Женщина с зонтиком и перспективами - Валентина Седлова

Я с интересом обнаружила, что несмотря на собственные далеко не простые проблемы, активно втянулась в этот ни к чему, собственно говоря, не ведущий диспут. Видимо, что-то в душе такое наболело. Надоело либо командовать, либо сражаться с противоположным полом. Хочу равноправия. Только не такого, как у нас с Темой. Тем более что и равноправием наши отношения назвать было как-то сложно. Если так посмотреть, то он постоянно меня чему-то учил, что-то разжевывал и пояснял. Даже тогда, когда я об этом не просила. А уж если вспомнить, какие высказывания в мой адрес он себе позволял…

Все, хватит думать об этом предателе! Был и сплыл, и вся недолга. А то, что я лишилась последнего друга — не беда. Надо будет, новых заведу. Не так уж это и сложно, черт побери.

Отвлекшись на свои грустные мысли, я не заметила, как диспут принял новый оборот:

— А как же дети, кухня, церковь? — спросил Стасик, размешивая остывший кофе.

— Между прочим, изначально было Kinder, Kuche, Kleider, Kirche. Для непосвященных разжевываю: в списке значилось еще и Kleider, то есть платье. Видимо, со временем мужчины решили, что это чересчур разорительно, и данную статью расходов сократили. То есть лишили женщину ее неотъемлемого права покопаться в шмотках. И где же справедливость?

— Так нам ведь запрещай, не запрещай — все равно все по-своему сделаем.

— Но хотя бы формально они могли оставить данный пункт пословицы? В чью гениальную башку, хотелось бы знать, пришла идея сократить это выражение до примитивного бытового минимума?

— Позволь заметить, даже в полном варианте пословица является все тем же самым «бытовым минимумом», как ты выразилась.

— Но все равно: посмотри на то, как мы живем! Ты когда последний раз в салон красоты заглядывала?

— Ну, месяца два назад, наверное…

— А может, полгода?

— Может, и полгода. А что, плохо выгляжу?

— Да я не про это вовсе. А про то, что себя, любимую, надо баловать всем врагам назло. Черт побери, ну почему то, что ты женщина, понимаешь лишь с началом пресловутых критических дней? Разве не так?

На этой высокой патетической ноте, заданной Леткой, мы все скорбно замолчали. И каждый думал о чем-то своем. Даже Стасик. Видимо, тоже успел настрадаться от Леткиных месячных.

Налицо была глобальная проблема, решить которую подручными средствами не было никакой возможности. Тем более, что конкретно мы ее так и не определили. Что-то насчет грамотного взаимоотношения полов. В общем, как говорят в нашей монтажной, «я бы мог изменить мир, но Бог не дал исходника». М-да, такой нехилый исходник, да в наши очумелые ручки… Вряд ли кто-нибудь узнал бы после этого старушку Землю.

Я бросила взгляд на часы. Без пяти шесть. Все, сворачиваем собрание, мне на войну пора.

По дороге к Толе, то есть, к себе домой, я и так и сяк прикидывала варианты нашей «радостной» встречи. И поневоле все сильнее и сильнее себя накручивала. Но одно я знала точно: сегодняшнюю ночь я проведу в своей квартире, даже если спать придется на полу или в окружении шкафов, стеллажей и прочей мебели. Ничего, помучаюсь. И Толей там даже пахнуть не будет. Все его шмотки до последнего ботинка окажутся за дверью. Если не успел чемоданы упаковать — не беда: выкину все поодиночке. А если дворники начнут ворчать, мол, мусор разбросали и все такое, то это вообще ерунда. Потерпят. Не каждый день я бой-френдов выселяю.

Поднявшись на свой этаж пешком из-за панического страха, что вот именно сегодня застряну в лифте (впрочем, в нашем подъезде это случалось частенько), я полминуты постояла перед дверью, ожидая, пока успокоится дыхание. Хотя, вполне может быть, что я просто пыталась так справиться со всеми своими страхами оптом. А потом, как сомнабула, потянулась к звонку. И — как в холодную реку с разбега — ладонью до упора. Иду на ты.

Толя открыл без задержки. Думаю, после всей артподготовки — с фальшивыми звонками и визитом Анджея, с моим «попаданием под машину» и неведомой больницей — он хорошо подготовился к этому визиту. Интересно, у него поджилки сейчас трясутся? Ну хотя бы чуть-чуть?

И тут я едва не грохнулась в обморок. Потому что на лице Толи отлично был виден подживающий синяк, а на руке красовались едва заметные следы царапин. Что же это получается? Кто из этих двоих все-таки напал на меня: Толя или Тема?

Бросив короткий взгляд на площадку и убедившись, что я одна, Толя резким рывком втянул меня в квартиру и захлопнул дверь. Многообещающее начало.

— Как погляжу, тебя можно поздравить с быстрым выздоровлением? И как давно ты встала с больничной койки?

— Час назад, — невинно захлопала я глазами как кукла с заевшим механизмом. — А что, ты этому не рад?

— Хватит пудрить мозги! У тебя это получается виртуозно, но со мной этот номер не пройдет!

— Да что ты! Тогда могу выступить с ответным признанием: киллер из тебя никакой. Драться не умеешь, машину тоже черт те как водишь, даже сбить человека нормально не можешь.

— Ты ничего не сможешь доказать!

— А мне и не надо. Достаточно того, что я просто это знаю.

— И что ты еще знаешь?

— Достаточно для того, чтобы дать тебе хорошего пендаля под зад и пожелать попутного ветра в пятки. Судя по твоему кислому виду, до наследства Евдокимыча ты так и не добрался?

— Догадалась-таки! — осклабился Толя. — Что, дед не удержался и принялся болтать об этом направо-налево? А я-то думал, что он мне это как единственному доверенному лицу поведал.

— И когда это ты заслужил право быть доверенным лицом моего деда? Ты же его иначе как «старый маразматик» не зовешь! Воспользовался его беспомощным состоянием и решил поживиться! Стервятник!

— Ты сама меня вынудила. Я всего лишь хотел компенсации.

— Не поняла? Что это такое ты хотел компенсировать?

— Ты хоть знаешь, что значит жить с тобой? Ты — невыносимая эгоистичная сучка, которая потакает своим прихотям, а близких людей использует и втаптывает в грязь, как обертку из-под жвачки.

— Если я вызываю у тебя такие чувства, так чего ты вообще здесь забыл? Никто не держит, иди своей дорогой, куда вздумается.

— Замолчи! — взвизгнул Толя, и его на его футболку полетели капельки слюны. — Ты… Ты — стерва! Дрянь, избалованная девчонка! Ты даже не знаешь, что такое выживать, карабкаться со дна наверх. Ты не знаешь, что такое ночевать на вокзалах в компании бомжей, что такое драться за кусок хлеба. Тебе ведь всегда все доставалось задаром. Еще бы: дедушка академик, предки за границей, квартира размером с футбольное поле!

— Ну, это ты загнул насчет поля, — заметила я, но Толю было не остановить.

— И тут я узнаю, что тебе еще отойдет бриллиантовый подарочек, который заботливый и больной на всю голову дедушка припрятал ото всех до поры до времени. Да так, что сам забыл куда. И что по-твоему мне оставалось делать? Удача сама шла мне в руки. Зря я что ли терпел твои выходки? Должна же быть хоть какая-то награда! И этот клад — мой!