Игра Бродяг - Литтмегалина

Ей хотелось по башке кого-нибудь треснуть; осторожная Веления держалась от нее подальше. Небо было чистым и светлым, хотя состоянию Наёмницы больше бы соответствовали черные тучи, закрывающие солнце. Ее время почти истекло. Что, если до конца дня она не сумеет разобраться? Что, если навсегда застрянет в этом странном месте, знакомом и незнакомом одновременно? Эти вопросы Наёмница страшилась задать себе, а потому сидела и злилась. Лучше злиться, чем бояться.

Они сгрызли по паре яблок и продолжили свой опостылевший путь, не говоря друг другу ни слова. Вогт вечно затевал разговоры о какой-нибудь ерунде, что безмерно раздражало Наёмницу, но сейчас она поняла, что идти рядом с человеком в немирном молчании во сто крат хуже, чем пустая, но безобидная болтовня.

Солнце поднялось высоко, с Наёмницы липкими каплями тек пот. Кристалл за пазухой ощутимо нагрелся, и в какой-то момент начал жечь кожу. Наёмница сбросила плащ и завернула кристалл в него, однако и сквозь несколько слоев плотной ткани ее достигал жар. Да что не так с этой штукой? Нет, ей такое не продать. Но избавиться от него она решится не раньше, чем выберется отсюда. Город уже был не так далек, а потому Веления была напряженной как струна. Вероятно, она наконец-то начала задаваться вопросом, каким образом протащит мимо стражи ребенка, не имея достаточных средств на дополнительную печать.

Жара усиливалась, вызванная ею усталость росла. Периодически они останавливались и пили воду из реки, но это мало помогало остыть. Воздух плыл. Неистовость в стрекоте цикад сменилась утомленностью. Младенец весь день не спал и таращил глаза, как будто тревога Велении передалась ему. «А все-таки жаль его», — подумала Наёмница. Веления скверная мамаша. Если он и выживет (хотя у него все шансы — на удивление здоровый младенец), рано или поздно (и скорее рано, чем поздно) мамашка слиняет. У нее же привязанности к нему не больше, чем у некоторых кошек к котятам — родила, понюхала, неоценила, съела.

— У тебя есть кто-нибудь в городе? — спросила Наёмница.

— Нет, — Веления угрюмо покачала головой.

Хоть это было и не ее дело, но Наёмница не удержалась от вопроса:

— Ты не собираешься бросать его?

Веления вздрогнула.

— Кого?

«Все ты поняла, тупица», — подумала Наёмница.

— Ребенка.

— Нет, — неуверенно, через силу ответила Веления.

Деревья росли все ближе друг к другу, и вскоре они оказались среди настоящего леса. Наёмница получила тень и прохладу, но не спокойствие, как бы ни завораживал ее шелест листьев. Листья отражались в реке, и от этого река казалась темно-зеленой.

— Я устала, — пожаловалась Веления.

Наёмница бросила мешок на траву и села. Ее ноги тоже ныли после длительной ходьбы. Веления положила ребенка рядом с ней, а сама отошла. Наёмница была не в восторге от такой близости, хотя отодвигаться не стала. Она отвернулась, но серьезный взгляд младенца не давал ей покоя.

— Что? — спросила она, как будто всерьез ожидала от младенца ответа. — Что?

Веления все не появлялась. Наёмница поднялась на ноги и оглянулась. Если эта тощая коза не объявится через пять минут, придется броситься за ней в погоню. С высоты своего роста она посмотрела на младенца. На нее вдруг нахлынула такая грусть, что она сама удивилась. «Мне какое дело, что с ним будет? — сказала она себе. — О ребенке заботится мать. Если мать о нем не заботится, то никто о нем не заботится. Это просто закон жизни. Да, жестоко, но жизнь жестока в принципе, — она угрюмо осклабилась. — Обо мне же никто не позаботился…»

Тут ей живо представился Вогт, обвивающий ее руками и шепчущий: «Они ничего нам не сделают», в то время как всадники пролетали над ними, словно хищные птицы. Противореча собственным мыслям, Наёмница произнесла вслух:

— Только…

Произнести его имя Наёмница не успела, потому что страшный удар обрушился на ее голову, и она упала, утратив сознание.

***

Вдохнув, Наёмница втянула носом какую-то травинку, чихнула и окончательно очнулась. Она лежала вниз лицом, руки и ноги вытянуты. Да уж, не поза непобедимого воина. Голова отчаянно трещала, в висках пульсировала кровь. Как бы ни было плохо, а встать придется. Она поднялась на четвереньки, а затем и села. Сколько же времени прошло? Кто теперь скажет. Но солнце уже начало опускаться, воздух стал прохладнее.

Запустив пальцы под волосы, Наёмница нащупала здоровенную шишку. Вот тварь! Ну и подлость! Ее плащ лежал скомканный, кинжал пропал, а вот кристалл — что очень странно — остался. Мешок с едой Веления забрала с собой. Ребенка оставила. Наёмница заскрипела зубами и зажмурилась, но, открыв глаза, снова увидела младенца. Не исчез. Улыбается без малейшего понятия, что мать бросила его на верную смерть.

Она застонала от отчаяния. Как ее смогли так провести?! Ругаясь, она встала, подобрала плащ, нацепила его на себя, затянув под горлом завязки, и попыталась схватить кристалл. Он оказался горячим до болезненности. Наёмница отдернула пальцы и обиженно подула на них. Сдвинув кристалл носком ботинка, она увидела, что трава под ним иссохла и даже слегка обуглилась. Колдовство! Теперь понятно, почему Веления его не украла. Он так раскалился, что к нему стало невозможно прикоснуться.

Младенец позади нее издал нежный гулящий звук. Наёмница подошла, присела возле него и вздохнула. Слезы брызнули из ее глаз, но она сразу же их вытерла. Это действительно ужасная ситуация, но она ничего, совсем ничего не может сделать для младенца. Ее собственное положение немногим лучше: без еды, денег, оружия в опасном мире, из которого ей, кажется, уже и не выбраться. Здесь все вроде бы совсем такое же, но другое! Как будто не совсем настоящее. Она так ясно осознавала это сейчас.

Да, впору плакать.

— Сейчас я уйду, а ты останешься, — сказала она младенцу. — Сам по себе.

Он смотрел на нее своими круглыми светлыми глазами с выражением чистейшего доверия, а затем вытянул губы трубочкой и причмокнул, как будто посылая ей воздушный поцелуй.

— Ты слишком маленький. Я не могу взять тебя с собой. Мне даже кормить тебя нечем.

Младенец тихонько всхлипнул и завозился в своих мокрых пеленках — воплощенная беспомощность. Будь здесь Веления, Наёмница бы уже рявкнула на нее, требуя помочь ему.

— Ладно-ладно, я сниму с тебя эту мокрую тряпку. Но это все, что я готова для тебя сделать.

Сдернув пеленку, Наёмница не решилась положить голенького младенца на колючую траву и с минуту держала его на вытянутых руках, а затем прижала к себе. Младенец сразу свернулся клубочком и умиротворенно затих. Наёмница вскинула взгляд к облакам,