает, о чем он говорит.

Мортон закончил свой анализ достаточно мрачно:

— Итак, нужно узнать, какие команды даны этой машине. Что она должна сделать в случае катастрофы?

Молодая женщина молчала. Тогда Мортон заговорил снова:

— То, что ирск, в чьем уме я находился, сказал своей подруге о несчастье с мирной делегацией в Овраге Гиюма… Что это могло значить?

— Я сейчас позвоню отцу, — тихо и быстро проговорила Изолина и вдруг заявила: — Тут что-то не так: встреча должна была произойти только сегодня утром, а ваш ирск говорил о ней так, словно она произошла уже вчера.

Мортон не мог объяснить ей этого.

Оба снова помолчали. Потом Изолина решительно заговорила:

— Думаю, лучше будет перейти к моей собственной роли во всем этом. Полковник, я женщина, которая старается обеспечить себе поддержку самых влиятельных людей в войсках Земной Федерации. Я начала с нижней ступени лестницы — например с… неважно с кого. Но сейчас я достигла вершины, и как раз поэтому вы находитесь здесь.

Говоря это, она обошла постель, встала между Мортоном и окном и начала рассматривать полковника. Мортон видел много фотографий Изолины Феррарис, поэтому теперь у него не осталось ни малейшего сомнения: это действительно была она.

На ее лице молодой патрицианки была легкая циничная улыбка.

— Полковник, что вы думаете о женщине, которая спит с десятком мужчин в месяц?

Мортон спокойно погрузил свой взгляд в глаза, которые вызывали его на осуждающий ответ. Поскольку Мортон почти не знал Изолину и не чувствовал к ней никакой привязанности, он смог объективно оценить ее внешность. Дочь генерала Феррариса была очень красива, еще красивее, чем на фотографиях. У нее были правильные черты лица, сияющие голубые глаза и молочно-белая кожа. Во взгляде Изолины было, может быть, слишком много волнения, щеки слегка покраснели, словно ей было немного стыдно, но выражение лица было решительным. Перед Мортоном была молодая женщина с прекрасным телом и восхитительным лицом, которая собиралась воспользоваться этими своими достоинствами, чтобы победить и выжить.

И полковник ответил:

— Зная, что любая женщина желает прежде всего истинной любви, я могу лишь сожалеть, что жизненные обстоятельства лишили вас этого чувства. Но вы напомнили мне об одном моем друге. Он следил здесь, на Диамондиане, за судьбой двух женщин, непривлекательной и очень красивой, которые пошли на ту же сделку с совестью, что и вы. Не знаю почему, но он беспокоился в основном о судьбе красавицы и совсем не волновался за некрасивую. По моему мнению, некрасивая тоже мечтала о любви и втайне надеялась однажды найти ее.

Брови Изолины сдвинулись, и она с недоумением взглянула на Мортона.

— Что означает это сравнение?

— Поскольку вы очень красивы, я слишком сильно беспокоюсь о вашей судьбе, и в этом я несправедлив к той некрасивой женщине. Я отдаю себе отчет, что ничем не лучше своего друга.

— Ах, вот что! — рассмеялась Изолина. — Я обнаружила, что мужчины могут беспокоиться о моем будущем, но это не мешает им участвовать в моем грехопадении. Этими словами я даю вам понять, что, как только ваше тело будет в силах действовать и все его органы без исключения начнут функционировать, то есть через два или три часа, я лягу с вами в эту кровать, надеясь, что вследствие этого вы станете другом народа Диамондианы.

Мортон ничего не сказал: его ум на мгновение отключился от происходящего.

Молодая женщина заговорила снова:

— Почему бы вам не попытаться заснуть? Может быть, проснувшись, вы получите приятный сюрприз.

— Я хотел бы принять ванну. Я больше не могу без этого, — сказал Мортон.

Между бровей у Изолины появилась складка.

— Я это вижу. Сейчас я пришлю к вам Джорджа с тазиком.

— Прекрасно. И скажите ему, чтобы он поторопился.

— Он также может помочь вам раздеться, — добавила Изолина и ушла.

9

Второй раз Мортон очнулся от сна уже в самом безмятежном состоянии духа. Он лежал на спине и теперь видел всю эту старомодную комнату в неаполитанском стиле с высокими потолками и сложными украшениями. Он был полностью раздет и накрыт очень тонким одеялом, а рядом с ним лежала молодая черноволосая диамондианка. Мортон увидел, что ее плечи, с которых соскользнула простыня, были голыми, и сделал вывод, что на женщине не было никакой одежды.

Женщина лежала на боку спиной к Мортону, но, должно быть, почувствовала его взгляд, потому что повернулась к полковнику лицом.

Разумеется, его догадка оказалась верна — это была Изолина Феррарис.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Мортон и Изолина лежали рядом, но их тела не соприкасались. А потом…

— Ваши рассуждения о том, что все женщины надеются встретить настоящую любовь, разбудили во мне чувства, которые я считала ушедшими навсегда, — сказала она.

Мортон продолжал смотреть на нее. Он знал много женщин. Когда будущему полковнику едва исполнилось двадцать лет, он случайно открыл способ побеждать феминистские организации: девушка, с которой он был помолвлен, отказалась покинуть свою родную планету, когда Мортона перевели оттуда. Поскольку брошенный жених имел склонность к экспериментам, он тут же решил проверить на практике приобретенный опыт. После этого каждый раз, когда Мортон встречал очаровательную девушку, привязанную к своему дому, он начинал ухаживать за ней и заключал с ней помолвку (которая была чем-то вроде пробного брака сроком на два года). Каждый раз в начале совместной жизни девушка твердо решала следовать за ним, когда он будет обязан уехать, но в конце двадцатого месяца великая страсть ослабевала, невеста отказывалась покинуть свою семью и сама разрывала помолвку. Поскольку Мортона ни разу нельзя было обвинить ни в дурном обращении с девушкой, ни в том мужском шовинизме, который вызывает протесты феминистских лиг, молодой офицер ничем не рисковал: он не оказывался на дурном счету у начальства и свободно мог найти себе новую невесту на новом месте службы.